Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого - Жеральд Мессадье

Король весьма удивился и, похоже, не поверил.

— Она что, пожелала сделаться красильщицей? — съязвил Фридрих.

— Скорее, императрица разглядела в этом большие промышленные возможности. Впрочем, как и французский король.

— Судя по вашим бриллиантам, вы и сами очень богаты, — произнес Фридрих колко. — Зачем вам заниматься окраской ткани?

— Мне представляется, ваше величество, что весьма полезно знакомить себе подобных с достижениями химии.

Очередным блюдом стало заливное из рыбы. Воистину не в Берлине следовало учиться искусству высокой кухни.

— Так вы химик? — заинтересовался Фридрих.

— Занятия химией — один из способов приобщиться к великим законам природы, ваше величество.

— И что же вы узнали?

— Я нашел в этой науке некоторые законы, которые управляют в том числе и поведением людей.

— Например?

— Что противоположности притягиваются, а подобное вызывает отторжение. Что когда два различных тела оказываются одно подле другого, тело, обладающее большей силой, подчиняет другое, а иногда и уничтожает его.

Эти последние слова заставили Фридриха задуматься.

— Означает ли это, что то, что походит на нас, вызывает в нас отвращение? — спросил он.

— Отнюдь, ваше величество, мы представляем собой очень сложные химические тела, к тому же наделенные разумом. Даже если кто-то оказывается на нас похож, нас в нем привлекают качества, которые мы сами хотели бы иметь, и, напротив, вызывают отвращение пороки и изъяны.

Фридрих снова впал в задумчивость, и в этот момент подали куриное фрикассе с капустой. В отличие от предыдущих блюд это оказалось невероятно острым, и по тому, как монарх завертелся на своем стуле, Себастьян заподозрил, что тот страдает геморроем. Ничего удивительного, если он каждый вечер ест перченое и пряное. Король жадно стал поглощать курицу.

— Так значит, вас приглашают в королевские и княжеские дворцы, чтобы послушать ваши ученые разговоры?

— В самом деле, ваше величество, случается, что высокие особы, занятые своими важными делами, интересуются плодами моих изысканий.

Король сосредоточенно прожевал огромный кусок курицы и хитро взглянул на своего гостя.

— Стало быть, на конференцию в Рисвике два года назад послы Дании, Саксонии и России пригласили вас, чтобы послушать ваши мудрые речи?

Все понятно, подумал внезапно встревоженный Себастьян, шпионы получают жалованье не зря. Выходит, это приглашение на ужин было все-таки ловушкой?

— Но вы туда не поехали, — продолжал король, — потому что посол Франции в Гааге был категорически против. Не правда ли?

— Правда, ваше величество, — ответил Себастьян, еле сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. — Это еще один результат моих научных изысканий. Я пришел к следующему выводу: самые просвещенные умы нашего времени должны договариваться, а не воевать. Его величество король Людовик отправил меня в Гаагу, чтобы попытаться убедить представителей Англии, находящихся в тот момент в городе, что интересы этих двух великих стран коренятся в мире, а не в войне. Сражения, подобные тем, что сотрясают Европу вот уже семь лет, только ослабляют страну, лишают ее людских ресурсов и богатства. Это бедствие, подобное самой опустошительной эпидемии.

— Я бы охотно согласился, — ответил на это Фридрих, — если бы не был убежден в противоположном. Лучше война, чем унижение. Англичане оказались унижены в Гааге предложением соглашения, которое, в общем и целом, было бы тайным. У них не имелось другого средства, кроме как развязать войну.

Для этого человека жизнь солдата не стоила ровным счетом ничего.

«Король, — подумал Себастьян, внезапно охваченный порывом гнева, — по природе своей бесчеловечен».

— Прекращение военных действий в конце концов было бы оформлено официально, — возразил Себастьян. — И никто бы, ваше величество, не потерял лица, не говоря уже про человеческие жизни и состояния.

— Это точка зрения дипломатов, — ответил король высокомерным тоном, в котором, как ни странно, слышалось сочувствие. — Видите ли, граф, вы одновременно правы и не правы. Правы, поскольку сообщество просвещенных умов, безусловно, существует, коль скоро мы с русским царем договорились о необходимости заключения мира. И не правы, ибо, если бы я показал себя неспособным защищаться, царь счел бы, что одержал надо мной верх. На первом месте судьба армии. Война — мать всех законов.

Вот уж человек, который признает только силу.

«Подожди-ка, дорогой мой, — подумал Себастьян, — ветер переменится. И если это будет зависеть только от меня, переменится довольно скоро».

Бросив в воздух несколько отрывочных рассуждений о верности и интеллекте животных, о трудностях путешествия в зимний период и о музыке, которую Фридрих в последнее время по вполне понятным причинам забросил, король выразил желание удалиться. Себастьян откланялся, и Фридрих II ушел в сопровождении Арсинои.

В целом вечер произвел впечатление довольно мрачное. Когда Себастьян садился в коляску, ему показалось, что он слышит звук барабанов.

Гораздо позже графу стало известно, что, рассказывая Вольтеру об этой встрече, Фридрих назвал рассуждения графа де Сен-Жермена наивными сказками.

Король не мог знать, что эти наивные сказки сыграют в его жизни гораздо более важную роль, чем он предполагал.

Тщательно обдумав свой план, Себастьян написал два письма, одно Александру, другое шевалье де Барбере. Он не сомневался, что первое дойдет до назначения без помех, а вот второе было подобно брошенной в море бутылке. Одному богу известно, что бывает с молодыми людьми, предоставленными самим себе. Возможно, Барбере уже мертв, ведь наемники сильно рискуют. А может быть, он давно перекуплен.

Сен-Жермен назначил обоим встречу как можно раньше во дворце графа Григория Орлова в России.

9. ПЕРЕДЫШКА НА РИГОДОН

Что же происходило в Австрии?

Один русский посол должен был информировать Петра III о событиях в этой стране, но после неприятного инцидента с послом д'Афри[7] Себастьян понял, что дипломаты сообщают только то, что выгодно им самим, и то, что хотят услышать их хозяева; и в том и в другом случае трудно узнать правду.

Себастьян подготовился к отъезду. В трактире, в это время совершенно пустом, он написал следующее послание, предназначавшееся для баронессы Вестерхоф:

«Я видел Фридриха. У него в мыслях одна только война, и я не удивлюсь, если окажется, что он обдумывает — один или в союзничестве с царем — нападение на Австрию, как только ему удастся привести в порядок свои войска и свои финансы. Мне его настроение показалось весьма воинственным. Но лично я полагаю, что если военные действия и будут, то не раньше осени, а вероятнее всего, весной будущего года. Прежде чем оказаться в России, я, как было условлено с 3., заеду в Вену.