Страсти по императрице - Жюльетта Бенцони

— С какой из юных принцесс желает танцевать Ваше Высочество?

Максимилиан покачал головой.

— Сегодня годовщина одной невероятно горестной потери. Я не могу танцевать, извините…

И вскоре покинул бал, оставив растерянного церемониймейстера в отчаянных раздумьях относительно того, что это за годовщина столь тяжелой для Габсбургов потери.

На следующий день Максль покинул Берлин. Не в состоянии продолжать это утомительное путешествие, он вскоре оказался на дороге, ведущей в Вену. В столицу попал вечером, под проливным дождем; когда направлявшаяся в старый дворец карета проезжала мимо магазина цветов на Ринге, эрцгерцог отвернулся и закрыл глаза. На шелковистую светлую бородку, предмет восторга Шарлотты, скатилась слеза — темнота стыдливо ее прятала…

Возвращение его, как и ожидалось, мать не встретила восторженными возгласами.

— Не знаю, что с ним делать, — сообщила она однажды вечером, когда собралось все семейство. — Из этого путешествия он вернулся более печальным и хмурым, чем я его когда–либо видела. Все дни проводит, запершись в своих покоях, не выходит, не хочет никого видеть.

Император ничего не ответил. В скромном генеральском мундире, что так ему нравился, он стоял у окна, постукивая пальцами по стеклу, и смотрел на улицу: двор заливает дождем… Свекрови тихо ответила императрица: — Он снова увидел в Берлине графиню фон Линден. Это нанесло ему глубокую рану.

Эрцгерцогиня рухнула на стул и ужасом посмотрела на невестку.

— Боже праведный, Сисси, что ты сказала?! Он снова встретился с ней… но ведь это ужасно!

Сисси пожала плечами.

— О, нет, не встретился, только увидел. Она замужем, и вам больше нечего опасаться. Но Макслю очень плохо. Думаю, что надо оставить в покое на некоторое время, его горе само пройдет.

Франц Иосиф обернулся, медленно подошел и встал между матерью и женой.

— Сисси права, мама, — дадим ему время оправиться и посмотрим, как все обернется.

— Оставить его в покое, оставить его в покое… Легко сказать… время идет, Франц, твой брат не становится моложе.

— Мама, двадцать четыре года не самый поздний возраст. Дадим ему полгода на раздумья.

— Хорошо, — вздохнула София, — как скажешь. В конце концов, я уже устала бороться за него. Что ж, оставим его с собственными мечтами. Но мои мечты в плачевном состоянии.

Закрывшись в своих покоях, Максимилиан переживал охватившее его горе и разочарование. Ему всегда казалось: та, которую он так любил, проводит дни в ожидании его, укрывшись в укромном уголке Европы, как делал он сам. Разве установившиеся между ними узы не сильнее, чем все остальное? И вот он обнаруживает ее измену — вышла замуж за другого, потеряна для него навеки… Но постепенно образ блондинки стирался в его душе. Его место занял другой образ: юная темноволосая принцесса в белом кружевном платье, девушка со странными глазами необычного цвета — зеленого, с черным и золотым отливом… В глазах этих стоят слезы… Она–то его любит; сумела, несмотря на свою печаль, сохранить достоинство принцессы; она–то заслуживает счастья… Человек не может всю свою жизнь проводить, бродя по покоям, пусть это и покои принца. Когда наступило Рождество, Максимилиан отправился к матери и попросил разрешения жениться на принцессе Шарлотте Бельгийской. София едва не лишилась сознания от радости и неожиданности. Но эта умная женщина умела держать себя в руках и знала — железо надо ковать, пока горячо.

На следующий день после этой столь желанной вести из Вены в Брюссель выехал чрезвычайный посланник граф Арквинто: он вез письмо императора, в котором тот просил руки принцессы Шарлотты для эрцгерцога Максимилиана.

27 июля 1857 года В своей комнате королевского дворца Шарлотта смотрелась в зеркало. Она теперь невеста, ослепительно красивая в бриллиантах короны, под вуалью из драгоценных кружев, доставшихся ей от матери, белокурой Луизы Орлеанской; она уже не обиженный ребенок, как весной прошлого года. Она счастлива — представляет, как перед ней открывается счастливое будущее, полное любви и радости.

На улице в лучах жаркого летнего солнца вовсю звонили колокола. Большая позолоченная карета ждала невесту, чтобы доставить ее в собор Сент–Гюдюль — там, под его торжественными сводами, ждет ее тот, чья любовь с каждым днем становится все сильнее. На улицах празднует это событие народ — кричит от радости и нетерпения.

— Я буду счастлива! — вполголоса обещала самой себе Шарлотта. — Я буду счастлива — и он тоже. Я так хочу!

В качестве свадебного подарка Франц–Иосиф сделал брата вице–королем Венеции и Ломбардии. Едва кончилась свадебная церемония, как молодожены отправились по классическому маршруту свадебных путешествий — в Италию. Продолжительный прекрасный медовый месяц молодая чета провела в самом красивом дворце Милана, где Максимилиан преисполнился глубокой лю6овью к молодой жене. Любовь его была столь велика, что тронула даже души итальянцев, враждебно относившихся к иностранной оккупации. Шарлотта итальянизировала свое имя и стала называться Карлоттой, разучила несколько итальянских романсов. Она тоже научилась радоваться тому, что стала почти королевой, и принимать гостей в большом дворце. У нее фрейлин — целый двор, у нее есть Максль… Чтобы быть счастливой, у нее есть все, не хватает разве что столь желанного ребенка.

Время проходило мимо этой счастливой пары — казалось, истории суждено о ней забыть. Но история редко забывает тех, кто отмечен судьбой. Вскоре на горизонте их счастья появились темные тучи. Поддерживаемые Наполеоном III итальянцы сбросили австрийское иго. На следующий день после битвы под Сольферино Шарлотте и Максимилиану пришлось бежать и укрыться в замке Мирамар, роскошном сооружении, который Максимилиан построил неподалеку от Триеста, — господствовавший над голубыми водами Адриатики, он принадлежал в свое время австрийской короне. С тех пор они стали скучать: Максимилиан вынужден заниматься делами поместья, Шарлотта — домашними заботами. Неужели они рождены, чтобы провести так остаток своей жизни — бесславно, скучно, грустно и пресно, вдали от мировых событий и грохота великих дел… Оба уже познали вкус власти, рождены на ступеньках трона. Больше они не могут удовлетворяться тем, что для многих других людей — вершина счастья: жизнью вдвоем под солнцем Италии, в сказочном доме. Время идет, но выносить его ход все тягостнее. Максимилиан играл на органе и выращивал цветы, Шарлотта вышивала и играла на арфе. Дети пока не намечались…

Запертые в золотой клетке, изолированные от остального мира супруги спрашивали себя, что их ждет впереди. И вот однажды утром весной 1862 года в Мирамаре появился элегантный и велеречивый господин. Послан он был по поручению императора Наполеона III, звали его Гуттьерес Эстрада, мексиканец. Он сделал удивительное и увлекательное предложение: