Альма-матер - Максим Эдуардович Шарапов

Когда Кирилл Эдуардович и Аня осторожно поднялись наверх, то увидели троих парней и двух девушек, сидевших на ступеньках настороженной птичьей стайкой. Один из парней играл на гитаре и пел песню про весну, у него в ногах стоял пакет ананасового сока и несколько пластиковых стаканчиков.

При виде незнакомых людей музыка оборвалась. Они не знали Кирилла Эдуардовича, но по его возрасту и пиджаку догадались, что это может быть кто-то из преподавателей или администрации универа.

– Мы здесь просто поём. Даже не курим. – Парень с гитарой поднялся, как будто стараясь загородить собой всех остальных.

– И у вас неплохо получается, – Кирилл Эдуардович улыбнулся. – Дай-ка гитару!

Парень молча протянул инструмент. Кирилл Эдуардович привычным движением провёл по струнам, спросил:

– А вы знаете, чью песню сейчас пели?

– Знаем. Слова Юлия Кима, музыка Дашкевича.

– Да, Юлий Ким, – подтвердил Кирилл Эдуардович, – который тоже учился в нашем университете.

– Да ладно?! – удивилась одна из девушек.

– А ты не знала? – обернулся к ней парень, передавший свою гитару Кириллу Эдуардовичу.

– Мы тоже не знали, – сказали ещё двое.

Кирилл Эдуардович взглянул на Аню. Девушка чуть пожала плечами, признаваясь, что и она не в курсе про коллегу Кима.

– Правда, в его время наш университет назывался ещё институтом. – Кирилл Эдуардович перебирал аккорды. – Но, наверное, это не важно. За свою жизнь в трёх веках альма-матер сменила несколько названий. Начиналась как Московские высшие женские курсы, а лет десять была даже Вторым МГУ.

– Как это второй МГУ? – спросил гитарист.

– Такой уровень был. Могли легко конкурировать с Ломоносовским. – Кирилл Эдуардович поставил одну ногу на ступеньку, пристроил гитару.

– Круто, – сказала девушка с короткой стрижкой.

– А такую песню вы слышали? – Кирилл Эдуардович запел не слишком сильным, но поставленным голосом.

Над землёй бушуют травы,

Облака плывут, как павы.

А одно, вон то, что справа, —

Это я, это я, это я…

И мне не надо славы.

Ничего уже не надо

Мне и тем, плывущим рядом.

Нам бы жить – и вся награда.

Нам бы жить, нам бы жить, нам бы жить —

А мы плывём по небу.

Несколько человек, узнав песню, стали подпевать. Кирилл Эдуардович чувствовал, что Аня смотрит на его лицо, на руки, в которых звучали струны, и от этого голос сам набирал силу:

Эта боль не утихает.

Где же ты, вода живая?

Ах, зачем война бывает,

Ах, зачем, ах, зачем, ах, зачем? —

Зачем нас убивают?

А дымок над отчей крышей

Всё бледней, бледней и выше.

Мама, мама, ты услышишь

Голос мой, голос мой, голос мой —

Всё дальше он и тише…

Мимо слёз, улыбок мимо

Облака плывут над миром.

Войско их не поредело, —

Облака, облака, облака…

И нету им предела!

– Вадим Егоров тоже наш однокашник, – сказал Кирилл Эдуардович, когда последний аккорд затих под потолком.

– Он тоже здесь учился? – спросила Аня.

– Тоже, – улыбнулся Кирилл Эдуардович, возвращая гитару. – И наверняка точно так же прятался на этой лестнице и запивал песни вином, – он коротко взглянул на бутылку красного вина, которая притаилась за спиной одного из слушателей. – А может быть, он прямо здесь её и сочинил? Кто знает! Ладно, мы пойдём, – он сделал несколько шагов по ступенькам, и Аня пошла за ним. – Хорошего настроения!

Когда они уже спустились на один пролет, кто-то сказал:

– Спасибо!

– За что? – обернулся Кирилл Эдуардович.

– За песню, – улыбнулась девушка с короткой стрижкой. – А ещё за то, что ничего не заметили, – и она пальцами обеих рук начертила в воздухе кавычки.

Спустившись вниз, Кирилл Эдуардович и Аня почти сразу столкнулись с ректором, который в сопровождении какого-то мужчины торопился к выходу.

– Привет! – Алексей Владимирович протянул руку. – Извини, бегу на совещание в министерство.

– Понимаю.

– Как проходят твои лекции?

– Мне кажется, неплохо.

– Студенты не дерзят?

– Нет, – улыбнулся Кирилл Эдуардович. – Мы с ними дискутируем.

– Это правильно! – поддержал ректор, уже возобновляя движение в сторону выхода. – Ладно, ещё пообщаемся.

Кирилл Эдуардович и Аня остались одни, но к ним уже подходила Вика с большим букетом разноцветных хризантем.

– Как ваше первое свидание? – спросила Аня.

– Издеваешься?

– Почему же? – Аня состроила хитрую рожицу.

– Я тебе потом расскажу. – Вика небрежно опустила цветы пушистыми головками вниз. – Кирилл Эдуардович, мы к метро. Составите компанию?

– Нет, – немного замялся Кирилл Эдуардович. – Мне ещё надо в ректорат зайти. Подписать документы. Я попозже пойду.

– Ну ладно. Тогда до свидания.

Кириллу Эдуардовичу очень хотелось составить компанию, пройтись до метро, поболтать, а может быть, и выпить с ними по бокалу где-нибудь на уютной городской веранде. Но он понимал, что его могут заметить с двумя студентками, одна из которых будет идти с букетом, и потом невероятные слухи переоденутся в сознании студентов и преподавателей в подозрения, насмешки и упреки, разрушая ещё только формирующийся авторитет Кирилла Эдуардовича. И, придумав на ходу историю с документами, он зашёл в студенческую столовую, чтобы выждать время и отпустить девушек подальше от универа.

Это помещение на первом этаже справа от входа почти не изменилось за последние десятилетия, только двери стали пластиковыми, да интерьер посовременнее. На витринах стояли какие-то салаты, лежали сосиски в тесте и бутерброды. Щекастая немолодая буфетчица вопросительно посмотрела на припозднившегося посетителя. Столовая скоро закрывалась и людей почти не было. Только одна парочка сидела в углу за ноутом.

Кирилл Эдуардович купил зелёный чай и бутерброд с сыром. Уселся за столик, огляделся по сторонам. Задумался. В голове заиграли мелодии юности.

В жизни этой, казалось бы, ничем не примечательной студенческой столовки было время расцвета. В конце двадцатого века она ненадолго превратилась в известное на всю Москву место, прообраз будущих ночных клубов. Здесь собирались толпы молодёжи и билетов сюда было не достать.

Когда в стране стал возрождаться капитализм, первыми в быстро меняющейся обстановке сориентировались продвинутые коммунисты и комсомольцы, до хрипоты обещавшие на собраниях близкую победу справедливости и равноправия. Большинство из них давно понимали обреченность советского строя и сами подталкивали надвигающиеся перемены.

Как только появилась легальная возможность заняться бизнесом, они тут же стали организаторами всевозможных коммерческих фирм. Кто-то разорялся или погибал в бандитских разборках, разочаровывался и бросал, уезжал за мечтами в другие страны, но самые сильные и удачливые сумели сколотить тот самый первоначальный капитал, давший старт большим деньгам в будущем. Были такие «новые» комсомольцы и в педагогическом институте.

В то время у людей водились деньги, но из-за тотального дефицита их было некуда потратить. Купить кусок сырокопчёной колбасы, джинсы, подарить девушке колготки или пригласить её в кафе