Знак единорога - Роджер Желязны

— Корвин, — сказала она, быстро целуя меня и отодвигаясь. — Я боялась, что прибуду слишком рано.

— Нет, ну что ты, — отозвался я, поворачиваясь к Рэндому, который тут же поднялся, опередив меня на секунду.

— Могу ли я предложить тебе выпить, сестра? — спросил он, взяв ее за руку и кивая в сторону.

— Почему же нет. Благодарю.

И он отвел ее и налил немного вина, явно избегая или стараясь оттянуть обычное столкновение Дейрдре с Флори. По крайней мере, я предположил, что этот застарелый спарринг по-прежнему в расцвете. Так что, если для чего и важно было мне присутствие Дейрдре в тот миг, то как признак внутрисемейного равновесия — столь необходимого сейчас. Рэндом, когда захочет, тоже может быть полезен в данной ситуации.

Я пробарабанил по краю стола кончиками пальцев, потер ноющее плечо, расплел и вновь скрестил ноги, обдумал вопрос раскуривания сигареты…

И вдруг возник он. В своем дальнем углу Джерард развернулся влево, что-то произнес и выставил ладонь. Мгновением позже он пожимал левую и единственную руку Бенедикта — последнего из членов нашей группы.

Ладно. Тот факт, что Бенедикт решил прийти по Козырю Джерарда, а не по моему, отражал его чувства ко мне. Было ли в этом еще что-то, например, знак союза в противовес мне? По крайней мере, все могло быть задумано для того, чтобы заинтриговать меня. Мог ли Бенедикт подвигнуть Джерарда на нашу утреннюю гимнастику? Вполне.

В это мгновение Джулиэн поднялся на ноги, пересек комнату, выдал Бенедикту слово и рукопожатие. Эта активность привлекла внимание Лльюилл. Она обернулась, закрыла книгу и отложила ее. Затем, улыбнувшись, приблизилась и приветствовала Бенедикта, кивнула Джулиэну, что-то сказала Джерарду. Импровизированная конференция стала теплее, оживленнее. Ладненько-ладненько.

Четыре — три. И двое между…

Я ждал, разглядывая группу напротив. Присутствовали все, и я уже мог попросить внимания и изложить то, что у меня было на уме. Тем не менее…

Слишком заманчиво. Я знал, мы все в напряжении. Казалось, будто в этой комнате активизировалась вдруг пара магнитных полюсов. Было очень любопытно взглянуть, как упадут опилки.

Флори подарила мне быстрый взгляд. Я сомневался, что за ночь она изменила свое решение… если, конечно, не возникло ничего непредвиденного. Нет, я был уверен в следующем ходе.

И я не был не прав. Краем уха я услышал, как Флори упоминает о жажде и бокале вина. Она чуть повернулась и сделала шаг в моем направлении, словно ожидая, что Фиона последует за ней. Когда этого не случилось, на мгновение Флори замешкалась, вдруг став центром внимания всей компании, осознала это, приняла быстрое решение, улыбнулась и двинулась ко мне.

— Корвин, — сказала она, — я не отказалась бы от бокала вина.

Не поворачивая головы и не отрывая взгляда от расклада перед собой, я сказал через плечо:

— Рэндом, налей Флори вина, ладно?

— Ну конечно, — отозвался он, и я услышал, как вино льется в бокал.

Флори кивнула, не улыбнувшись, и прошла ко мне за спину по правую руку.

Четыре — четыре: дражайшая Фиона осталась ярко пылать посреди комнаты. Абсолютное самообладание и наслаждение этим фактом: она тут же повернулась к овальному зеркалу с темной, изысканно резной рамой в проеме меж ближайшими ярусами полок. Фиона принялась поправлять выбившуюся прядь волос у левого виска.

Ее движение вызвало вспышку зеленого и серебряного на красно-золотой геометрии ковра — у левой ее ступни.

У меня возникло одновременное желание улыбнуться и выругаться. Эта отъявленная сука вновь играла с нами в игры. Но, как всегда, замечательные… Ничего не изменилось. Не выругавшись, не улыбнувшись, я сделал движение вперед, именно в то мгновение, которое она и рассчитала.

Но Джулиэн приблизился тоже и чуть быстрее, чем я. Он был ближе и опередил меня на долю мгновения.

Джулиэн поднял упавший браслет и легонько покачал на пальце.

— Сестра, твой браслет, — сказал он приятным голосом. — Кажется, он сорвался с твоего запястья, глупая вещица. Вот… позволь мне.

Фиона протянула руку, подарив ему одну из улыбок с приспущенными ресницами, пока он застегивал цепочку изумрудов. Завершив процедуру, он обхватил ее запястье и взялся разворачиваться к своему углу, откуда — пока вершилась операция — бросали косые взгляды остальные.

— Мне кажется, тебя весьма развлечет шутка, что витает в нашем углу, — начал он.

Ее улыбка стала еще более очаровательной, как только она высвободила руку.

— Спасибо, Джулиэн, — отозвалась Фиона. — Я уверена, что буду просто хохотать, как только услышу ее. Ну а потом, как обычно, испугаюсь.

Она повернулась и взяла меня за руку.

— Здесь есть магнит попритягательней, — сказала Фиона, — бокал вина, например.

Так что я увел ее с собой и заметил, как она оживилась. Пять — четыре.

Джулиэн, который никогда не любил выказывать сильных эмоций, парой мгновений позже допер до достойного решения и пошел следом за нами. Он налил себе бокал, отхлебнул из него, поизучал меня секунд десять-пятнадцать, потом сказал:

— По-моему, собрались все. Когда ты планируешь развивать идею, терзающую твой разум?

— Не вижу повода к проволочке, — сказал я, — тем более сейчас, когда каждый сделал свой ход.

Затем я громко сказал и в сторону противоположного угла:

— Время настало. Устраивайтесь поудобнее.

Всех размело по комнате. Подтащили кресла, уселись. Налили еще вина. Минутой позже мы приступили к слушанию.

— Спасибо, — сказал я, когда сошли на нет последние шарканья. — У меня есть пара вещей, которые мне хотелось бы изложить, а некоторые из них изложить даже должно. Держим курс на то, что происходило чуть ранее, и попробуем вникнуть во все прямо сейчас. Рэндом, расскажи то, что рассказывал вчера.

— Ладно.

Я отошел, чтобы сесть в кресло возле стола, а Рэндом шагнул вперед и присел на край. Я откинулся на спинку кресла и вновь прослушал историю переговоров Рэндома с Брэндом и попыток спасти последнего. Это была сжатая версия, лишенная рассуждений, которые стараниями Рэндома еще не успели выветриться из моих мозгов. И несмотря на лакуны, возникла молчаливая уверенность в том, что слова запали в души и мысли слушателей. Я знал это. Это было одной из главных причин, почему я хотел, чтобы Рэндом говорил первым. Выйди я просто с попыткой изложить суть своих подозрений, почти наверняка все отметили бы, что я озабочен извечной тактикой по отвлечению внимания от своей персоны — действие, за которым тут же следуют резкие, фиксирующие металлические щелчки в мозгах, наглухо захлопывающихся от моих доводов. А так, что бы ни сказал Рэндом о моих намерениях, они его выслушают, заинтересовавшись хоть на миг. Они будут играть с идеями, пытаясь перво-наперво угадать цель созванного мною сборища. Что подарит время, которое позволит выступлениям пустить корни в последующих подтверждениях. И им будет интересно, не предъявим ли мы улик. Меня и самого это интересовало.