Вырождение международного правового порядка? Реабилитация права и политических возможностей - Билл Боуринг

конфликтов само по себе. Отчёт рассматривал вопрос, нарушает ли его применение против военных целей, расположенных в городских районах, какой-либо запрет на умышленное нападение на гражданское население (статья 8.2.b.i Римского статута) или на нападение, несоразмерно причиняющего гражданским лицам случайные гибель или увечья (статья 8.2.b.iv Римского статута), таким образом, являясь элементом военных преступлений.

Статья 8.2.b.i предусматривает, что «умышленные нападения на гражданское население как таковое» составляют нарушение законов и обычаев войны, а, в свою очередь, военные преступления подлежат юрисдикции МУС. Хотя нет надёжных данных, что вооружённые силы Великобритании намеревались вести огонь именно по гражданскому населению, требование в отношении намерений по этому положению охватывает и случаи, в которых преступник знает, что «последствие наступит при обычном ходе событий» (статья 30 Римского статута).

Свидетельство, представленное следствию экспертами по вооружениям, предполагало, что кассетное оружие рассеивает боезаряды по широкой области, которую невозможно точно ограничить: боезаряды могут отклоняться от назначенной цели на три километра. Боезаряды, использованные в Иракской кампании, никогда не были «умными» или «высокоточными»[318]. Применяемый в городской обстановке, этот тип оружия можно обосновано назвать неизбирательным. В своём Консультативном заключении относительно законности угрозы ядерным оружием или его применения Международный суд заявил, что:

«Кардинальные принципы, содержавшиеся в текстах, составляющих ткань гуманитарного права, следующие. Первый нацелен на защиту гражданского населения и гражданских объектов и устанавливает различие между комбатантами и некомбатантами; государства никогда не должны делать гражданских лиц объектами нападений и, следовательно, никогда не должны применять оружие, неспособное различать гражданские и военные цели»[319] (выделение моё).

Запрету на нападения неизбирательного характера даётся точное значение статьей 51.4 Дополнительного протокола I (1977 г.), предусматривающей, что к таковым относятся нападения, при которых применяются методы военных действий, которые не могут быть направлены на конкретные военные объекты, и которые, в результате, «в каждом таком случае поражают военные объекты и гражданских лиц или гражданские объекты без различия». Международный трибунал по Югославии в обзоре обвинительного акта против Милана Мартича, нашёл, что, учитывая их точность и ударную силу, применение бомбовых кассет против целей в Загребе не могло быть предназначено для поражения военных целей и таким образом противоречило обычному и договорному международному праву[320].

Учитывая неточный характер кассетного оружия, его применение британскими вооружёнными силами или с одобрения Великобритании обеспечило свидетельство того, что, возможно, произошли и должны быть расследованы прокурором МУС нарушения статьи 8.2.b.i Римского статута — то есть военные преступления.

Отчёт открыл новую страницу, рассмотрев возможность обвинения британских политиков и солдат в совершении военных преступлений, совершённых как часть преступного совместного предприятия:

«…В той степени, в которой совершённые отрядами США действия составили преступления против человечности или военные преступления, в нарушение статей 7 и 8 Римского статута, МУС может преследовать подданных Великобритании, которые отдавали приказы, подстрекали, побуждали, способствовали или содействовали или иначе помогали в их совершении или попытке совершения, включая обеспечение средств для их совершения. Необходимо, однако, доказать, что британские подданные знали, что эти действия совершались»[321].

Это привело нас к рассмотрению преступления агрессии. Римский статут в статье 5.1 идентифицирует агрессию как одно из преступлений в пределах юрисдикции МУС. Конечно, статья 5.2 говорит, что МУС не должен осуществлять свою юрисдикцию в отношении агрессии, пока не принято определение и не согласованы условия, при которых она может быть осуществлена.

Отчёт утверждал, что: «Ведение агрессивной войны считалось международным преступлением в Уставе Нюрнбергского трибунала в 1945 г., принятом Соединёнными Штатами Америки, Великобританией, Францией и Советским Союзом. Эти страны не могут теперь утверждать, что ведение агрессивной войны не запрещено как преступление в соответствии с международным правом»[322]. Таким образом, вынося заключение о совершении агрессии, МУС не осуществил бы юрисдикции в отношении агрессии, поскольку это не возлагало бы ни на какого человека ответственность за преступление. Это была бы просто констатация совершения преступного предприятия ведения агрессивной войны как предварительное обстоятельство для преследования преступных действий, над которыми он может осуществлять юрисдикцию,— а именно преступлений против человечности и военных преступлений. Это было бы похоже на то, что предсказано в статье 25.3.d Римского статута, возлагающей ответственность на человека, который:

«(d) любым другим образом способствует совершению или покушению на совершение такого преступления группой лиц, действующих с общей целью. Такое содействие должно оказываться умышленно и либо:

(I) в целях поддержки преступной деятельности или преступной цели группы в тех случаях, когда такая деятельность или цель связана с совершением преступления, подпадающего под юрисдикцию Суда; либо

(II) с осознанием умысла группы совершить преступление».

Это неизбежно привело нас к следующему выводу:

«Эти юридические условия, применимые согласно Римскому статуту, но знакомые большинству, если не всем системам уголовного правосудия, включая действующие в настоящее время в Великобритании, предназначены для развития превенции. Те, кто соучаствует в преступной деятельности с другими, ценности которых, возможно, не установлены на столь же высоком уровне, как их собственные, могут считаться ответственными за действия их „партнёров по преступлению“. Сообщники не должны избежать ответственности за преступления, совершённые как часть коллективного предприятия, просто заявив, что ответственность за наибольшее зло на их союзниках»[323].

Заключение

Вопрос военных преступлений, совершённых при вторжении в Ирак и его оккупации, и ответственности не только британских политиков за военные преступления, но и Великобритании как государства,— за нарушения прав человека, ведёт нас к следующей главе.

Глава 4

После Ирака — международное право прав человека в кризисе

Введение

Вторжение в Ирак и его оккупация представили чрезвычайный стресс для международного права в целом и права прав человека в особенности. Перед лицом грубой и беззаконной силы вся нормативность, кажется, улетучилась с международной арены. Однако, весьма вероятно, что в своё время Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) будет призван вынести приговор по жалобам, вызванным действиями Великобритании и, возможно, других европейских государств «Коалиции энтузиастов» (Coalition of the Willing). Моё утверждение в этой главе состоит в том, что в распоряжении ЕСПЧ уже есть существенные нормативные и юридические ресурсы и что посредством разрешения за минувшие годы дел (особенно чеченских) уже произошло полностью позитивное разъяснение отношений между Международным гуманитарным правом (МГП) и Международным правом прав человека (МППЧ). Однако, этот процесс, на мой взгляд, можно понять только в контексте колониальной и постколониальной вооружённой борьбы.

Чтобы показать это, я обращаю внимание на два пункта позитивной (очевидно) правовой доктрины; и более общую проблему прав человека, которым противостоят грубые, массовые и систематические нарушения.

Первый пункт доктрины — вопрос экстерриториального действия права прав человека. В нынешнем контексте