Patria o muerte - Герман Иванович Романов

Однако «благотворительностью» тут и не пахло — на Парагвае «король» полностью «отбивал» стоимость обоих заказов. Плюс не менее чем полуторная прибыль на все изготовленные пушки, но скорее, судя по «ноликам», двойная. Алехандро быстро подсчитал суммы в уме и прямо-таки ужаснулся — отпускную цену с доставкой «заломили» в три с половиной раза, с учетом всевозможных рисков. И еще нужно учитывать те деньги, что пойдут в «бездонный карман» насквозь коррумпированных аргентинских министров в виде «пошлины» за транзит по реке. И этому также не стоит удивляться — в условиях войны все посредники стараются нажиться.

— Нам нужны эти пушки, дон Франциско. Они гораздо лучше французских и английских, имеют четыре вида боеприпаса, пусть они и обойдутся нам в дополнительные, при этом огромные затраты. Но это стоимость одного броненосца, что заказаны по шестьдесят тысяч фунтов, а пользы принесут гораздо больше, можете мне поверить. Только нужно закупить двойной боекомплект, и заказать еще два — производить собственные снаряды при их чудовищном расходе мы просто не сможем. Едва на десятую часть восполним, не больше. Но сотня таких пушек того стоит — даже бразильцам нечего будет им противопоставить. Как только они у нас появятся, а за месяц мы подготовим канониров — можно смело наступать.

— Я тоже так подумал, дон Алехандро — зачем нам броненосцы, которые так и так перекупят бразильцы. Только наши деньги английские банкиры присвоят. А потому решил отказаться от данного им заказа, благо в условиях морской блокады, очевидно, что построенные броненосцы мы не получим. Другое дело пушки и боеприпасы — мы их приобретем через посредничество генерала Уркиса — президент Митре не станет раньше времени раскрывать свое истинное отношение, и мы успеем получить заказ и новый железный пароход. Как еще два парохода, что уже идут в Асунсьон с грузами под аргентинским флагом — один из них винтовой с железным корпусом. Сообщили, что он очень быстрый, и покупка того стоила.

Алехандро моментально понял, о чем идет речь — в феврале, до объявления войны Аргентине, парагвайская флотилия получила два парохода, и оба с необходимыми для страны грузами. Но единственный винтовой корабль был маленьким по водоизмещению, всего полтораста тонн, на нем крупнокалиберные орудия не поставишь. А вот второй в девятьсот тонн водоизмещения подняться до Асунсьона смог, но задействовать его в сражения из-за большой осадки не сумели — корабль постоянно садился днищем на мели. Потому речные суда делают плоскодонными, и для плавания в море они не предназначены, как и наоборот.

— Желательно купить еще один винтовой пароход, достаточно быстроходный и с железным корпусом. Нам нужно два морских корвета, способных действовать вдоль всего бразильского побережья, и полностью дезорганизовать торговлю, которую ведет империя с европейскими странами. Да, их всего пара, но этого хватит, чтобы напугать императора Педру.

— Вы хотите получить две парагвайские «Алабамы»⁈

Лопес всплеснул руками — о подвигах, или разбоях, тут кто как относится, знаменитого корсара конфедератов знал весь мир. Но тут же президент быстро произнес, моментально сообразив, в чем тут трудности.

— Но как мы их сможем вывести в море, ведь бразильцы поймут, что генерал Уркис их обманул. И даже если их пропустят вверх по течению, то обратно их не выпустят. А использовать в бою столь большие корабли мы не сможем — только на фарватере, где они будут лишены всяческого маневра.

— В таком же положении будет большая часть кораблей бразильской эскадры — для войны на реке у них большая осадка. Именно этим фактором надлежит нам воспользоваться — атаковать ночью «миноносцами» и задействовать «боевых пловцов». В случае успеха нападения, если удастся вывести из строя половину эскадры, то вывести флотилию и начать сражение. Мы на реке, дон Франциско — глубины везде небольшие, поврежденные вражеские корабли просто сядут на грунт. А там их можно поднять, заделав пробоины и откачав помпами воду. Отвести в Асунсьон, отремонтировать, и затем включить в состав нашего флота. После чего исход войны предопределен, пусть и относительно — наша армия получит возможность спуститься по реке на пароходах, и начать боевые действия в самом Уругвае.

Алехандро поморщился, погладил ладонью повязку на ноге — зуд буквально одолевал, сводил с ума. А вот диктатор теребил пальцами бородку — Лопес потрясал его своей неутомимостью, причем постоянно требовал такого же отношения к службе и работе от всех парагвайцев. А тех и поторапливать не приходилось, куда-то подевалась знаменитая латиноамериканская лень — наверное, с таким энтузиазмом трудились знаменитые советские «стахановцы». Начавшаяся война с Бразилией всколыхнула весь Парагвай, долгие годы живший в притеснение сильных соседей. Жители прекрасно видели, какие порядки царят в Бразилии и Аргентине, и были враждебно настроены к латифундистам. Впрочем, взаимно — правящие классы в соседних странах сильно опасались, что установленные еще «отцами-иезуитами» порядки перейдут на их страны, и тогда десятки тысяч подневольных крестьян и рабов устроят им революцию с тотальным избиением, благо прецеденты случались. И постоянно, вот уже на протяжении двух с половиной веков на Парагвай наседали — страна пережила уже несколько интервенций. И скоро начнется последняя — и народ как таковой исчезнет. Частью вымрет от голода и болезней, частью будет физически истреблен оккупантами, которые потом будут всех убеждать, что парагвайцы сами во всем виноваты, а их Лопес «исчадие ада», диктатор, «вор и казнокрад, душитель демократических свобод».

Действительно, порой правильно говорят — у кого что болит, тот о том и говорит. Все «язвы», сотворенные олигархами и терзающие общество латиноамериканских стран на протяжении двух столетий, сейчас отсутствуют в Парагвае — нет их тут, хоть всю страну обнюхай. Просто совершив преступление, насильники тут же обвинили жертву во всех грехах. Причем именно бразильцы начали первыми, осуществив нападение на Уругвай, свергнув там с помощью местных коллаборационистов правительство.

И что оставалось делать в такой ситуации Лопесу? Да, парагвайцы стали воевать, но как иначе, ведь любой человек станет сопротивляться, когда ему насильники постоянно сдавливают горло и не дают дышать полной грудью. Да как в таком состоянии жить прикажите⁈

— У нас есть пять месяцев для подготовки, в худшем случае четыре, но никак не меньше, — глухо произнес Лопес, присаживаясь в кресло. — Больше Митре ждать не станет, ему надо самому начинать войну против нас, а давать ему повод я сейчас не стану. Снесу оскорбления, и пусть мои послания публикуют в аргентинских газетах. Зато волнения против «нашего друга» Бартоломе начнутся сразу же, чем и надлежит