Рождественский Клаус - Энн Айнерсон

был рядом. — Я колеблюсь, сердце колотится. — Честно говоря, я не уверена, что эти чувства когда-нибудь проходили.

Поджимаю губы, смущенная собственным признанием. При выключенном свете я почувствовала, что могу быть смелой, пусть даже на мгновение.

Как только я думаю, что он не собирается отвечать, он нарушает молчание.

— Я не переставал думать о тебе с той ночи, когда состоялась вечеринка по случаю помолвки Эндрю и Ханны. Как только ты улыбнулась мне, я понял, что все изменилось, а после нашего поцелуя я понял, что мне конец.

Его признание вызывает дрожь по позвоночнику, и это то, о чем я только мечтала. От его признания, что он думает обо мне, в груди поднимается жар и распространяется по венам, словно медленно разгорающееся пламя.

Рука Брукса находит мою в темноте и нежно сжимает, прежде чем отстраниться, оставляя меня жаждать новых его прикосновений.

— Спокойной ночи, Голди.

Я тяжело сглатываю, ошеломленная звуком прозвища, которым он называл меня в детстве. Мне всегда нравилось это прозвище, но когда он произносит его сейчас, у меня на мгновение перехватывает дыхание.

Брукс поворачивается на бок, лицом к стене, его спина касается моей, но он не отстраняется. Я остаюсь неподвижной, сосредоточившись на контроле дыхания.

Сжимаю бедра вместе, пытаясь прогнать порыв повернуться и обхватить его сзади. Но это трудно, когда мужчина моей мечты лежит в моей постели и только что признался, что я была у него на уме так же часто, как и он у меня.

Лежа в постели и надеясь, что сон придет, я вспоминаю, как он учил меня кататься на велосипеде. Это был день, когда началась моя влюбленность — невинное увлечение двенадцатилетней девочки лучшим другом ее брата.

— Так, Лила, сядь прямо и смотри вперед, — инструктирует Брукс, как только я сажусь на велосипед.

— А если я снова упаду?

— Тогда я тебя поймаю, — говорит он. — Обещаю, — добавляет, его тон становится теплым, когда он замечает, что я дрожу как лист.

Я зажимаю губу между зубами, пытаясь успокоить нервы.

— Я действительно не уверена, что смогу это сделать. Может, попробуем в другой раз?

Брукс качает головой.

— Езда на велосипеде — это обряд посвящения, и ты уже достаточно долго ждала, чтобы научиться. — Он осторожно надевает мне на голову шлем и слегка постукивает по нему для надежности. — Все будет хорошо.

Эндрю поднимает взгляд от своего телефона и показывает мне большой палец вверх.

— У тебя все получится, Лила, — говорит он, ободряюще улыбаясь мне. — Я буду здесь, чтобы поддержать тебя.

— Спасибо, Эндрю. Ладно, думаю, я готова.

— Я хочу, чтобы ты начала крутить педали, как только я слегка подтолкну тебя, — инструктирует Брукс.

Я делаю глубокий вдох и нажимаю на педали, вцепившись в руль так, будто от этого зависит моя жизнь — потому что мне кажется, что так оно и есть. Велосипед начинает шататься, и как раз в тот момент, когда я думаю, что упаду, Брукс поддерживает меня.

— Ты справишься, — повторяет он, держась рукой за спинку сиденья, чтобы я не упала.

Сосредотачиваюсь на дороге впереди, мои ноги наливаются новой энергией, Брукс поддерживает мой темп, а его поддержка подстегивает мою решимость.

— Вот так, — подбадривает он. — Ты делаешь это, Голди.

Я радуюсь, когда слышу его прозвище. Он говорит, что это из-за моего солнечного настроения.

Оглядываюсь, чтобы увидеть, как он ухмыляется. Это один из немногих случаев, когда я вижу его искренне счастливым. Обычно он такой серьезный, но сейчас эта улыбка вызывает трепет в моей груди, и я сомневаюсь, что мои чувства к нему — это нечто большее, чем просто восхищение.

Прежде чем я рискую потерять равновесие, направляю свое внимание вперед и смеюсь, когда ветер треплет мои щеки. Хруст снега под шинами — доказательство того, что я действительно еду на велосипеде, — вызывает во мне прилив возбуждения.

Я возвращаюсь в настоящее, когда рядом со мной переминается Брукс — напоминание о том, что моя детская влюбленность переросла в осязаемое желание быть его.

— Спокойной ночи, Брукс, — шепчу я в темноту.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Брукс

Ерзая в постели, я замечаю, что Лила лежит у меня на груди. Ее голова покоится в ложбинке моего плеча, одна нога перекинута через бедро, рука надежно обхватывает мою талию. Светлые локоны рассыпаны по подушке, полные губы слегка приоткрыты, так как она крепко спит. Двигаюсь под ней, мой твердый член упирается в ее живот, напрягаясь в боксерах.

— Черт возьми, — бормочу я.

Свободной рукой я поправляю себя, стараясь не потревожить ее.

Я не привык делить с кем-то постель. Я никогда не приглашаю никого в свою квартиру. Женщины, с которыми я спал, знают мои условия — никаких обязательств, никаких заблуждений о долгосрочных обязательствах и абсолютно никаких объятий.

Я не только делил постель с Лилой, но и нарушил свое собственное правило. Хотя технически она находится на моей стороне кровати, а значит, я не могу отвечать за наши объятия.

Я серьезно говорил, что она не выходит у меня из головы с момента вечеринки по случаю помолвки Эндрю. Эта женщина занимала все мои мысли и обладала удивительной способностью прорываться сквозь мою защиту, даже не пытаясь.

Лила — последний человек, о котором я должен думать: она не только сестра моего лучшего друга, но и все, чем я не являюсь. Она оптимистка, которая любит Рождество, верит в счастливый конец и хочет жить в приключениях. Я же скептик, который избегает обязательств, избегает праздников и предпочитает комфорт одиночества.

Черт… как философски.

Все знали, что мой отец любил рождество, и не только потому, что наша фамилия — Клаус. Он наряжался Сантой, украшал елку вместе с моей бабушкой и каждый декабрь устраивал месячный марафон рождественских фильмов. Этими традициями я очень дорожил, но после его смерти волшебство было утрачено.

Мое тело застывает, когда я чувствую безошибочное теплое дыхание на своей щеке. Медленно повернувшись, я сталкиваюсь лицом к лицу с Уинстоном, который сидит на краю кровати и смотрит на меня, скептически наклонив голову.

— Я могу тебе помочь? — шепчу я, в моем тоне звучит сарказм.

Он моргает, а затем несколько раз толкает меня в плечо. У меня никогда раньше не было собаки, поэтому я не знаю, чего он хочет. Знаю только, что если он продолжит в том же духе, то потревожит Лилу, так что, похоже, мы пока останемся друг с другом.

Я осторожно выбираюсь из-под нее, убирая ее руку со своего бедра, чтобы встать.

Замираю, когда она вздрагивает,