Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1973-м годом датируется еще одно высказывание Высоцкого, в котором отражено его отношение к «кумачу»: «Как-то написал я стихи под ноябрьские праздники. Хотел видеть их напечатанными. Совсем плохи дела были тогда. Там и красные знамена были, и Ленин. Утром перечел — порвал и выбросил. Понял — это не для ме-ня»151. Вскоре эта мысль нашла отражение в дневнике 1975 года: «Портреты Ленина во всех ракурсах, и всё красно от кумача. Господи, как противна эта клюква. Стыдно» /6; 285/. Далее эти кумач с клюквой будут упомянуты в черновиках «Райских яблок» (1977): «Ай да рай для меня — словно я у развесистой клюквы» (АР-17-202), «Мне не надо речей, кумачей и свечей в канделябрах» (АР-17-204)[197], и в стихотворении 1978 года: «Новые левые — мальчики бравые, / С красными флагами буйной оравою…». Сюда примыкает ироническая реплика Высоцкого во время видеосъемки Юрия Дроздова на факультете журналистики МГУ для американского режиссера Уоррена Битти 17 мая 1979 года. Показывая на свою рубашку и иронически улыбаясь, он говорит: «Красный цвет — лояльный» (связано это с тем, что Уоррен Битти собирался снимать фильм «Reds» — «Красные» — по повести Джона Рида «10 дней, которые потрясли весь мир», и то ли актриса Натали Вуд, то ли режиссер Милош Форман порекомендовали ему Высоцкого[198]; фильм вышел в 1981 году, уже после смерти поэта).
Интересно, что в черновиках «Аэрофлота» строка «И мы вдвоем и не под кумачом» имела другой вариант: «Но кресло у него под Ильичем» (АР-7-118). А отношение Высоцкого к начальнику, который сидит «под Ильичем», то есть под портретом Ленина (как это было заведено во всех государственных учреждениях), видно хотя бы из неприличных инициалов этого начальника: Е.Б. Изотов[199] (подробный анализ «Аэрофлота» будет дан в главе «Тема двойничества» — с. 1116 — 1138).
Нередко Высоцкий высмеивает пафос коммунистического строительства — в этом мы уже убедились, анализируя песню «Переворот в мозгах из края в край…» (1970). Однако можно назвать и более поздние примеры — например, стихотворение «Наши помехи эпохе под стать…» (1972): «Вы поощряете сюрреализм, / Милый товарищ водитель! <…> Очень я, граждане, благодарю / Всех, кто решили бороться. <…> Это при том, что мы строим вовсю / С невероятным размахом?!» Речь идет о строительстве коммунизма, и при этом пародируются советские пропагандистские штампы: «История еще не знала такого гигантского размаха нового промышленного строительства. такого пафоса нового строительства, такого трудового героизма миллионных масс рабочего класса»[200] [201] [202] [203], - которые встречаются и в концовке стихотворения Б. Пастернака «В разгаре хлебная уборка…» (1957): «Какой во всем простор гигантский. / Какая ширь! Какой размах»
А в стихотворении Высоцкого «Революция в Тюмени» (1972) присутствует полемика с Энгельсом, который в работе «Эмигрантская литература» (1874 — 1875) утверждал: «Всякая действительная революция есть социальная революция...».
У Высоцкого же говорится о другой революции: «Освобожденье от земных оков — / Есть цель несоциальных революций». А мотив преодоления земного притяженья очень характерен для его поэзии начала 70-х годов. Например, в «Песне конченого человека» (1971) лирический герой говорит: «Устал бороться с притяжением земли». Этот же мотив находим в двух стихотворениях 1972 года: «Мой Гамлет» («Груз тяжких дум наверх меня тянул, / А крылья плоти вниз влекли, в могилу») и «Первый космонавт» («Планета напоследок притянула, / Прижала, не желая отпускать»), а также в «Детской поэме» (1971), где про главных героев, собирающихся в космический полет, сказано: «Одолеют они, без сомнения, / Лишний вес и земли притяжение».
Далее в стихотворении «Революция в Тюмени» вновь происходит заимствование и переосмысление терминов коммунистической пропаганды: «Под визг лебедок и под вой сирен / Мы ждем — мы не созрели для оваций, — / Но близок час великих перемен / И революционных ситуаций».
Термин «революционная ситуация» был введен в оборот Лениным (1915): «Для марксиста не подлежит сомнению, что революция невозможна без революционной ситуации, причем не всякая революционная ситуация приводит к революции»156
Однако Высоцкий уточняет, что речь идет о сугубо мирных революционных ситуациях: «В борьбе у нас нет классовых врагов — / Лишь гул подземных нефтяных течений». Здесь налицо прямая полемика с Лениным и другими коммунистическими идеологами, которые проповедовали именно «классовый подход» и, следуя ему, уничтожали целые слои населения (классы): «Социализм есть уничтожение классов, — писал Ленин 30 октября 1919 года в своей работе «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата». — Чтобы уничтожить классы, надо, во-первых, свергнуть помещиков и капиталистов. Эту часть задачи мы выполнили, но это только часть и притом не самая трудная. Чтобы уничтожить классы, надо, во-вторых, уничтожить разницу между рабочим и крестьянином, сделать всех — работниками»15'. Также и термин классовый враг был придуман большевиками. Например, 5 сентября 1918 года было принято Постановление Совета Народных комиссаров «О красном терроре», в котором, в частности, говорилось: «…необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях»^8.
В следующих строках: «Но есть сопротивление пластов, / И есть, есть ломка старых представлений», — обыгрывается ленинская фраза: «Суть кризиса современной физики состоит в ломке старых законов и основных принципов, в отбрасывании объективной реальности вне сознания, т. е. в замене материализма идеализмом и агностицизмом»[204]. А в строках «Пробились буры, бездну вскрыл алмаз — / И нефть из скважин бьет фонтаном мысли, / Становится энергиею масс / В прямом и тоже в переносном смысле» угадывается известное высказывание Маркса: «…теория становится материальной силой, как только она овладевает массами»[205].
Как видим, в «Революции в Тюмени» вновь присутствует подспудное стремление Высоцкого конкурировать с Марксом, Энгельсом и Лениным — отсюда такое количество заимствований из их лексикона, вплоть до буквальных совпадений.
Так что в известном смысле Ленин для Высоцкого был действительно «самой замечательной исторической личностью», поскольку ни один другой персонаж не удостаивается в его произведениях такого гигантского количества пародий, включая скрытую или явную полемику.^[206]
С другой стороны, как мы уже говорили, Высоцкий разделял Ленина-бунтаря и Ленина — инициатора «красного террора» и создателя ГУЛАГа. Первой своей ипостасью Ленин был ему близок, так же как и Гарибальди, — этим объясняется
