Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 1 - Александр Кваченюк-Борецкий

…Наконец, Геракл отпал от горлышка, как слепой щенок от сучки, вдоволь насосавшись ее молока, и мелодично захрапел, тогда, как Дору и Уилки дожидались внизу неприбранные столы и горы грязной посуды.

2

Поздний клиент «Райской птички» вылакал почти пол кружки пенистой и прозрачной, как божья слеза, жидкости, когда дверь заведения снова открылась, и в нее вошла Тина, давнишняя подружка Доры. Она жила в небольшом особнячке, что располагался по-соседству, буквально в нескольких минутах ходьбы от питейного заведения.

– Чего тебе нынче дома не сидится? – спросила Дора, недовольная приходом подруги, которая славилась тем, что вечно совала свой нос в чужие дела и часто зубоскалила, перемывая косточки всей округе.

– Да, вот пришла на тебя поглядеть! – затараторила Тина. – А то, может, теперь и зайти нельзя? Ты, ж, у нас – знаменитость. Только таких знаменитостей навроде тебя – пол Техаса!

– Ты – что, мне неприятности говорить приперла, или – по делу? – в голосе Доры послышались металлические нотки.

Она по опыту знала, что если такую, как Тина, сразу же не поставить на место, то та не уймется и еще долго будет чесать языком попусту, говоря разные глупости, и, отпуская непристойные остроты, после которых просто плеваться хочется. Порой она даже стыдилась своей дружбы с Тиной, хотя и дружбой это нельзя было назвать. Непонятно на чем основывалась тесная связь двух женщин. Наверное, они сблизились оттого, что были одного возраста. Обе принадлежали к черной расе. А – еще, Тина часто брала у Доры в долг, и всякий раз по полста долларов – ни больше, ни меньше. Отдавала аккуратно в срок, на какой занимала деньги.

– Выдь, что ли? Поговорить бы надо! – даже не глянув в сторону незнакомца, обратилась она к подруге.

Та тут же охотно согласилась так, как боялась, что Тина скажет что-нибудь лишнее при незнакомце, и тот плохо подумает о Доре и об ее питейном заведении. Этого как уважающая себя хозяйка она ни за что не могла допустить. Семейный бизнес негритянка ставила выше всяких человеческих взаимоотношений. Тем более, дружбы с Тиной. Потому, что бизнес – для семьи, а семья дороже всего на свете.

Как только Дора и Тина исчезли за дверью «Райской птички», незнакомец, забыв про пиво, стремительно стал подниматься вверх по лестнице и через считанные секунды оказался в комнате Геракла. Как обычно, хронический пьяница полулежал на кровати, подсунув под голову и плечи пару подушек. Когда глаза незнакомца немного привыкли к полумраку, он смело приблизился к пребывавшему в полудреме Гераклу и, взяв за отворот рубашки, как следует, встряхнул его.

– Просыпайся, черномазый! А не то!..

Но Геракл никак не прореагировал на это. Тогда правой рукой вытянув из-за пояса пистолет, прикрытый полой дорожной куртки, незваный гость приставил его ко лбу беспробудного пьяницы. Открыв глаза, и все еще ничего не соображая, Геракл часто захлопал ресницами. Однако, думая, что это сон, он снова смежил очи. Подобное казалось вполне естественным для человека, который регулярно, изо дня в день, на протяжении довольно долгого времени набирался сверх меры. Потеряв всякое терпение, незнакомец взвел курок и еще сильнее вдавил дуло пистолета в лысый череп негра. Это произвело желаемое воздействие.

– Кто – вы? И, что вам здесь нужно? – с трудом придя в себя, и с изумлением глядя на человека, стоявшего в изголовье его кровати, спросил чернокожий.

Привстав с подушек, он оперся обоими локтями в мягкую перину, отчего погрузился в нее еще глубже.

– Если вы, господин, пришли сюда затем, чтобы грабить, то у меня ничего нет! Вся выручка – в кассе!..

– Еще – чего! Больно нужна мне твоя нищая касса! Где золотые побрякушки и драгоценности? Отвечай, скотина!

Но Геракла так заколотило от страха, что кровать под ним заходила ходуном. Даже при желании он не смог бы произнести ни слова. Проклиная придурка, который никак не хотел понять, что его никчемная жизнь теперь висела на волоске, бандит принялся самыми последними словами оскорблять Геракла. Сжав кисть свободной руки в кулак, он ударил его по лицу.

– Ни шиша я тебе не скажу! Пошел ты, ублюдок! – надеясь, что его услышат внизу и немедля придут на помощь, громко выкрикнул Геракл.

– Ну, ничего! Я еще вернусь!

При этих словах бандит изо всей силы саданул рукоятью пистолета прямо по голове бедного пьянчуги. Изрыгая проклятия, негр сковырнулся с кровати на пол.

Опасный незнакомец спешно рассовал в карманы куртки подсвечник и пепельницу. Когда он выбежал на улицу, то увидел, как в тридцати шагах от него две женщины все еще о чем-то судачили.

Целую неделю кряду после трагического события в «Райской птичке» Дора по нескольку раз в день проведала Геракла. Без конца сменяла повязки на голове несчастного, где на месте удара вздулась шишка размером с молодой корнеплод, сверху покрытая толстой коркой из запекшейся крови. Кормила из ложечки. Но больной почти ничего не ел, и лакал виски даже несколько больше обычного. Сердобольная супруга ни в чем не перечила ему, давно покорившись всем его прихотям в отношении выпивки и, избавив от лишних хлопот Уилки касательно своего непутевого спутника жизни. Но ровно через семь дней негр сам кликнул Фармера к себе в комнату.

– Мой мальчик, наш папа хочет о чем-то поговорить с тобой!.. Да, и прихвати с собой для него, пожалуйста, бутылку этой гадости!

На сей раз хозяин пивнушки, как обычно, не стлался поверх кровати из красного дерева. Стоя возле окна с отдернутой шторой он жмурился от необычно яркого света, сверху донизу заливавшего его спальню. В ней царили чистота и порядок. Даже кровать, и ту, Дора заправила. Сам хозяин начисто выбрился. После мыла и бритвы черная кожа на его лице дышала свежестью и лоснилась. В белой рубашке, пестром галстуке и парусиновых брюках песочного цвета он был великолепен. Этот маскарад охмурил бы кого угодно, но только не Уилки. На сына фермера, привыкшего к чудачествам Уильяма, который с крыльца своего дома ежедневно палил в ворон, чтобы лишний раз завести мамашу Шарлотту и самому не охладеть к стрельбе, подобная показуха не произвела ровным счетом никакого впечатления. Геракл раскупорил бутыль с виски.

– Мой мальчик, времена в «Райской птичке» настали трудные, – начал он. – Есть ли у тебя собственное оружие?

Вопрос был наивным. Как истинный сын техасского ковбоя, свой пистолет Уилки приобрел тогда же, когда и букварь, чтобы по нему учиться читать и писать в школе. Но, по его мнению, и это являлось не таким важным занятием, как стрельба из пистолета. Почти все сверстники Улики неплохо владели огнестрельным оружием. Поэтому Фармер промолчал. С этого дня хозяева «Райской птички» вдвое увеличили его жалованье. Ведь он пришел непросто в услужение к Гераклу и Доре. На американском Западе, который много лет назад считался диким, подчас человека брали не на работу, а в семью. И, если вдруг ему поручали не только определенный круг обязанностей, но и постоять за честь новых братьев и сестер, отца и матери, такой приемыш сразу становился родным, пускай не по крови, но по духу…

…После окончания трудного воскресного дня, когда через «Райскую птичку» прошло особенно много посетителей, Уилки вздохнул с облегчением. В этот день Дора, как обычно, пела, предоставив обслугу клиентов новому члену семьи. Без передышки он сновал между столиками с разносом в руках. На разносе в три ряда громоздились тарелки с закуской и выпивка… Наконец, завтра, впервые за последний месяц, он навестит мамашу Шарлотту.

Фармер отправился рано утром и пообещал хозяевам питейного заведения, что вернется ровно через полутора суток. Уилки никогда не нарушал данного кому-либо слова. Он не был склонен к сентиментальности, поскольку такова была его природа. К Гераклу и Доре он не питал никаких симпатий. И, все же, уважал этих людей за то, что они дали ему место возле своего очага. Мамаша Шарлотта – другое дело. Она вырастила его. Как умела, воспитала. И, хотя почти ежедневно почем зря здорово лупила, Уилки за это он на нее зла не держал. Наоборот, тумаки пошли ему на пользу. Закалили. Сделали мало чувствительным к боли. А для мамаши Шарлотты его задница являлась своеобразной отдушиной, куда она частично выплескивала всю свою женскую обиду на никудышного мужа и мало привлекательную жизнь на ферме.

Снова оказавшись в родном «гнезде», Уилки обнаружил, что там ничего не изменилось к лучшему. Как и прежде, с утра до вечера мамаша Шарлотта трудилась в поте лица. Ворчала на Уильяма, который на прошлой неделе потратил целую обойму патронов на треклятых ворон. А их так и не поубавилось. Уилки, почти что, ни словом не перемолвился с матерью, которая одна «строчила», как на швейной машинке, за них обоих. Пообедал рисом с соевыми лепешками и лег спать.