Непокорные - Эмилия Харт

– Разумеется, – ответил он. – Более того, мои родители живут в Ричмонде, рядом с парком. Вы слышали о нем?

– Нет, – сказала Вайолет.

– Он прекрасен. Больше двух тысяч акров леса на окраине Лондона. Иногда там даже можно встретить оленя.

– Фредерик, ты уже думал, чем займешься после войны? – вмешался в диалог Отец.

– Ну, я планировал вернуться в Лондон, какое-то время снимать квартиру в Кенсингтоне – ну, если он вообще уцелел… моего содержания хватит на это. Я собирался написать книгу о войне, но сейчас…

– Точно! У тебя же и название уже имеется! Мучения в Тобруке? Ты писал об этом в последнем письме. Звучало многообещающе. Ты передумал?

– Ну, я еще не уверен, – начал Фредерик. – Я подумал, не поступить ли мне в высшую медицинскую школу. На войне всякого насмотришься… так много смерти. – Не отрывая взгляда от Вайолет, он продолжил: – Но и чудес тоже. Парни возвращаются чуть ли не с того света. В полевом госпитале доктора подобны… Богу.

Повисла неловкая пауза. Отец прочистил горло.

– Мне кажется, я просто пытаюсь сказать, – быстро добавил Фредерик, – что когда все это закончится, мне хотелось бы делать что-нибудь для того, чтобы жизнь людей становилась лучше.

– Благородное стремление, – Отец одобрительно кивнул.

– И ты сможешь заглянуть внутрь тела? – спросила Вайолет. – Узнать, как оно работает? Ну, если поступишь в медицинскую школу.

– Вайолет, – Отец нахмурился. – Подобный разговор за столом вряд ли подобает юной леди.

Фредерик рассмеялся.

– Я не возражаю, дядя, – сказал он. – Тем более юная леди права. Чтобы стать врачом, сперва я должен узнать, как устроено человеческое тело. Познакомиться с ним как можно ближе.

Он все еще смотрел на нее.

12

Кейт

Набирая номер, Кейт задерживает дыхание.

Лучи заходящего солнца проникают в спальню, выхватывая пылинки. За окном виднеются далекие фиолетовые горы, окаймляющие долину.

Гудки все еще идут. Канада – пытается она сообразить – отстает на пять часов, так что там еще разгар дня. Мама наверняка занята на работе в больничной регистратуре. Скорее всего, она не ответит. Кейт даже хочет этого.

Не бери трубку.

– Алло?

Ее сердце замирает.

– Привет, мам, это я.

– Кейт? Слава богу, – мама говорит отрывисто, торопливо. Кейт слышит трели офисных телефонов на заднем фоне, обрывки разговоров. – Подожди секундочку.

Открывается, затем закрывается дверь.

– Извини, просто надо было найти место потише. Откуда ты звонишь? Что происходит?

– У меня новый телефон.

– Боже, Кейт, я чуть с ума не сошла. Около часа назад мне позвонил Саймон. Сказал, что ты исчезла, оставив свой телефон.

Чувство вины сдавливает грудь.

– Прости, нужно было позвонить раньше. Но, послушай, я в порядке. Мне просто… нужно было уехать.

Она замолкает. В ушах шумит от волнения. Какая-то часть Кейт хочет рассказать матери правду. О Саймоне, о ребенке. Но у нее не получается произнести нужные слова, протолкнуть их сквозь губы. Сломать стеклянную перегородку.

Он бил меня.

Она и так причинила матери столько горя. Даже теперь звук ее голоса уносит Кейт в прошлое – в те бесконечно тянувшиеся дни после аварии, когда мама практически не выходила из их с отцом спальни. Однажды, придя домой из школы, Кейт застала ее в рыданиях, с посеревшим лицом; кровать была завалена папиной одеждой.

– Она все еще пахнет им, – сказала мама и снова погрузилась в свое горе. В тот момент Кейт пожалела, что вообще родилась.

Спустя годы, выйдя замуж за врача из Канады, мама попыталась уговорить Кейт поехать с ними в Торонто. Говорила, что они смогут начать новую жизнь. Вместе.

Кейт отказалась, объяснив отказ тем, что хочет получить высшее образование в Англии. Но на самом деле ей не хотелось разрушить второй мамин шанс на счастье. Их нечастые разговоры – сперва еженедельные, потом ежемесячные – выходили какими-то натянутыми и неловкими. Кейт уговаривала сама себя, что это к лучшему. Маме будет лучше без нее.

– Уехать из-за чего? – спрашивает мама. – Пожалуйста, Кейт, я же твоя мама. Просто расскажи мне, что происходит.

Он бил меня.

– Это… слишком сложно. Просто… все не ладилось. Так что я предпочла ненадолго уехать.

– Хорошо. Ладно, дорогая. – Кейт чувствует, что она отступила. – И куда ты уехала? Ты остановилась у подруги?

– Нет… ты помнишь папину тетю Вайолет? Которая жила в Камбрии, недалеко от Ортон-холла?

– О, да, но смутно. Всегда считала ее несколько эксцентричной… Не знала, что вы общаетесь.

– Нет, – говорит Кейт. – В смысле, мы не общались. Вообще-то она умерла. Умерла еще в прошлом году и оставила мне свой дом. Как я поняла, у нее больше никого не было из родных.

– Ты не говорила мне этого, – в голосе матери слышится боль. – Я должна была поддерживать с ней связь, твоему папе это понравилось бы.

У Кейт внутри все сжимается от чувства вины. Вот почему им лучше не разговаривать. Она снова причинила маме боль, как и всегда.

– Прости, мам… Наверное, я должна была рассказать.

– Ничего страшного. Лучше скажи, ты надолго там? Ты же знаешь, что всегда можешь приехать сюда, к нам. Или, может, мне лучше приехать к тебе?

– Мам, тебе не нужно приезжать, – быстро говорит Кейт. – Все в порядке. Я в порядке. И еще раз прости за тетю Вайолет. Мне пора, мам. Я позвоню тебе через несколько дней, хорошо?

– Хорошо, дорогая.

– Мам? Постой…

– Да?

– Не говори ему. Саймону. Не говори ему, где я. Пожалуйста.

Кейт быстро кладет трубку, обрывая мамины вопросы.

Слезы застилают глаза. Она пытается нашарить пачку салфеток на прикроватной тумбочке – коробка примостилась сверху шаткой башни из журналов «Нью Сайнтист» – и нечаянно смахивает ее. Все летит на пол.

– Черт, – она наклоняется подобрать то, что упало. Ей нужно взять себя в руки.

Среди прочего на полу оказалось кое-что еще – покрытая эмалью шкатулка с узором из бабочек. Ее содержимое рассыпалось по половицам и поблескивает на солнце. Непарные серьги, два ржавых кольца, пыльное ожерелье с видавшим виды кулоном. Она суетливо собирает все обратно в шкатулку, наводит порядок на тумбочке.

За стопкой журналов обнаруживается фотография ее дедушки Грэма. На ней он совсем молодой, она его таким не видела: рыжие волосы еще не потеряли цвет, их развевает ветерок. Он умер, когда ей было шесть, и у нее остались только смутные обрывки воспоминаний. Он читал ей вслух – в основном «Сказки братьев Гримм», и роскошный тембр его голоса переносил ее в другой мир.

Но сейчас, когда она