Первая чаша - Zarylene

эти смерти всё же связаны с нечистью, то так или иначе кровь продолжит литься.

– Я удвою патрули, буду платить за шкуры и когти хоссов вдвое больше обычного, но среди нас, в Шадибе, убийцы нет. Никакого Права Суда ты не получишь, – голос старосты с каждым произнесенным словом усиливался. – Забери назад свою клятву, пока не поздно. Забери, не искушай Высших!

– Тогда я докажу, что это действительно были звери! – выкрикнул Оттар, теряя спокойствие.

– Оттар… – тон Иршаба смягчился. – Оттар, – повторил он, словно обращался к ребенку. – Ты обезумел от горя. Ты не сможешь быть достойным Судьей. Никто из нас не сможет, потому что мы все знали и ценили Хасана.

– Орей его не знал, – после секундного замешательства вдруг произнес старший брат Арслана. Монах вздрогнул, услышав свое имя.

«Только не это…» – в ужасе подумал он. Это именно та просьба, с которой хотел обратиться к монаху Оттар?

– Монах? – черные глаза старосты обратились к нему. – Ты поможешь нам выяснить, кто повинен в смерти их брата?

Все деревенские разом повернулись к Орею, и у него пересохло в горле. Как ответить, когда все стоят, смотрят и ждут. Монах почувствовал, что ни да, ни нет не сможет сказать – речь подводила его снова, но в то же время ему нужна была карта местности, которая, по словам Арслана, могла быть у старосты. Но как спросить его об этом?

Он некоторое время молчал, судорожно думал. Неловкая пауза затягивалась.

– Что ты решил? – не утерпел Иршаб, сделав шаг к Орею.

– Орей… прошу, помоги нашей семье. Мы не останемся в долгу, – Оттар приложил руку к груди, а монах кинулся с места к могиле, схватил небольшой камень сверху и рухнул на колени прямо посреди кладбищенской дороги.

По толпе прокатился дружный испуганный вздох. Арслан возмущенно вскрикнул, когда увидел камень с могилы брата, зажатым в кулаке Орея. Монах понял, что сделал нечто противоречащее местным обычаям, возможно даже преступное, но это было единственное, что он смог придумать в эту секунду. Он расчистил на дороге руками небольшой ровный квадрат.

– Что он делает?

– Он с ума сошел!

– Говорят, он блаженный…

Орей, игнорируя шепотки за своей спиной, камнем в дрожащей руке царапал на сухом песке неровную вязь.

– Он пишет? – Иршаб подошел ближе, за ним Оттар. Следом потянулись дядя Фархат и все остальные мужчины.

«Я сделаю всё, чтобы выяснить правду, но мне нужна карта для моего паломничества!»

– Карта?! – староста сразу прочел начертанные на песке слова, тогда как большинство мужчин что-то бормотали, хмурились и шевелили губами, разбирая написанное.

Орей поднял взгляд, увидел над собой людей. Всё внимание было приковано к нему, оно пронзало его насквозь, жгло кожу, щекотало, как… острые лапки сколопендры. Лица поплыли перед затуманившимся взором. Перегретая палящим солнцем голова закружилась. Сердце заколотилось, дыхание сперло, словно кто-то схватил его за горло и со всей силы встряхнул. Орей не дождался вердикта старосты, его разум рухнул во тьму.

7. Три чаши

«Соблюдение погребальных и поминальных обрядов чрезвычайно важно! В череде ритуалов кроется способ не допустить к телу зло и освободить душу для нового круга перерождений. Непосвященному это может показаться бессмысленным, но это не так. Тело может стать вместилищем зла, а неприкаянная душа – новым неупокоенным».

Отец Дагур, наставления перед обрядом погребения отца Мусаила.

Орей открыл глаза в просторной комнате, стены которой были увешаны разноцветными ткаными гобеленами. Справа сквозь приоткрытое окно внутрь проливался желтый солнечный свет. Монах смутно помнил, что произошло. Он что, снова упал в обморок? Сознание возродило в памяти вспышку неодолимого страха, когда мужчины столпились над ним на кладбище, и Орей резко сел на лежанке.

– Хвала Высшим, очнулся! – проскрипел слева от него старушечий голос. Монах повернулся, увидев впереди женщину в летах. Она полулежала на подушках, курила трубку, а её голову покрывал не только платок, но и расшитый золотистыми нитями головной убор. В памяти всплыло где-то давно вычитанное слово «тиара». Старуха выпустила в воздух комнаты облако сизого травяного дыма и снова откинулась на подушки. Рядом с ней что-то зашевелилось – пушистая рыжая кошка зевнула, потянулась и снова положила голову на лапы, продолжив дремать рядом с хозяйкой.

– Где я? – выпалил Орей вместо приветствия.

– Дома, у нас с Оттаром, – спокойно ответила женщина.

– Вы мать Рифуда?

– О, Арслан уже разболтал? – она улыбнулась тонкими губами. – Иди сюда, мальчик, поговори со мной. Хочу тебя получше рассмотреть, глаза мои совсем ослабли... Народ говорит, ты хочешь выяснить, как именно умер мой сын Хасан. Я тебе помогу всем, чем смогу.

Орей медленно поднялся с лежака, осматривая богатое убранство комнаты. Не то, что у Арслана. Здесь монах впервые увидел причудливые глиняные лампы, расписные блюда, ковры. Его неподдельный интерес не скрылся от матери рода Маас Фарек.

– Садись ко мне поближе, ещё налюбуешься. Если будешь меня навещать время от времени… – она позволила себе усмешку. – Мальчики все одинаковые. А Оттар ещё не хотел тебя со мной оставлять. Попрекал нашими законами, а что мне до них? Высшие скоро к себе позовут, – мать Рифуда открыто рассматривала Орея.

– А где сейчас Оттар? – монах вспомнил о почтительном обращении к главе семейства и поправил себя. – Оттар-лаа…

– Мужчины уже собрались на поминальный обед. Нам тоже вскоре принесут поесть. Мои невестки мастерицы готовить. А посмотри, как ткут, – она указала мундштуком трубки на гобелены и ковры. – Всё сделали своими руками. А вон тот, – кивнула на зеленый гобелен с деревом, – я сама ткала, когда была молода.

Орей скромно присел на колени у подушек, старуха пыхнула трубкой, прищурила глаз. Монах видел, что его пристально оценивающе разглядывают и начал нервничать.

Мать Рифуда протянула к нему руку, выпрямилась, дотронулась до щеки.

– Сирота, – утвердительно сказала она.

– Не знаю