Неведомый Памир - Роальд Потапов

Весной, когда по Неве валом шел ладожский лед, трое гусей каким-то образом умудрились сбежать. Двух быстро поймали, а третий целый день держался на ледяном заторе у моста Строителей, своим необычным видом привлекая всеобщее внимание. Я узнал об этом утром от своего шефа, профессора Портенко, который обычно ходил на работу пешком через этот мост. «Послушайте, — спросил он, — это, часом, не ваши гуси по Неве разгуливают? Иду, знаете, и ничего не понимаю: что еще за новый вид в ленинградской фауне?»

Я срочно позвонил в зоосад, где меня поспешили успокоить: всех беглецов вернут назад. И действительно, вернули.

Незадолго до отъезда из Комарова мы совершили с гусями небольшую прогулку на берег Финского залива: перед «заключением» в зоосад решили показать им море. Стояла октябрьская, штормовая погода, и белые гребни волн длинными рядами рушились на пустынный пляж. Гуси были явно ошеломлены этим зрелищем. Растерянно попищав, они дружно побежали к воде и так же дружно кинулись наутек от очередного бурлящего вала. Но от воды они отходить не хотели и долго трусили гуськом по кромке берега, отскакивая от больших волн. Потом они угомонились. Трое устроились отдыхать в песке, а четвертый стоял рядом. И все они задумчиво смотрели на холодное северное море, глухо шумящее в багряных красках заката…

В лабиринтах скал

Величаво-тихий, заколдованный мир скал… Громадные стены уходят в голубую синь неба, громоздясь одна на другую головокружительными уступами. Кажется, нет предела изобретательности природных архитекторов — ветра, воды, мороза и солнца. Трудясь рука об руку, они создают подчас удивительные шедевры — одни из них сразу же бросаются в глаза стройностью линий и грандиозностью размеров, другие таятся в тени глубоких ущелий и являются во всей красе только при определенном освещении, в определенные часы, а то и минуты суток. Вот могучая крепостная башня гордо поднимает свою коронообразную вершину, а вот целый древний замок, оседлавший макушку скалы: беловатый карниз зигзагом поднимается к его воротам, как созданная неведомыми великанами дорога в сказочный мир. Воздушные арки, фантастические силуэты развалин, крепостные стены, пирамиды, таинственно-сумрачные гроты, черные окна пещер — чего только не встретишь, блуждая в глухих лабиринтах скальных массивов… Красные, желтые, серые, зеленые под яркими лучами солнца, эти чудеса в сумерках громоздятся черными, глухими силуэтами, создать которые не в силах самая безудержная фантазия.

Тихо… Ветер поет свои песни где-то далеко наверху, а здесь, на дне щели, куда не добирается его ледяное дыхание, тепло и спокойно. Даже каким-то уютом веет от тесных закоулков скал после бескрайних просторов ветреных памирских долин.

Еще одна особенность скал — эхо. Голоса различных птиц, населяющих скалы, звучат каждый раз по-иному, получая нередко самые неожиданные резонансы. В узких лабиринтах щелей, цирков, площадок, карнизов, кулуаров одни и те же голоса то звучат приглушенно и таинственно, то звонко катятся вдоль стен, дробись и вызывая многократное эхо. Различные звуковые эффекты скал иногда настолько впечатляющи, что начинаешь понимать суеверных охотников прошлого, поселявших всяких там духов, дэвов и тому подобные милые создания именно в скалах. И если где-нибудь на Памире старики говорят, что здесь, мол, нечисто, можете быть уверены, что речь идет о каких-нибудь скалах. Эхо не только может исказить звук до неузнаваемости, но и не дает возможности определить, откуда он идет. Нередко нельзя понять, какие существа кричат, сколько их и где они.

Как и во многих других местах мира, особенно знаменит своими бесовскими упражнениями филин. Дикий вой и хохот, которыми он внезапно заполняет ущелье, действуют на самую железную нервную систему. Но к счастью для нервных людей, филинов на Памире очень мало. Они живут в самых глухих уголках больших скальных массивов, пугливы и скрытными, если бы не ангельский голосок да многочисленные погадки, филина трудно было бы заметить.

Мне только дважды пришлось столкнуться с филином, что называется, нос к носу, когда я выпугивал его из глубоких ниш во время лазанья по скалам, да и голос приходилось слышать немногим чаще. Филины шумливы только в брачный период, когда крики их не утихают даже днем. Р. Н. Мекленбурцев, первым из зоологов зимовавший на Памире, слышал их особенно часто в феврале, когда предбрачное оживление было наиболее сильно. В остальное же время птица молчалива, и я, поэтому был очень удивлен, когда услышал вопли филина в один из июньских дней.

Погадки филина — неистощимый источник информации для зоолога. Это небольшие продолговатые комочки, состоящие из чешуи, костей, шерсти и прочих непереваренных частей жертвы, которые филин время от времени отрыгивает. По этим погадкам можно не только определить, что в данной местности обитает филин, но и узнать, чем он питается. Любопытно, что в рационе памирских филинов очень много дневных животных. Объясняется это просто: из-за чрезвычайно низких ночных температур многие животные, обычно ведущие ночной образ жизни, на Памире активны в светлое время суток, и филину приходится значительную часть своей добычи промышлять на зорях.

В погадках можно обнаружить остатки животных, о существовании которых поблизости даже не догадываешься. Так, например, кости болотной курочки камышницы были встречены в погадках памирских филинов задолго до того, как орнитологи обнаружили эту птицу на Памире во время осенних перелетов. В одной из погадок филина у озера Рангкуль была обнаружена кость желтой пеструшки, грызуна, которого до сих пор никто на Памире не может добыть. Анализировать погадки тем более интересно, что меню филина чрезвычайно разнообразно. Здесь и зайцы, и пищухи, и улары, и утки, и голуби, и мелкие грызуны, а некоторые погадки в местах, богатых рыбой, состоят целиком из рыбьих костей и чешуи.

Тишину скал нарушают не только голоса птиц. Нередко ее взламывает грохот обвалов. Тогда долго не смолкают пушечные раскаты, пулеметные очереди и трескотня одиночных выстрелов. Лавина грохочущих звуков мечется среди каменных стен, отражаясь многократным эхом, пока не замирает в изгибах трещин или каменных мешках цирков. Нередко какая-нибудь щель оглашается серебристым перезвоном падающей струи, превращающейся морозными ночами в ледяной сталактит. А иногда, особенно у вершин скальных замков, сильные ветры высвистывают небывалые мелодии настолько дьявольского характера, что по спине бегут мурашки.