Непокорные - Эмилия Харт

И тут Кейт вспоминает, что в доме есть чердак. Кажется, она видела люк? В коридоре. Возможно, что-то найдется там.

Когда Кейт наступает на верхнюю ступеньку лестницы, та скрипит. Бог знает, сколько лет этой лестнице: она нашла ее на заднем дворе, ржавеющую, наполовину заросшую ползучим плющом. Не обращая внимания на протестующую ступень, она толкает крышку люка.

Чердак огромен – высоты почти достаточно, чтобы встать в полный рост. Она включает фонарик на телефоне, и темные очертания обретают форму.

Вдоль стен тянутся полки, на которых посверкивают законсервированные образцы насекомых. Чуть поодаль возвышается громоздкое бюро. Даже при свете фонарика оно выглядит исцарапанным и очень старым, возможно, даже старше остальной мебели в доме. В нем два ящика.

Она открывает первый. Он пуст. Затем она пытается открыть второй, но он заперт.

Тогда она снова открывает первый, тщательно шарит в глубине на случай, если что-то упустила, какую-то подсказку. Она резко выдыхает, когда ее пальцы касаются чего-то. Вытащив этот предмет наружу, она видит, что это тряпичный сверток. Кейт решает, что не будет разворачивать его здесь, в темноте. Что-то скрежещет по крыше, и у Кейт едва не выпрыгивает сердце из груди.

Она опускается в прямоугольник желтого света, крепко сжимая в руке сверток; его пыль въедается ей в кожу.

Она разожжет камин, заварит чашку чая, включит как можно больше лампочек. А потом посмотрит, что там, в этом свертке. Странно, что второй ящик оказался заперт. Как будто тетя Вайолет что-то прятала в нем.

13

Альта

Я смотрела, как Грейс клянется на Библии говорить только правду и ничего, кроме правды. Обвинитель встал и медленно направился к ней. Я видела, что Грейс смотрит на меня.

Мне хотелось отвернуться, спрятать лицо в ладонях и свернуться калачиком, но я не могла. На меня смотрело слишком много людей. Я была главным зрелищем в Ланкастере. Мужчины в зале показывали меня женам; матери шикали на своих неряшливых детей. Отовсюду непрерывно доносились шепотки. Ведьма. Повесить ведьму.

Обвинитель приступил к делу.

– Назовите для суда свое полное имя, пожалуйста, – сказал он.

– Грейс Шарлотта Милберн, – едва слышно ответила она. Ее слова прозвучали настолько тихо, что он был вынужден попросить ее назвать себя еще раз.

– И где вы проживаете, госпожа Милберн?

– На ферме Милберн, вблизи Кроус-Бек.

– И с кем вы жили там раньше?

– С моим мужем. Джоном Милберном.

– У вас были дети?

Она помедлила. Рука непроизвольно легла на живот – на ней была зеленая шерстяная юбка, достаточно свободная, чтобы скрыть фигуру. Мысленно я просила ее не смотреть на меня.

– Нет.

– Будьте любезны, скажите суду, что выращивают на ферме Милберн: животных или растения?

– Животных, – ответила Грейс.

– Каких именно?

– Коров, – прошептала она. – Молочных коров.

– А как ваш муж стал владельцем этой фермы?

– Он получил ее в наследство, сэр. От отца.

– Получается, он жил на этой ферме с самого рождения.

– Да.

Один из судей прочистил горло. Обвинитель посмотрел на него.

– Прошу прощения, ваша честь, эти вопросы имеют прямое отношение к выдвигаемым против подсудимой обвинениям.

Судья кивнул.

– Продолжайте.

Обвинитель снова повернулся к Грейс.

– Госпожа Милберн. Можете ли вы сказать, хорошо ли ваш муж разбирался в коровах? Знал ли он их повадки и привычки?

Она помешкала.

– Да, конечно, сэр. Он знал, как обращаться с молочными коровами, это было у него в крови.

– И все коровы на вашей ферме были ему знакомы?

– Он каждый день водил их из хлева на пастбище и обратно, сэр.

– Понятно. Спасибо, госпожа Милберн. А теперь, госпожа, можете ли вы описать суду события первого дня этого, 1619 от Рождества Христова года?

– Да, сэр. Я проснулась на рассвете, как обычно, сэр, чтобы покормить кур и поставить вариться похлебку. Джон тоже уже встал, чтобы подоить коров и вывести их из хлева.

– Всем этим Джон занимался в одиночку или у него был помощник?

– Ему помогали, сэр. Сын Киркби приходит помогать… приходил помогать… Джону по вторникам и четвергам.

– И это был четверг?

– Да.

– Что было дальше?

– Я собиралась набрать воды из колодца, чтобы постирать одежду, сэр. Я взяла тазик и выглянула в окно. Я хотела посмотреть, много ли выпало снега, сэр, чтобы понять, нужны ли мне перчатки.

– И что вы увидели, госпожа Милберн, когда выглянули в окно?

– Я увидела, что коровы выходят из хлева, сэр, а с ними Джон и паренек Киркби.

– И как, по-вашему, выглядели коровы? Быть может, они показались вам беспокойными? Или в какой-то степени агрессивными?

– Нет, сэр, – ответила она.

Я знала, что последует дальше. У меня закружилась голова от страха, казалось, что я сейчас упаду в обморок. Я была благодарна, что никто не видит мои закованные в кандалы руки, вспотевшие и блестящие от пота. Я вытерла их о платье.

– Пожалуйста, продолжайте, госпожа Милберн.

– И вот, я смотрела в окно и выронила тазик, сэр. Он зазвенел настолько громко, что я подумала, сам Господь мог услышать этот кошмарный звук. Я наклонилась, чтобы поднять его. И в это самое время, когда я наклонилась к полу, снаружи раздался звук, похожий на гром. Я подумала, что, наверное, приближается гроза. И тогда я услышала, как кричит паренек Киркби.

– Кричит? И что же он кричал?

– Поначалу что-то, что я не могла разобрать. Просто какие-то звуки. Но потом он стал повторять имя моего мужа, снова, и снова, и снова.

– И что вы сделали тогда?

Стук сердца барабанной дробью отдавался в моих ушах. Зрение затуманилось по краям. Хотелось глотнуть воды. Хотелось, чтобы ничего этого никогда не было. Чтобы я оказалась в детстве, в безопасности, лазая с Грейс по деревьям. Чтобы я показывала ей зябликов и блестящих жучков и чтобы в моих ушах звучал ее чудесный смех.

– Я вышла наружу, сэр.

– И что вы увидели?

– Коровы разбрелись по всему полю. У некоторых тяжело вздымались бока, а глаза были налиты кровью, как будто они бежали. Молодой Киркби все еще кричал, склонившись над чем-то, что лежало на земле. Поначалу я не увидела Джона. Но затем я увидела, что он… мой Джон… это он был тем, что лежало на земле.

В голосе Грейс послышались слезы. Взяв носовой платок, она вытерла глаза. По рядам зрителей пробежал сочувственный ропот. Я почувствовала на себе их взгляды, снова раздались шепотки. Ведьма. Шлюха.

– И можете описать суду состояние вашего мужа в тот момент,