Алиса в стране сновидений - Ксения Алексеевна Лестова

другой. Вид был еще более жуткий. Когда тело Максима лежало на снегу, я еще могла как-то сдержать эмоции. Зато сейчас, открыв рот, все-таки смогла закричать. Хотела прикрыть глаза руками, чтобы не видеть жуткую картину… Его мутные глаза, с красными точками вместо зрачков. И лицо, которое из мертвенно-бледного превратилось в синюшное. Как есть самый настоящий зомби. И оно сделало ко мне еще один шаг. И почти дотянулось рукой до моего лица.

– Тебе же понравилось… – прохрипел труп голосом Максима.

А потом я резко открыла глаза. Дышала с трудом, словно без передышки пробежала пару километров. В ушах голос Максима смешался со смехом Тени и громким звоном будильника, который я, перед тем как заснуть, поставила рядом с лежанкой.

Схватив будильник с пола, не спешила его выключать. Уж пусть лучше звон, чем голос того, кого уже нет в живых. И сколько я так пролежала, не знаю. Просто смотрела безумными глазами в одну точку и пыталась выровнять сердцебиение. Да и дышать нормально не получалось. Мне еще никогда не было настолько страшно. Позвать же кого-нибудь, чтобы убедиться в том, что я все-таки не одна, я не могла. Единственные, кто могли прийти – это мои тюремщики. А они уж точно не будут мне сочувствовать. Скорее позлорадствуют и уйдут, снова оставляя одну.

Я отключила будильник лишь когда кроме его звона в ушах больше ничего не могла расслышать. И пока голова не начала болеть. Снова поставила его на пол, вплотную к лежанке. Сама же села, все также смотря в темноту. Смогу ли снова заснуть? Точно нет. Потому как не хотелось снова столкнуться в своем сне с Тенью. Да, она запугивала меня и в реальности. Но не так сильно, как в сновидениях. Закрывая глаза, я словно попадала в другой мир. Из которого было все сложнее выбраться. Будь моя воля, я бы вообще не ложилась спать. Увы, это было невозможно. Поэтому мне приходилось мириться с тем, что, как только я засыпала, Тень начинала активно меня запугивать. Она словно питалась моими страхами.

Так я и просидела до самого утра. На будильнике было семь, когда мне принесли завтрак. Чуть ли не бросили его на пол. Миска громко звякнула и почти перевернулась. Я вовремя спохватилась и успела ухватить ее за край. Зато ложка вылетела. Но и тут мне повезло, если можно так выразиться. Она упала на лежанку. И пусть в ее чистоте я также сомневалась, но все лучше, чем пол, по которому время от времени разгуливала жирная крыса. За это утро я видела ее два раза. И, судя по ее недовольной морде, она была не очень рада такому соседству. Впрочем, как и я.

– Поторапливайся. Скоро за тобой придут, – сказал мой тюремщик, который вчера вел меня до камеры. Лицо у него было противное. Больше похоже на крысиное. Впрочем, стоило признать, что у самих крыс мордочки были вполне ничего. Зато если эту морду примеряет на себя человек… Вид премерзкий.

Спрашивать, кто и зачем придет, не стала. И так было понятно. Ларин же говорил, что продолжит ставить на мне эксперименты. Значит, сегодня меня снова поведут в лабораторию и введут в состояние искусственного сна. И Тень вновь появится в нем, чтобы подпитаться от меня. И еще неизвестно, на сколько таких «кормежек» меня хватит. Потому что не факт, что у Ларина и его помощников получится поймать Тень до того, как та окончательно выкачает из меня всю жизненную энергию.

Завтрак был невкусный. Или это просто у меня не было аппетита. Все-таки сложно заставить себя есть, когда еда встает поперек горла и даже глотать больно. А из-за того, что меня поторапливали, я боялась подавиться. Не хотелось бы умереть столь рано и так нелепо.

Когда в рот отправилась последняя ложка каши, у меня забрали тарелку. И, не говоря ни слова, вышли из камеры. Против этого я ничего не имела. Еще немного, и я начну привыкать к одиночеству. И мне, вероятно, еще и нравиться это начнет. Все лучше, чем терпеть подле себя тех, кто в любой момент может воткнуть нож в спину.

К сожалению, в одиночестве я провела не так долго, как хотелось бы. Крыса в очередной раз решила пробежаться по своей территории, когда дверь с шумом отворилась, и в камеру вошли двое уже других мужчин. Этих я, кажется, видела в лаборатории. Поэтому сразу догадалась, куда меня собираются вести. Впрочем, даже если бы пришел кто-то другой, я не сомневалась в том, кому я могла понадобиться.

– Вставай, – приказали мне сходу.

Мои очередные конвоиры не рискнули подходить близко. Все-таки неподалеку разгуливала жирная крыса. Скорее всего, именно из-за нее они и не рискнули самолично вытащить меня из моих новых «апартаментов».

Я медленно поднялась с лежанки и сделала несколько неуверенных шагов в сторону мужчин. Ноги плохо слушались. Уж слишком долго я провела в сидячем положении. Да и, чего уж скрывать, идти было не очень комфортно еще и из-за того, что пора было посетить дамскую комнату.

– Шустрее, – поторопили меня.

Будто это так просто. Да и не очень-то хотелось, если уж на то пошло. Поэтому я и не могла заставить себя идти быстрее. Все внутри меня протестовало из-за такого обращения.

Но, как только я подошла достаточно близко к мужчинам, меня тут же скрутили и потащили на выход. Я попыталась вырваться, потому что руки слишком сильно зафиксировали за спиной, только вот, тем самым, я причинила себе дополнительную боль. Поэтому пришлось быстро угомониться и до самой лаборатории идти спокойно. Насколько это было возможно в моем положении.

Все, кто попадался нам на пути, смотрели на меня если не с презрением, то с явным раздражением и брезгливостью. Возможно, это было связано с тем, что Максим далеко не всем нравился. Поэтому не все переживали из-за его смерти. Скорее их волновало, как бы им самим не стать моей жертвой.

Когда дошли до лаборатории, меня сразу завели в раздевалку, где на короткий промежуток времени все-таки оставили одну. И я наконец-то смогла привести себя в порядок. Даже в душ заскочила. А то, сидя в камере, в компании крысы, постоянно чувствовала себя грязной.

На этот раз я не стала переодеваться. Осталась в комбинезоне и ботинках. И, когда вышла из раздевалки, сразу поймала на себе недовольный взгляд Ларина, который как раз дежурил возле двери. Не один, разумеется, а в компании моих очередных конвоиров. Боялся, видимо, что я могу напасть