Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

года он каким-то образом добрался из Лиона в Лиссабон. В 11:30 вечера он отправил Альтшулю телеграмму с опечатками в офисе Lazard: "Жду от вас новостей. Жду скорой встречи. С любовью ко всем. Пьер Давид Вейль". Но проходили недели, а Пьеру все еще не удавалось получить место на лайнере Pan Am Clipper из Лиссабона в Нью-Йорк. Руководители Pan Am в Лиссабоне сказали ему, что "приоритеты" могут быть предоставлены для "срочных деловых поездок". Пьер попросил Альтшуля "продолжать следить за своими друзьями" в Вашингтоне, чтобы получить место, поскольку "список пассажиров каждый раз составляется в Вашингтоне". Но списки приоритетов продолжали расти, и Пьера все время выкидывали. Альтшуль позвонил ему в Лиссабон, в элегантный отель Aviz, и предложил напрямую связаться с агентом в аэропорту, чтобы получить более высокий приоритет. "Огорчен всеми этими задержками", - написал он.

Наконец, после почти двух месяцев пребывания в Лиссабоне, 17 мая Пьер прибыл в Нью-Йорк по временной гостевой визе. Почти сразу же Альтшуль приступил к оформлению постоянной иммиграционной визы не только для Пьера, но и для его жены, бывшей Берты Хаардт, которой тогда было сорок три года; их двоих детей, десятилетнего Мишеля и семилетней Элианы; а также для матери Берты, мадам Гастон Хаардт, которой тогда был семьдесят один год. Пьер находился в Нью-Йорке, остановившись в отеле Ritz Tower на углу Парк-авеню и Пятьдесят седьмой улицы; остальные члены его семьи все еще оставались во Франции.

Чтобы получить столь желанные иммиграционные визы, Альтшуль прибегнул к услугам не только Артура Баллантайна, одного из основателей юридической фирмы Dewey Ballantine, но и своего шурина Герберта Лемана, который в то время уже девятый год занимал пост губернатора Нью-Йорка. Он попросил Лемана написать от имени Пьера письмо Брекинриджу Лонгу, главе отдела иммиграционных виз Госдепартамента. В письме Лонгу, которого многие впоследствии критиковали за препятствование иммиграции евреев в Соединенные Штаты, "следует просто попытаться заинтересовать его в том, чтобы это дело было выведено из обычных каналов и ускорено", - написал Альтшуль Леману после того, как уже спел дифирамбы Пьеру своему шурину.

Но даже участие Лемана не помогло. 22 августа 1942 года начальник визового отдела Госдепартамента написал Пьеру и Альтшулю письмо, в котором сообщил, что "предварительное рассмотрение" запрашиваемой визы "не привело к положительной рекомендации". Но вопрос был отправлен на дальнейшее рассмотрение в Межведомственный комитет по рассмотрению виз, и Пьеру было предложено явиться в этот комитет, если он того пожелает, 18 сентября. Личное появление Пьера в Вашингтоне в сопровождении Алтшула и Баллантайна сделало свое дело. Официальное сообщение из Госдепартамента пришло к Алтшулу 10 октября от начальника визового отдела. Иммиграционные визы были одобрены для всей семьи, и соответствующие американские чиновники были уведомлены об этом в Ницце и Монреале. Альтшуль совершил почти невозможное. Пьер мог оставаться в Соединенных Штатах, а его жена и дети - иммигрировать.

Однако четыре дня спустя все пошло наперекосяк для жены и детей Пьера. Берта Давид-Вейль сообщила мужу, что французские власти заблокировали выезд семьи из Ниццы. Берта сознательно пропустила срок выезда из Франции, потому что хотела узнать, сможет ли она помочь своему сыну - сводному брату Мишеля, который, хотя и не был евреем, попал в плен к нацистам за свою роль во французском Сопротивлении. Альтшуль отправила письмо в Государственный департамент, чтобы узнать, можно ли отменить злополучное решение, запрещающее остальным членам семьи покинуть Францию. Но это было бесполезно. Жена и дети Пьера оказались без вариантов, несмотря на их значительное состояние и наличие заветных виз. Оставшуюся часть войны они провели в подполье. Через несколько месяцев после того, как им было отказано в возможности покинуть Францию, Берта и двое ее приемных детей покинули Канны "под шумок", как объяснил Мишель, после того как бабушка Мишеля, которая была бельгийкой, "попала в список на арест как иностранная еврейка". Он уехал из Канн на поезде, один со своей гувернанткой, и сидел молча, слушая, как другие пассажиры ведут антисемитские разговоры. "Я был не совсем глуп, - говорит он. Используя фальшивые документы, предоставленные им сочувствующими в Ницце, под вымышленной фамилией Ваттель - выбранной потому, что фамилия начиналась на букву W, как и Вайль, - семья переехала к подруге, графине Вилли, в Авейрон, небольшой городок в Центральном массиве. Вейлы прожили у графини несколько месяцев, пока она не нашла для них замок Chateau de Beduer. Хотя замок был очень красивым, в нем не было водопровода. Они прожили там два года, с Пасхи 1943-го до Пасхи 1945-го. В официальных документах Мишеля значилось, что он теперь "Мишель Ваттель", родившийся в Амьене (а не в Париже) и в год, отличный от его фактического рождения.

Даже скрываясь, семья держала горничных и дворецкого. В военные годы Мишель редко ходил в школу. "Это было замечательно", - сказал он много лет спустя. "Мы прекрасно проводили время. Это было похоже на каникулы, и я много читал", в том числе литературу Флобера, Стендаля и Жида. Но очевидно, что это взгляд ребенка, стремящегося держать ужас на расстоянии. В действительности же опасность существовала постоянно. Его отец был в отъезде в Нью-Йорке. А его мачеха постоянно беспокоилась о том, что еврейские корни семьи будут обнаружены и их судьба будет предрешена, как это случилось с другими членами семьи. Мишель никогда не забудет, к чему привели разговоры шепотом в поезде, отправлявшемся из Канн. В попытке избежать обнаружения еврейских корней Мишель и его сестра были крещены посреди ночи и с тех пор воспитывались как французские католики. Мишель вспоминал: "Мой отец сказал мне: "Послушай, ты же француз. Практичнее быть католиком. Франция - католическая страна. Я сделаю так, что ты крестишься". (Сам Пьер Давид-Вейль перешел в католичество в 1965 г.) Мишель говорит, что это ночное обращение не имело для него большого значения, поскольку никто из членов его семьи не был особенно религиозен. "Это было совершенно обыденно", - сказал он. "Честно говоря, я и сам не знал, что я еврей. Я узнал, что я еврей, благодаря войне". (По сей день Мишель оказывает финансовую поддержку по всему миру как католическим, так и еврейским благотворительным организациям). Юбер Хейлбронн, партнер Lazard, познакомившийся с Мишелем в это время, считает, что именно в подполье, во время войны, Мишель приобрел свое легендарное "безразличие" к другим людям. Сводному брату Мишеля Жану Гайяру - сыну Берты от первого брака - повезло меньше. В результате участия в движении сопротивления France Libre Гайяр был схвачен нацистами и отправлен сначала