Городской тариф - Александра Маринина

Борис повернулся и неторопливо пошел в сторону выхода. Александр Эдуардович провожал его взглядом, в котором презрение и ненависть смешивались с совсем другим чувством. У этого чувства, которое ощущалось так смутно и расплывчато, было вполне определенное название: страх.

Глядя в окно машины на непрекращающийся дождь, Настя подумала, что все-таки начальник оказался прав: в автомобиле ей сейчас было куда уютнее, нежели в электричке. Она ехала в Тучково, к родителям Милены Погодиной. Закончив работу на месте происшествия, следователь Давыдов быстро распределил задания: старший лейтенант Хвыля из криминальной милиции округа поедет куда глаза глядят, но раздобудет хоть какие-нибудь внятные сведения об Олеге Канунникове и о том, где его искать; подполковник Каменская отправляется к родственникам потерпевшей; а сам Федор Иванович решил, не откладывая, вплотную заняться Павлом Седовым.

- Конечно, из него свидетель сейчас никакой, - покачивая головой, говорил вполголоса Давыдов, - он в шоке. Но, с другой стороны, поскольку он вызывает у меня некоторые сомнения, отпускать я его от себя не могу, пока ты, Настюха, с Погодиными не поговоришь. Мало ли чего, а вдруг и правда у них сговор?

- Он что, родителям Милены не позвонил? - удивилась Настя - Не сообщил ничего?

- Да позвонил, позвонил. Но я все слышал. Ничего лишнего не сказал, я ж у него над душой висел все время. Так что ты, детка, давай-ка по-быстренькому езжай к ним и вытряси все, что сможешь. Там, конечно, тоже не сахарно будет, все ж таки люди такое известие получили… Охохонюшки, жизнь наша поганая… Ну да тебе не привыкать.

- Что там за семья, не знаете?

- Седов говорит, что мать, отец и брат-алкаш.

Всю дорогу до Тучкова Настя обдумывала предстоящий разговор, стараясь мысленно набросать несколько сценариев. Мать Милены, скорее всего, не сможет отвечать на вопросы, она пьет сердечные лекарства и рыдает. Брат, если он дома, уже напился, это и к гадалке не ходи, вопрос только в том, насколько сильно. Остается отец. Если он сидит возле жены, то с ним беседа, пожалуй, может получиться, а вот если успел присоединиться к сыну, тогда вообще полный караул. Ни на один вопрос она внятного ответа не получит. Значит, если так, то… начать с этого, потом перейти к этому… а если по-другому, то начнем вот так… Все равно будет тяжело, уж за двадцать-то лет работы в розыске Настя набралась опыта по этой части.

Погодины жили в панельной пятиэтажке без лифта, построенной лет сорок назад. Дверь ей открыл отец Милены

- Проходите, - глухо произнес он. - Быстро вы приехали. Я надеялся, что вы хоть до завтра время дадите, чтоб в себя прийти. Жене плохо стало, «Скорая» только что уехала, да и я не в себе. Неужели так обязательно сегодня нас допрашивать?

- Юрий Филиппович, убийство - дело очень серьезное, убийцу надо искать быстро. Я понимаю ваше состояние, но до завтра ждать нельзя. Вы уж простите.

- Ладно, - он махнул рукой, - чего уж… В кухню проходите, в комнате жена, не надо ее тревожить, ей лекарство какое-то сильное дали, может быть, уснет.

Настя быстро осмотрелась Квартира явно двухкомнатная, однако Погодин ведет ее на кухню. Понятно, брат-алкаш все-таки напился и валяется в другой комнате. Или… там прячется настоящая Милена, а в квартире Канунникова лежал труп совершенно посторонней девушки с липовым паспортом на имя Милены Погодиной?

- Где ваш сын? Мне с ним тоже нужно поговорить.

- Сомневаюсь, что получится. Он там, - Погодин кивком указал на одну из дверей - Спит.

- Ясно.

Значит, в другой комнате находится пьяный брат Милены. Но все равно придется это проверить, раз Давыдов настаивает на возможности сговора.

Кухня оказалась маленькой, в ней с трудом можно было повернуться. Все стены увешаны шкафчиками, между плитой и холодильником приткнулся квадратный стол, под который задвинуты три табуретки. Погодин вытащил одну из них для Насти, другую - для себя, уселся, опустив плечи.

- Ну спрашивайте, чего вы там хотели.

Настя собралась с мыслями.

- Юрий Филиппович, вы знаете Олега Канунникова?

Погодин вздрогнул и посмотрел непонимающе. Он явно ждал других вопросов.

- Какого Олега?

- Канунникова, - терпеливо повторила Настя. - Олега Михайловича.

- Впервые слышу… А кто это?

- Это человек, на квартире которого была убита Милена.

- Значит, это он ее… Господи, господи… За что же? Что она ему сделала?

- Вот я и пытаюсь выяснить. Так вы его знали?

- Да нет же!

Как интересно-то! Родители Канунникова уверяют, что у их сына с Миленой роман как минимум на протяжении последних пяти-шести лет и ни о каком Павле Седове они не слыхали, а отец Милены, наоборот, знает, что его дочь живет с Седовым, а насчет Олега оказался полностью не в курсе. Как так могло получиться? Кто из них говорит неправду? Канунниковы? Погодины? Или сам Седов? Прав Давыдов, что-то тут нечисто, да не просто нечисто - грязно, как в свинарнике у плохого хозяина.

- И Милена никогда не называла его имени? Не упоминала о нем?

- Нет. Может, они учились вместе в университете?

- Да нет, не учились они вместе.

- Тогда, может, работали? - предположил Погодин.

- А где? - задала Настя встречный вопрос. - Где Милена работала до того, как поступила на юридический?

- Не знаю, - он растерянно пожал плечами. - Где-то работала, на фирме какой-то. Но мы с матерью названия-то не спрашивали, какая нам разница? Все равно мы не разберем, где там чего. Мы люди простые.

- И чем она занималась на этой фирме? Кем работала?

- Кажется, секретаршей, что ли… Или на телефоне сидела, звонки переключала. Я не очень-то знаю, вы поймите, мы всего два года как в Москву перебрались, она в это время уже с Пашей жила, дай ему бог здоровья, столько хорошего он для нас всех сделал…

- А где вы жили раньше?

- В Средней Азии. Милочка первая уехала, давно еще, там житья совсем никакого ей не было, мы-то с матерью еще держались кое-как, пока работа была, а потом, как безработица началась, так хоть ложись и помирай. Спасибо Паше, он нам помог сюда перебраться, здесь и работа есть, и к Милочке поближе. И с мужем ее вопрос решил.

- Милена была замужем?

- Была…

Она вышла замуж за одноклассника сразу после окончания школы. У них любовь была чуть ли не с седьмого класса. Роман - мальчик из хорошей семьи, уважаемые люди, полгорода их знает, мама - завотделением в городской больнице, папа - доцент в местном институте, дом у них хороший, просторный, участок большой. А Милена из совсем простой семьи, родители - рабочие, хотя она, конечно, девочка была замечательная, умница, училась только на «отлично», учителя нахвалиться не могли, не говоря уж о том, что красавицей она выросла редкостной. И характер у Милы добрый был, покладистый, никому зла не хотела, ни о ком слова дурного ни разу не сказала.

После свадьбы все пошло вроде и неплохо, да только недолго это счастье продолжалось. Очень скоро стало понятно, что новых своих родственников родители Романа привечать не желают, к себе в гости не зовут и к ним не ходят. Оно и понятно, разве Погодины им ровня? В Средней Азии сословные преграды стояли в то время еще прочно даже между людьми некоренной национальности.

Роман поступил в институт сразу же, как школу окончил, а Мила провалилась на экзаменах, потому что готовиться не было никакой возможности. Вставала в пять утра и шла на двор мыть казаны и чистить ковры, чтобы все соседи видели, какая работящая в семье невестка. Так было принято, и родители Романа, прожившие в Средней Азии всю жизнь, никаких поблажек девушке не сделали даже во имя того, чтобы она нормально подготовилась к экзаменам. У Романа появились новые друзья по институту, образовалась прочная веселая компания, куда Милену не звали. Свекровь сначала изредка, потом все чаще и чаще начала делать Милене замечания, дескать, делает все не так, и полы не до блеска намыты, и казан не сверкает, и ковры недостаточно чисты, и еда невкусно приготовлена. Взяли из милости бедную девчонку в богатую семью, хотели, чтобы сын был счастлив, думали, у них настоящая любовь и настоящая семья будет, а она, оказывается, ни на что не годится, мало того, что мозгов нет, даже в институт поступить не смогла, так даже и забеременеть не может. Что это за семья, что за невестка такая неудалая?

Мила терпела. Она вообще девочка была терпеливая и очень добросовестная, старалась все по дому делать как следует, а ее все бранят и бранят, и она искренне поверила в то, что действительно ни на что не годится и ее удел - мыть полы и всем угождать, больше от нее все равно толку никакого. А Роман быстро стал отдаляться, жил собственной веселой студенческой жизнью, в которую жену не пускал: стеснялся ее. Всего за полгода Мила из юной красавицы превратилась непонятно во что: волосы паклей висят (на стрижку в парикмахерской денег не дают, даже шампунь, чтобы голову помыть, выдавали раз в две недели), руки шершавые, цыпками покрыты, ногти обломанные, под глазами синева от постоянного недосыпания. Муж обращался с ней все хуже и хуже, начал грубить, хамить, даже руку стал подымать. Милена терпела такую жизнь целых три года. Однажды Роман избил ее, выбил несколько зубов, хорошо еще, что задних, разбил нос, и только тогда двадцатилетняя Мила убежала к родителям и, рыдая, заявила, что в дом мужа больше не вернется. Родители приняли ее, утешали, гладили по голове и соглашались, что, конечно, раз так, то жить с мужем ей не следует.