Дело об отравленных шоколадках - Энтони Беркли

Решение было единогласное. Миссис Филдер-Флемминг собиралась проголосовать против, но во всех комитетах, в которых ей приходилось участвовать, все решения принимались единогласно, и в этом случае привычка взяла верх.

Собрание завершилось. Члены Клуба расходились подавленные.

Глава 9

Роджер сидел на столе в кабинете Морсби в Скотленд-Ярде, в раздражении болтая ногами. От Морсби не было решительно никакого толку.

— Я же говорил вам, мистер Шерингэм, — в который раз терпеливо втолковывал Морсби. — Бесполезно тянуть из меня какие-то сведения. Я сообщил вам все, что нам известно. Неужели я бы вам не помог? Вы же сами не можете этого не понимать.

Роджер фыркнул, выражая сомнение.

— Вы должны понять, что мы просто зашли в тупик, — сказал Морсби.

— Я тоже, — буркнул Роджер. — И мне это не доставляет удовольствия.

— Скоро привыкнете, мистер Шерингэм, — утешил его Морсби, — чем чаще будете браться за такие дела.

— Не могу продвинуться ни на шаг, — посетовал Роджер. — И даже не могу утверждать, что теперь мне этого так уж и хочется. Я уверен, что искал совсем не там, где надо было. Если разгадка кроется в частной жизни сэра Юстаса, то от этого дьявола ничего не добьешься. Думаю, искать надо не там.

— Хм, — произнес Морсби, считавший, что как раз там и надо искать.

— Я проводил беседы и перекрестные допросы со всеми его друзьями, пока они не стали от меня бегать. Я навязывал свое общество друзьям его друзей, и опять устраивал перекрестные допросы. Я постоянно торчал в его клубе, как призрак тех мест. И что я обнаружил? Что сэр Юстас не просто штучка, как вы его назвали, а та еще штучка, весьма отвратительный тип (к счастью, среди мужчин такие типы встречаются гораздо реже, чем думают женщины), который хвастается своими успехами у женщин и при этом выбалтывает их имена. Хотя в его случае я склонен думать, это происходит не от врожденного хамства, а от недостатка ума. Я надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Я собрал десятки женских имен, и ни одно из них не навело на след! И если в истории замешана женщина, то должна же была она за это время всплыть! Так ведь нет, не всплыла.

— А что там с этим американским делом, в котором мы усматривали параллель с нашим, мистер Шерингэм?

— Вчера на него ссылалась одна из наших дам, членов Клуба, — нахмурился Роджер. — Оно мало что ей дало.

— Да, конечно, — кивнул старший инспектор. — Наверное, миссис Филдер-Флемминг? Она думает, что преступник сэр Чарлз, не так ли?

Роджер взглянул на него с изумлением.

— Откуда вы знаете? Бессовестная старая ведьма! Успела вам наболтать?

— Конечно, нет, сэр. — Морсби был оскорблен, как будто он не знал, что половина трудных дел, осевших в Скотленд-Ярде, сдвигается с мертвой точки благодаря источнику, который значится под кодом «полученная стекающаяся информация». — Она ни слова мне не сказала, хотя я считаю, что она обязана была поставить нас в известность. Однако многое из того, чем ваши люди занимаются, нам и так известно, и о чем они думают, кстати, тоже.

— Оказывается, за нами следят, — сказал Роджер удовлетворенно. — Вы еще раньше говорили, что за нами надо присматривать. Ну-ну. Так что же, вы собираетесь арестовать сэра Чарлза?

— Да пока нет, мистер Шерингэм. — Тон Морсби был суров.

— А как вам версия? Она состряпала потрясающее дельце, а?

— Я был бы до крайности удивлен, — дипломатично заметил Морсби, — если бы выяснилось, что, вместо того чтобы препятствовать нам в поимке убийц, сэр Чарлз принялся сам убивать.

— Это не так щедро оплачивается, — согласился Роджер. — Нет, конечно, я вовсе не думаю, что так оно было на деле, но мысль сама по себе совсем недурна.

— А какова будет ваша версия, мистер Шерингэм?

— Не имею ни малейшего понятия, Морсби. Мне предстоит докладывать завтра вечером. Сочиню что-нибудь, чтобы отделаться. Но жаль, конечно, — Роджер задумался, — к сожалению, дело это представляет для меня чисто академический интерес. У других членов Клуба к этому примешивается и свой интерес, что усиливает их желание докопаться до истины, не говоря уже о том, что во многом облегчает расследование. Им легче раздобыть новые сведения и свидетельства, как мне кажется. Они ближе знакомы с теми, кто причастен к этой истории.

— Ну что же, мистер Шерингэм, — усмехнулся Морсби, — придется вам убедиться, как нам не просто здесь, в Скотленд-Ярде. Наш интерес к делам не бывает своим личным (если смотреть на дело изнутри, а не извне), и поэтому мы заслуживаем снисхождения, когда дело не удается раскрыть. Но это так, между прочим, — с профессиональной гордостью произнес Морсби, — такое случается крайне редко.

— Согласен, что заслуживаете, — сочувственно произнес Роджер. — Увы, мне до обеда предстоит одно пренеприятнейшее мероприятие. Надо купить новую шляпу. А почему бы вам в порядке служебных обязанностей не пройтись за мной до Бонд-стрит? Там есть поблизости неплохой ресторанчик, я бы нырнул в него, и было бы замечательно, если бы вы за мной последовали. Ну как?

— Сожалею, мистер Шерингэм, — сухо произнес старший инспектор Морсби, — но мне надо работать.

Роджер удалился.

Он был так огорчен, что решил для поднятия духа взять такси до Бонд-стрит, а не ехать, как обычно, на автобусе. Такси он избегал. Дело в том, что во время войны ему случалось, попадая в Лондон, брать такси. Поборы тогдашних таксистов отбили у него всякую охоту пользоваться этим транспортом. С тех пор прошло много лет, но, как известно, людская память коротка, зато предрассудки живут долго.

Роджеру было от чего прийти в уныние. Он не только понимал, что зашел в тупик, как он уже сказал Морсби. Все обстояло гораздо хуже. В нем росло убеждение, что он ищет совсем не там, что он пошел по ложному следу. Печально было сознавать, что все его усилия оказались пустой тратой времени. Поначалу он испытывал к делу огромный интерес, который, как он только что был вынужден признать, носил чисто академический характер, поскольку Роджера всегда увлекало любое тонко задуманное убийство, и несмотря на то, что ему удалось установить контакты со множеством лиц, знакомых с участниками драмы, он все же ощущал себя в стороне. Для него самого в этом деле не было решительно ничего такого, что могло бы его целиком захватить. Он даже начал подозревать, что это было как раз одно из тех дел, которые можно расследовать бесконечно, и частному лицу, каковым является он, вести его не под силу, во-первых, из-за отсутствия навыка, во-вторых, терпения и, наконец, времени, а следовательно, им должны заниматься официальные органы полиции.

Но, как часто бывает, вмешался случай. Две неожиданные встречи в тот же день, и притом на протяжении одного часа, в корне изменили его отношение к делу, академический интерес отодвинулся на задний план, уступив место интересу сугубо личному.

Первая встреча произошла на Бонд-стрит. Когда он вышел из магазина в новой шляпе, сидевшей у него на голове безукоризненно, он увидел, как сквозь толпу к нему пробивается миссис Веррекер-ле-Межерер. Миссис Веррекер-ле-Межерер была маленькая, изящная, великолепно одетая, богатая, сравнительно еще молодая вдова, и она обожала Роджера. Роджер был не лишен самомнения, и тем не менее он не мог понять, что было тому причиной, но всякий раз, когда он уделял ей хоть каплю внимания, она готова была служить ему как собачонка (конечно, это метафора, он никогда подобного не допустил бы) — она глядела ему в глаза снизу вверх своими огромными влажными карими глазами и прямо таяла от восторга. И все время болтала. А Роджер, который сам любил поговорить, терпеть не мог болтовни.

Он попытался скрыться на другой стороне улицы, но машины шли сплошным потоком, и ему ничего не оставалось, как сдаться. Изобразив на лице приветливую улыбку, которая скрывала его совсем не любезные мысли, он дотронулся до своей новой отличной шляпы, слегка подпортив ее безупречный наклон.

Миссис Веррекер-ле-Межерер с радостью в него вцепилась.

— О, мистер Шерингэм! Вы-то как раз мне и нужны! Мистер Шерингэм, пожалуйста, скажите… Конечно, под большим секретом… Вы действительно взялись расследовать ужасное убийство бедной Джоан Бендикс? Нет, нет, не говорите, что это не так.

Роджер хотел сказать, что он только надеется его распутать, но она не дала ему произнести ни слова.

— Ведь это правда, да? Ах, как это ужасно! Вы должны, обязательно должны узнать, кто послал шоколадки сэру Юстасу Пеннфазеру. Будет просто возмутительно, если вы не узнаете.

Роджер, как положено при светском общении, попытался, продолжая деланно улыбаться, вставить хоть слово, но бесполезно.

— Я была в ужасе, когда услышала об этом. В кошмарном ужасе. — Миссис Веррекер-ле-Межерер изобразила кошмарный ужас на лице. — Понимаете, мы с Джоан были очень близкими подругами. Почти как родные. Мы же учились вместе в школе. Вы что-то хотели сказать, мистер Шерингэм?