Плач Минотавра - Хавьер Аспейтья

— Шкатулка! — сквозь кашель закричала спасенная. — Моя шкатулка с драгоценностями!

Девушка была готова броситься в море за своими драгоценностями, и ее с трудом удалось удержать на берегу. Дедал принес благородной афинянке свои извинения и предложил ей покровительство, заверив, что сделает все возможное, чтобы возместить ей причиненный ущерб.

Прокрида поселилась в одном из небольших кносских дворцов, и спустя несколько дней ее посетил Минос. Одновременно надменный и смущенный, царь предстал перед девушкой, держа в одной руке копье, а в другой — поводок, на котором привел прекрасную охотничью собаку. Минос кашлянул и заговорил:

— Я решил сделать тебе небольшой подарок. Кхе-кхе… Дедал сказал мне, что ты, э-э-э… замечательная охотница.

Прокрида провела царя в сад. Минос уселся на скамейку и принял из рук хозяйки кубок белого вина с медом.

— Это копье бесценно. Испытай его в деле и увидишь сама. Оно всегда попадает в цель. Что же до собаки, то ее зовут Лелап, и она, как и копье, никогда не промахивается и всегда приносит добычу хозяину. Мне-то они не нужны — я и так хороший охотник, — вот я и подумал…

— Давай начистоту, господин. — Прокрида оборвала вконец запутавшегося, раскрасневшегося от смущения Миноса. — Твои подарки бесценны, и я готова поверить тебе на слово, что они не знают промаха. Но незадолго до тебя я принимала у себя одну гостью.

— Пасифая! — Вне себя от ярости воскликнул Минос. — Я так и знал. Эта змея…

— Дело в том, что она рассказала мне ужасные вещи о неком, скажем, недуге, которым ты страдаешь.

— Недуге?! Да эта ведьма просто отравила меня своими зельями! Ладно, — сказал Минос, поднимаясь на ноги, — я забираю свое копье и свою собаку. Спасибо за вино.

— Да, да, именно это она мне и сказала: отравила. Но зачем же так переживать по этому поводу? — (Минос, который уже было начал свистом подзывать к себе неугомонную Лелап, удивленно остановился и повернулся к своей собеседнице.) Девушка продолжала как ни в чем не бывало: — Твои подарки великолепны и было бы на редкость бестактно с моей стороны отвергнуть их. Кстати, ты знаешь, что не так давно я познакомилась с сестрой Пасифаи? Ее зовут Цирцея. Очаровательная и страшная женщина. Не знаю, видел ли ты когда-нибудь Цирцею, но твоя жена очень на нее похожа. Так вот, она научила меня готовить кое-какие зелья, и среди них, кажется, есть то, которое может нам помочь. Зелье это сложное, мне понадобится время, чтобы собрать все компоненты, к тому же, зная, как тяжел твой недуг, мы должны быть уверены, что оно поможет, а не усугубит его. — (Минос перестал подзывать собаку, которая вовсю носилась по саду и ловила ртом бабочек.) — К тому же у меня есть идея, как справиться с последствиями твоей… болезни. Сколько времени ты болен?

— Сорок девять дней и ночей, — тотчас же ответил Минос.

Прокрида оказалась на редкость умной девушкой. В тот же день она смогла удовлетворить желания Миноса, предохраняясь с помощью мочевого пузыря коровы, в котором остались все твари, извергнутые телом царя. А еще через несколько дней девушка заставила царя выпить малоприятное на вкус зелье, сваренное из различных трав с добавлением капельки яда змеи, которую удалось поймать в коровий пузырь. Прокрида просила царя, чтобы тот никому не говорил о своем выздоровлении, но Минос ходил со столь довольной физиономией, что афинская царевна, опасаясь мести со стороны Пасифаи, решила бежать с Крита. Переодевшись юношей, под именем Птереланта, она села на финикийский корабль, отправлявшийся в Афины. Копье, не знающее промаха, поразило свою новую хозяйку, а Лелап Зевс превратил в камень, оборвав бессмысленную и бесконечную погоню не знающей устали собаки за неуловимой лисой.

Талосова пята

Жители Крита по-разному восприняли появление Талоса. Ахейские семьи Кносса решили воздвигнуть в честь Дедала храм, сочтя, что простому смертному не по силам оживить бронзового монстра. Критские крестьяне, нимало не напуганные размерами чудовища, сначала пытались разговорить его, а потом стали презирать за неумение шутить и смеяться. Ну а горожане, которых Талос первоначально оставил равнодушными, быстро возненавидели монстра, способного разрушить все вокруг, но не умевшего отличать друзей от врагов. Дедал же наслаждался своим триумфом, горделиво вышагивая рядом со своим детищем и читая поклонникам заунывные проповеди о смысле жизни.

В один из таких вечеров, когда Дедал со своим монстром прогуливался по побережью, на горизонте показался белый парус. Мастер остановил Талоса, уже схватившего огромный камень, и дал кораблю подойти поближе: ему хотелось посмотреть на лица приговоренных к смерти путешественников. На роскошном носу корабля Дедал увидел светловолосую женщину, которая смотрела прямо на него. В тот же миг разум мастера, всегда столь ясный, помутился, и он потерял власть над Талосом. Тот немедля швырнул свой камень, сильно промахнулся и, словно сойдя с ума, принялся биться головой о скалы, оставляя на бронзовых пластинах глубокие вмятины.

Не в состоянии пошевелиться, Дедал смотрел, как корабль подходит все ближе к берегу. Мастер понял, что его околдовали, но было уже поздно: ведьма наслала на него давно забытый детский кошмар. Ему чудилось, что он идет по бесконечному темному каменному туннелю и не может найти выхода. Когда он очнулся, женщина уже была на берегу, около обессилевшего Талоса и осматривала его пятку, ища, как сразу понял Дедал, восковую затычку, которая удерживала в теле монстра кровь. Затычка была единственным слабым местом чудовища, и знал о ней только его создатель. Изобретатель попытался подняться, чтобы помешать колдунье, но ее взгляд вновь повалил его на песок Достав из волос шпильку, девушка проткнула ею пробку, и жизнь Талоса вытекла на песок.

— А ты, — сказала девушка, — если не хочешь, чтобы тебя постигло то же, что и его, отведешь Медею в Кносс к Пасифае. Царица давно ждет меня.

Боль утраты уступила место изумлению, когда Дедал узнал, кто стоит перед ним. Медея была царевной Колхиды, царства, расположенного на берегах Понта Эвксинского, в горах Кавказа. Еще когда Дедал жил в Афинах, он не раз слышал от потрясенных путешественников рассказы о могущественной колдунье. Как же очутилась Медея здесь, на далеком Крите?

— Прежде всего скажи мне, — голос молодой царевны звучал угрожающе, невыносимо цепкий взгляд не отпускал Дедала ни на минуту, — родила ли уже моя тетя Пасифая детей.

— Детей? Никто не говорил, что у Пасифаи будет несколько детей. Все ждут рождения наследника Миноса к новолунию, — выдавил из себя Дедал.