Знак единорога - Роджер Желязны

— Ну, нет ли каких-нибудь других забавных экспериментиков, которые тебя тянет провести? — спросил меня Джулиэн, сцепив ладони на затылке и развалившись в моем любимом кресле.

— Не сейчас, — сказал я.

— Жаль, — отозвался он. — Я надеялся, ты предложишь нам тем же манером поискать Папу. Тогда, если повезет, мы найдем, а кто-нибудь уберет его с дороги уверенно и спокойно. Помимо всего, мы вместе можем сыграть в русскую рулетку[19] — тем милым новым оружием, которое ты принес: победивший наследует все.[20]

— Твои слова звучат зловеще, — сказал я.

— Не так уж и зловеще. Я обдумал каждое из них, — ответил Джулиэн. — Мы провели так много времени, обманывая друг друга, и я решил, что было б забавно сообщить, что я чувствую на самом деле. Просто посмотреть, заметит ли кто-нибудь.

— Теперь знаешь, что заметили. Еще мы заметили, что ты сегодняшний не лучше, чем ты прежний.

— Который бы ни был тебе предпочтительней, их обоих интересует, есть ли у тебя еще какая-нибудь идея и что ты намерен делать дальше.

— Есть, — сказал я. — Сейчас я намерен получить ответы на пару вопросов, по поводу всего, что докучает нам. Мы прекрасно могли бы начать с Брэнда и его неприятностей.

Повернувшись к Бенедикту, который сидел, уставившись в огонь, я сказал:

— Бенедикт, тогда, в Авалоне, ты сказал, что Брэнд был одним из тех, кто искал меня после исчезновения.

— Это верно, — ответил Бенедикт.

— Мы все ходили искать, — сказал Джулиэн.

— Не сразу, — отозвался я. — Изначально это были Брэнд, Джерард и ты, Бенедикт. Так ты мне сказал?

— Да, — сказал он. — Хотя позже присоединились остальные. Это я тоже говорил.

Я кивнул.

— Брэнд тогда отмечал что-нибудь необычное? — спросил я.

— Необычное? Какого рода? — спросил Бенедикт.

— Не знаю. Я ищу какую-нибудь связь между тем, что случилось с ним, и тем, что случилось со мной.

— Тогда ты ищешь не там, — сказал Бенедикт. — Брэнд вернулся и доложил, что не преуспел. И после этого веками болтался где только заблагорассудится, и никто ему не докучал.

— Это у меня отмечено, — сказал я. — Хотя из того, что рассказывал Рэндом, я понял, что последнее исчезновение Брэнда случилось где-то за месяц до моего выздоровления и возвращения. Что, по моим впечатлениям, — необычно. Если он не доложил ни о чем особенном после возвращения из поисков, не делал ли он этого до исчезновения? Или между? Кто-нибудь? Что-нибудь? Скажите, если у вас есть хоть что-то!

Последовали всеобщие оглядки по сторонам. Хоть взгляды и казались больше любопытными, нежели подозрительными или нервными.

Затем, наконец:

— Ну, — сказала Лльюилл. — Не знаю. Я хотела сказать, не знаю, существенно ли это.

Все взгляды остановились на ней. Рассказывая, она принялась медленно сплетать и заплетать концы шнура-пояса.

— Это было как раз после возвращения и до исчезновения и, может быть, не имеет прямого отношения, — продолжила она. — Просто нечто произвело на меня впечатление своей необычностью. Давным-давно Брэнд приходил в Ратн-Я…

— Насколько давно? — спросил я.

Лльюилл нахмурилась.

— Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет… Я не уверена.

Я попытался вызвать в памяти грубый коэффициент пересчета, который выработал за время длительного заключения. День в Янтаре, похоже, составляет чуть больше двух с половиной дней на тени Земля, где я провел свое изгнание. Я хотел хоть как-то связать события в Янтаре со своей временной шкалой: просто так, на случай, если вдруг подвернутся какие-нибудь необычные соотношения. Итак, для меня Брэнд отправился в Ратн-Я где-то веке в девятнадцатом.

— Какая бы ни была дата, — сказала Лльюилл, — он пришел и посетил меня. Остался на несколько недель.

Она взглянула на Рэндома.

— Он спрашивал о Мартине.

Рэндом прищурился и склонил голову набок.

— Он сказал, зачем? — спросил он.

— Не совсем, — сказала Лльюилл. — Он упомянул, что в своих странствиях встретил где-то Мартина и тот произвел на него такое впечатление, что ему хочется поговорить с ним еще раз. После его ухода я не сразу сообразила, что расспросы о Мартине были, вероятно, основной целью его визита. Вы же знаете, каким пронырой бывает Брэнд, вынюхивая то, что его вроде бы и не интересует. И лишь после того, как я переговорила со многими людьми, которых он посещал, я начала понимать, что да — его интересовал Мартин. Хоть так и не выяснила зачем.

— Это… самое странное, — сделал вывод Рэндом. — Так как наводит на размышления кое о чем, чему я никогда не придавал никакого значения. Как-то довольно долго он расспрашивал меня о сыне… и, очень может быть, почти в те же самые времена. Тем не менее он ни словом не обмолвился, что встречал его или имел какое-либо желание встретиться с ним. Все началось как добродушное подшучивание на тему о бастардах. Когда я обиделся, он принес извинения и задал много приятных мне вопросов о мальчике, и скорее из вежливости… ну, чтобы оставить меня с более приятными воспоминаниями о разговоре. Впрочем, как ты говоришь, он знал, как подступиться к людям. Почему раньше ты никогда не говорила об этом?

Лльюилл мило улыбнулась.

— С чего бы? — сказала она.

Рэндом медленно, без выражения, кивнул.

— Ну, и что ж ты ему рассказала? — спросил он. — Что он узнал? Что ты знаешь о Мартине, чего не знаю я?

Лльюилл покачала головой, улыбка ее увяла.

— Ничего… правда, ничего, — сказала она. — По моим сведениям, никто в Ратн-Я даже не слышал о Мартине после того, как он одолел Образ и исчез. Я не верю, что Брэнд ушел, зная больше, чем знал, когда появился.

— Странно… — сказал я. — А к кому-нибудь еще он подкатывал с этой темой?

— Я не помню, — сказал Джулиэн.

— И я, — сказал Бенедикт.

Остальные помотали головами.

— Тогда давайте отметим это и пока отставим, — сказал я. — Есть нечто еще, что мне надо бы разузнать. Джулиэн, я понимаю так, что вы с Джерардом предприняли попытку проследить черную дорогу и что Джерард был ранен. После этого, насколько я знаю, вы оба делаете привал у Бенедикта, пока Джерард восстанавливал силы. Мне хотелось бы подробнее узнать об экспедиции.

— Кажется, ты уже все знаешь, — отозвался Джулиэн. — Ты перечислил все, что произошло.

— Где ты об этом узнал, Корвин? — поинтересовался Бенедикт.

— В Авалоне, — сказал я.

— От кого?

— От Дары, — сказал я.

Бенедикт поднялся, подошел, встал возле меня, глядя сверху вниз.

— Ты по-прежнему настаиваешь на той абсурдной истории о девушке!