Грешная любовь - Тереза Медейрос

Он нежно дотронулся до затвердевшего небольшого бугорка, таившегося в глубине, среди шелковистых завитков. Катрионе показалось, что она на целую вечность повисла в неземном упоении между раем и адом. Но вдруг по телу разлилась блаженная волна восторга, и Катриона кувырком полетела в бездну неизведанного. И лишь руки Саймона придерживали ее в полете, только его губы приглушали рвущийся из ее легких прерывистый крик экстаза.

Катриона крепко прижималась к Уэскотту, совсем позабыв обо всем и погрузившись в чудесный туман блаженного счастья, когда от сильного толчка дверь ее спальни распахнулась. По разнеженным чувствам Катрионы хлыстом ударил резкий голос:

— Катриона, куда ты задевала мои жемчужные заколки? Сколько раз себе говорила, не буду ничего давать, и вот опять! Ты все равно не способна ценить красивые вещи. Тебе хватит и твоих замызганных пледов и ленточек, а то и вообще…

Голос оборвался.

Катриона лежала, застыв, в неподвижности. Ее глаза изумленно смотрели на обрушившийся реальный мир наступившего утра. Саймон аккуратно натянул на нее простыню и повернулся лицом к ворвавшейся в спальню незваной гостье.

С самодовольной улыбкой кота, застигнутого за поеданием пойманной канарейки, Уэскотт блаженно потянулся и произнес:

— Доброе утро, Агнес. Ты, наверное, принесла завтрак нам с твоей кузиной?

Глава 7

Задумка Катрионы удалась на славу. Возмущенный крик Элис переполошил всех домашних. Одним из первых прибежал снизу, с кухонным топором в руке, младший слуга, вообразивший, будто в доме совершается убийство. Когда граф и графиня, оба в смятых ночных рубахах, потрясенные неожиданным переполохом, спотыкаясь, переступили порог спальни Катрионы, в комнате уже толпились свыше дюжины слуг. Все примчавшиеся на шум обитатели дома стояли, тесно сгрудившись, и с молчаливым изумлением взирали на кровать.

Катриона полагала, что ее постельная сцена с Саймоном со стороны выглядела весьма убедительной. Особенно удачно вышло, что и ее волосы в совершенном беспорядке, и щеки раскраснелись от стыда и долгих жарких ласк, которыми совсем недавно так щедро награждал ее возлюбленный. Но странный паралич лишил ее возможности сделать хотя бы малейшее движение. Наверное, она так бы и лежала в оцепенении до конца дней своих, если бы не Уэскотт. Он обнял Катриону за плечи, не обращая особого внимания на собравшихся людей, пододвинул ее на подушку, словно обращался с манекеном, а потом нежно прикоснулся губами к ее волосам.

— Ах, вот это кто! — выдохнула ошеломленная Элис. Она вихрем подскочила к Саймону, грозно выставив на него палец, и ее шифоновый пеньюар кремового цвета широкими складками обвился вокруг ее тела. — Я знаю, кто вы такой!

Уэскотт одарил ее приятной улыбкой:

— Могли бы знать еще лучше, если бы несколько лет назад нам не помешали познакомиться поближе.

Лицо дядюшки Росса побагровело. Он вытаращил глаза, словно мог в эту самую минуту упасть замертво от апоплексического удара прямо на пол в спальне Катрионы. Вид его был бы невыносимо ужасен для всех присутствующих, если бы не кисточка ночного колпака, забавно подскакивающая у его лица, когда он, наконец, прорычал, сотрясаясь от негодования:

— Что все это означает, мисс Катриона? Кто, черт возьми, этот человек? Что он делает в твоей постели?

Катриона не представляла себе, до какой степени ей будет больно видеть, с каким гневом и огорчением дядя Росс воспринимает ее ужасный проступок. Слышать обвинения графа было для нее намного тяжелее, нежели выносить брань Элис, нередко обзывавшей двоюродную сестру шотландской дикаркой, беспородной и невоспитанной. Даже демонстративные вздохи тетушки Маргарет, недовольной состоянием прически племянницы, из-за которого служанке приходилось слишком долго приводить в порядок ее непокорные волосы, никогда до такой степени не задевали Катриону. Даже насмешливое хмыканье лакея, когда она пыталась поднимать горох с тарелки ножом, а не специально положенной рядом вилкой с двумя зубцами, она пережила с меньшей обидой. Когда она увидела, какое впечатление на дядю произвела ее постельная сцена с Саймоном, Катрионе захотелось лишь одного — зарыться с головой под одеяло и умереть от стыда.

Но тут она вспомнила, чем рискует закончиться весь ее план, если их спектакль сейчас не сработает.

Освободившись из рук Саймона и стараясь сделать это максимально естественно и с достоинством, Катриона выскользнула из постели, завернувшись в простыню в стиле греческой богини, облаченной в тогу. Заметив, что тетушка Маргарет не падает в обморок, Катриона сделала вывод: одеял на постели хватает и для того, чтобы прикрыть обнаженное тело Саймона.

— Гордо выпятив подбородок, она посмотрела прямо в глаза дядюшке и с вызовом заявила:

— Это Саймон Уэскотт, он мой любовник. Слуги ахнули разом.

— Боже мой! — воскликнула тетушка и покачнулась. Молоденькая горничная тут же бросилась поддержать ее.

Услышав ласковый шепот Саймона, Катриона поняла, что он тоже поднялся с кровати и стоит у нее за спиной.

— Ангел мой, так бы оно все и получилось, если бы они пришли хотя бы на пару минут позже.

Ощутив на плечах крепкие ладони Уэскотта, Катриона залилась краской и лишь надеялась, что присутствующие расценят ее румянец как признак торжества и гордости.

— Уйдите отсюда, — рявкнул граф.

В первое мгновение Катрионе показалось, что дядя решил с позором выгнать ее с Саймоном. Совсем как Адама и Еву, изгнанных нагими из райского сада. Но затем до нее дошло, что приказание адресовано столпившимся в спальне слугам.

Однако те продолжали стоять, застыв от изумления, пока граф Росс не закричал:

— Вон! Немедленно займитесь делом и не вздумайте хотя бы словечко проронить где-нибудь о том, что видели. Иначе выгоню без оплаты и рекомендаций!

Испуганно втянув головы в плечи и стараясь не смотреть на хозяина, слуги молча вышли из спальни. Катриона подумала, что, несмотря на все угрозы дяди, слух о ее грехопадении уже к вечеру разнесется по Лондону. Хорошо известно, что крайне трудно воспрепятствовать появлению сплетен и практически невозможно их погасить. Сплетни мгновенно передаются из уст в уста, обрастая новыми подробностями, их обсуждают на кухнях и приукрашивают на крылечках всех домов города и его окрестностей.

Граф молча смерил Саймона взглядом, тяжело дыша сквозь раздувающиеся от гнева ноздри, словно разъяренный бык перед нападением. Уэскотт лениво улыбался, глядя на старика, и держался довольно самоуверенно для человека, на котором не было ничего, кроме одеяла, обернутого вокруг талии вроде набедренной повязки. Раздосадованная Катриона подумала, что Саймон имеет немалый опыт подобного противостояния с разгневанными отцами и ревнивыми супругами-рогоносцами.