Миры Осма. Безмятежность теней - Ларс Один

— Позавчера утром повесили одного, другого обезглавили. Мошеннице руки отсекли, такое вряд ли отыщем. А вот вора и убийцу запросто. Они уже должны быть здесь, — прогнусавил один из закутанных в тряпьё бродяг. — Каждый хватает по мертвяку и тащит к Роху.

— Выгребной на этот раз выбросил их не здесь, если вообще привозил, — пролепетал худосочный малый, с выпученными глазами.

— Привозил конечно, только может нужно было ещё до темноты прийти, — язвительно заметил третий оборванец, согбенный словно старик. — Да и зверьё могло растащить ещё до нас.

— Ага, нужно было с самого утра тут задницы морозить. Ха-ха-кха! Кха! — закашлялся от смеха гнусавый. — А ещё лучше… кха-ха… ещё лучше поселиться у канавы! Кхе-кха-ха!

Двое его товарищей также зашлись не менее противным, издевательским хохотом.

— Зверьё здорово бы наследило и… Да вот же они, красавцы! — вдруг ткнул пальцем куда-то в самый конец канавы тот, что с выпученными глазами.

— Ох не даром такие глазищи у тебя Сир! — радостно хлопнул в ладоши гнусавый. — Тащим, пока не замёрзли вместе с ними! Головы того знакомого убийцы не вижу, да и хрен с ней! — с досадой махнул он дрожащей рукой.

Глазастый Сир и тот, что был не так уж и стар, хоть и передвигался согнувшись, как могли быстро подбежали к уже слегка припорошенным снегом мертвецам. Каждый схватил себе по одному за ноги. Гнусавый всё же осмотрелся, в надежде найти голову мертвеца. Он было рванул к торчащей из раскисшего по весне дерьма кочке, но то оказался камень. Сир, волочивший из канавы убийцу, радостно хрюкнул. Он остановился и выкинул под ноги гнусавому голову казнённого.

— Ну, Сир, ну вирун глазастый! — обрадовался и гнусавый. — Скажу Роху, чтобы плюхнул тебе кусок получше.

Снег прекратился также внезапно, как и начался. Лёгкий ветерок, заставивший бродяг поплотнее укутаться в их рванные лохмотья, разогнал остатки облаков и открыл их взору месяц в окружении тысячи звёзд. Однако эти оборванцы были равнодушны к великолепию ночного неба и всё что их волновало — предстоящий сытный ужин.

Убийцу и вора убрали с помоста в день казни, но в канаву они попали лишь сегодня пополудни. За пару дней, и особенно ночей, их безжизненные тела уже здорово окоченели. Бродяги спешили, стараясь выслужиться перед поваром. Рох, прозванный потерянными Мясником, уже ждал их у большого, плоского камня. Здесь он постоянно разделывал трупы. Летом это были туши убитых, либо просто найденных бродягами животных, зимой ценились и трупы людей. Казнённые злодеи в голодное время были как раз кстати. Селение потерянных располагалось недалеко, и повар уже ждал их, нетерпеливо поглаживая свой огромный живот.

— Чего так долго? — поднял свой большой топор жирный Рох.

— Да пока нашли их в темноте, — заискивающе оправдывался гнусавый. – Канава большая, а где их выгребной скинул мы и не знали.

Бродяги подтащили трупы к камню, а повар сразу принялся разделывать один из них, тот что без головы. Троица же рванула к большому чану, что стоял на грубой печи, прямо посреди селения. Они добавили воды, развели огонь и ждали. Чан был, пожалуй, главным сокровищем в селении этих оборванцев. Уже скоро вместе с Рохом они перенесли в чан разделанную мертвечину, оставив у камня лишь внутренности. Да и те будут съедены самыми последними из нищих с бульоном, который Рох приготовит позже. Добавив в чан соли и аппетитных трав, Мясник вернулся ко второму мертвецу. Троице было доверено помешивать закипающее варево. На запах еды, из многочисленных землянок и хижин, в надежде выменять или выклянчить у Роха хотя бы миску будоражившего их вечно голодные желудки бульона, стали выползать другие нищие. Рох положил второго мертвеца на камень, и хотел было деловито приступить к его разделке, как тот внезапно ожил. Даже этот большой, жирный, злобного вида человек, от неожиданности выронил свой топор и с ужасом в глазах стал пятиться прочь. Остальные нищие также заметили поднявшегося на ноги мертвеца и живо расступились. После того как шок уступил место страху, они начали истошно кричать:

— Тури! Тури! Тури!

Он падал, падал долго и мучительно. Он ждал смерти. Но в тот момент, когда почувствовал, что она совсем близко, внезапно очнулся. Первое, что бросилось в открытые глаза — огромное, безоблачное небо, полное бесчисленного множества звёзд. Стало невыносимо холодно. Он выбивал странную мелодию зубами, а тело неистово тряслось, словно в странном танце. Вор поднялся и увидел подходившего к нему толстяка с топором. На большом, обильно выкрашенном кровью, плоском камне нестерпимо воняли чьи-то кишки. Чуть дальше, над костром, дымился видавший виды, здоровенный чан. Всё это окружала разновозрастная толпа жалких оборванцев. Голова сильно болела, а мысли путались. Его начало подташнивать и вместе с тем безумно захотелось есть. Воспоминания очень медленно, заставляя таращить глаза и придерживать готовую треснуть от напряжения голову трясущимися от холода руками, возвращались. Толстяк выронил топор и в ужасе отступил в толпу. Они были напуганы и что-то кричали. Крики мешали ему вспоминать. В отчаянье он закрыл уши, чтобы не слышать.

«Почему я здесь? Кто я? Что со мной происходит? — терзали его вопросы, на которые у него пока не было ответов. — Это сон, просто сон…

Из толпы оборванцев вышли трое. Они были довольно прилично одеты и сильно выделялись на фоне потерянных. Впереди важно вышагивал лохматый бородач, который явно был главой этого места. Двое воинов, мечник и топорник, сопровождали его.

— Что за шум среди ночи? — недовольно спросил бородач. — Что вас так напугало и даже жирного Роха?

Толпа стала тыкать в ожившего мертвеца и кричать о вернувшемся с тёмной стороны. Бородач же, без тени страха на широком, измученном пьянством лице, подошёл вплотную к тому и даже тронул за плечо. Воины его, однако, держали наготове своё оружие и с опаской наблюдали за обоими.

— Это мертвец? — тронул его ещё раз за плечо бородач. — Это мертвец?! Да он живее многих из вас! С чего вы решили, что он восстал из мёртвых?

— Да я знаю его! — вдруг воскликнул мечник. — Это ж Васп, вор из города.

— Их казнили, двоих, пару дней назад, — решил объясниться гнусавый. — Мы забрали их окоченевшие, холодные тела у канавы. Я сам помогал тащить его сюда, Тури. Он был мертвее мёртвого. Я всю