Корфу - Владимир Виленович Шигин

– Я чувствую, что в чем-то ошибся! – в сердцах говорит капитану Беллу Нельсон. – Но в чем?

Он показывает Беллу свое письмо Сент-Винсенту, где кается в совершенных ошибках и просит прощения за то, что не смог отыскать французский флот.

К удивлению Нельсона, Белл рвет его письмо в мелкие куски:

– Сэр! Никогда не надо оправдываться до того, пока вас не стали обвинять!

Из Неаполя доставили почту. Из писем было ясно, что в столице королевства объединенных Сицилий царила настоящая паника. Все ждали французского десанта. Среди прочей корреспонденции Нельсон нашел и письмо жены английского посла. Леди Гамильтон писала: «Я боюсь, что здесь все потеряно… Я надеюсь, что вы не уйдете из Средиземного моря, не захватив нас».

Но сразу покинуть Сиракузы Нельсон не мог. Надо было налиться водой, пополнить запасы продовольствия. Губернатор Сиракуз, однако, оказать помощь англичанам не торопился.

– Сейчас я обеспечу ваши корабли мясом и овощами, а затем придут французы и вздернут меня за это на веревке! – честно признался он посланному на переговоры Трубриджу.

Пришлось Нельсону слать письмо в Неаполь и просить посла Гамильтона воздействовать на короля. Вместе со своей женой сэру Уильяму удалось уговорить короля Фердинанда отдать распоряжение о тайном обеспечении эскадры припасами. Одновременно в письме Нельсон вновь просил посла склонить короля к союзу с Англией и войне с Францией, а заодно поговорить и о предоставлении в его распоряжение нескольких неаполитанских фрегатов.

Пока все это тянулось, уходили драгоценные дни. Нельсон метался по своей каюте, но ничего ускорить не мог. Но вот, наконец, трюмы забиты бочками со свежей водой, а в палубных загонах мычат стреноженные быки. Фрегаты король дать отказался. Как бы то ни было, но в море выходить было уже можно. После долгих сомнений, контр-адмирал решает еще раз посмотреть французов у Египта, а затем уже идти к Дарданеллам.

Глава пятая

Пески Марабута

В конце XVIII века в Египте властвовали храбрые мамелюки. То было уникальное сообщество бывших рабов, ставших властителями огромной страны и правивших ею на протяжении пяти столетий.

Вот что писал о мамлюках впоследствии сам Бонапарт: «Мамелюки рождаются христианами, покупаются в возрасте 7–8 лет в Грузии, в Мингрелии. На Кавказе доставляются константинопольскими торговцами в Каир и продаются беям. Они – белые и являются красивыми мужчинами. Начиная с самого низшего положения при дворе бея, они постепенно возвышались, становясь мультазимами в деревнях, киашифами или губернаторами провинций и, наконец, беями. В Египте их род не продолжался. Обычно они вступали в брак с черкешенками, гречанками или иностранками… Количество мамелюков-мужчин, женщин и детей исчислялось в 1798 году 50 тысячами».

Османам мамелюки подчинялись только формально. Сам султан был им не указ, а турецкий паша в Египте являлся больше заложником. Всеми властвовали два мамелюкских соправителя Ибрагим-бей и Мурад-бей. Первый правил в Александрии, второй в Каире. За мамлюками многовековая слава непобедимых воинов Азии. Теперь же им предстояло встретиться с лучшей армией и лучшими полководцами Европы.

Вечером 30 июня флот Бонапарта подошел к египетскому берегу у песчаного прибрежного островка Марабута. Повинуясь сигналу с флагмана, почти три сотни кораблей и судов перестраивались из походного ордера в стояночный, шумно бросая якоря. Перед французами была легендарная Александрия.

С подошедших лодок сообщили, что англичане были здесь всего два дня назад.

– Высадку начинать немедленно! – заторопился Бонапарт. – Дорог каждый час!

Вице-адмирал Брюес пытался отговориться:

– Гражданин Бонапарт, не лучше ли дождаться утра, суда отдалены от берега. Над морем туман и мы не знаем, куда кого высаживать!

Но гражданин Бонапарт был непреклонен:

– Фортуна дала нам всего два-три дня, и если мы не успеем высадить армию, мы погибли!

Между тем погода быстро портилась, и вскоре море уже кипело пеной. А высадка еще только началась. До рассвета высаживали в основном пехоту. Лошадей просто бросали в воду, и они плыли к берегу сами. Добравшись до пляжа, солдаты собирались в кучи и ждали утра, коротая время за разговорами. Всех мучила жажда, так как в горячке высадки о воде просто забыли. Инженера Каффарелли, имевшего вместо одной ноги деревяшку, солдаты вынесли из шлюпки на руках.

Садясь в шлюпку, Бонапарт тепло попрощался с Брюесом. Глядя вдаль уходящей к берегу шлюпки, вице-адмирал тяжело вздохнул:

– Это покидает меня моя удача!

Увы, слова командующего французским флотом оказались пророческими…

Из воспоминаний Наполеона: «Ярко светила луна. Беловатая сухая почва Африки была освещена как днем. После долгого и опасного плавания люди очутились на взморье Древнего Египта, населенного восточными народами, чуждыми нашим нравам, нашим обычаям и нашей религии. Сколько опасностей, сколько событий, сколько случайностей, сколько утомительных трудов впереди!»

– Когда-то именно здесь высадились рыцари Людовика Святого! – вытер платком пот с лица Кафарелли.

– Тогда французы слишком много молились, а потому были разбиты в первом же сражении! На этот раз все будет иначе! – усмехнулся подошедший к нему Бонапарт.

Едва встало солнце, Бонапарт принялся рассматривать Александрию в подзорную трубу. До города было рукой подать, но на берег еще не была свезена артиллерия, а потому генерал решил вступить в переговоры с мамлюками. Но из этого ничего не вышло, гордые владетели Египта отказались говорить с пришельцами. Вместо этого из города выбежала толпа людей, потрясающих саблями. С крепостных стен ударили пушки.

– Мы не можем ждать! На штурм! – объявил Бонапарт.

Наскоро сбитые батальоны двинулись вперед. Атака была дерзкой без артиллерийского прикрытия. Впереди атакующих колонн встали генералы Мену, Клебер и Бон. Отбросив выбежавшую из города толпу, французы сами ринулись на стены и овладели ими. Боев в городе почти не было. Мамлюки ускакали прочь, а остальные сложили оружие. Очевидец пишет, что французы вошли в Александрию «убивая все, что им в глаза ни попадало». Вскоре на башне города был поднят трехцветный флаг.

А в гавань захваченной Александрии уже входили транспортные суда. Началась выгрузка артиллерии и припасов.

Тем временем Бонапарт принимал вождей местных арабских племен. Те откровенно радовались бегству мамлюков и обещали генералу свою помощь.

– Всякий, кто назовет себя моим другом, будет жить хорошо. А тот, кто перебежит к моим врагам, погибнет! – говорил генерал притихшим вождям.

Историк В. Овчинников пишет: «Пробыв в Александрии, Бонапарт взял с жителей 75 тысяч талеров, поменял на деньги тамошним откупщикам все драгоценности, взятые из церквей на Мальте, и раздал их жителям Кокары, тем самым обезоружив их. С лицемерным коварством он объявил жителям, что вошел в Египет, как друг Порты и с ее согласия, но при