Наш общий друг. Часть 2 - Чарльз Диккенс

Бдительный сторожъ миссъ Пичеръ, пользуясь ежедневными случаями обращать свои взоры въ сторону Брадлея, скоро доложилъ ей, что мистеръ Брадлей занятъ чѣмъ-то особеннымъ и часто бродитъ безъ цѣли съ поникшимъ и озабоченнымъ лицомъ, какъ будто перебирая въ умѣ что-то трудное, не укладывающееся въ рамки школьной программы. Слагая вмѣстѣ это и то и подводя подъ параграфъ «это» теперешній странный видъ Брадлея, а подъ параграфъ «то» его сближеніе съ Чарли Гексамомъ и ихъ недавній визитъ къ сестрѣ послѣдняго, бдительный сторожъ повѣдалъ миссъ Пичеръ сильныя свои подозрѣнія, что въ основаніи всего этого была все та же сестра.

— Интересно знать, — сказала миссъ Пичеръ какъ то разъ въ субботу послѣ обѣда, заканчивая свой еженедѣльный служебный отчетъ, — интересно знать, какъ зовутъ сестру Гексама?

Маріанна, сидѣвшая за шитьемъ, услужливая и внимательная, какъ всегда, приподняла руку.

— Что, Маріанна?

— Ее зовутъ Лиззи, миссъ.

— Едва ли, Маріанна, не думаю, — возразила миссъ Пичеръ звучно-наставительнымъ тономъ. — Развѣ есть такое христіанское имя?

Маріанна положила работу, встала со стула, заложила руки за спину, какъ на экзаменѣ, когда она отвѣчала катехизисъ, и сказала:

— Нѣтъ, это уменьшительное, миссъ Пичеръ.

— Кто далъ ей это имя? — хотѣла, было, спросить миссъ Пичеръ единственно по привычкѣ, но, видя, что Маріанна проявляетъ богословское нетерпѣніе отвѣтить: «Ея крестные отцы и крестные матери», воздержалась и спросила:

— Отъ какого же имени произошло это уменьшительное?

— Отъ Елизаветы, миссъ.

— Такъ, Маріанна. Была ли или были ли какія-нибудь Лиззи въ первобытной христіанской церкви — вопросъ сомнительный, очень сомнительный… Итакъ, выражаясь правильнымъ языкомъ, мы скажемъ, что сестру Гексама называютъ Лиззи, но что это не есть ея христіанское имя. Не правда ли, Маріанна?

— Совершенная правда, миссъ Пичеръ.

— Гдѣ же живетъ, — продолжала миссъ Пичеръ, довольная тѣмъ, что допрашиваетъ Маріанну полуоффиціальнымъ образомъ для ея собственной пользы, а не въ своихъ интересахъ, — гдѣ же живетъ эта молодая особа, которую въ просторѣчіи зовутъ Лиззи?… Подумай, прежде чѣмъ отвѣчать.

— Въ Черчъ-Стритѣ, Смитъ-Скверѣ на Милль Банкѣ, миссъ.

— Черчъ-Стритъ, Смитъ-Скверъ, Милль Банкъ, — повторила миссъ Пичеръ такимъ тономъ, какъ будто заглянула предварительно въ книжку, гдѣ это было написано. — Вѣрно!.. А чѣмъ занимается эта молодая особа?… Не торопись, Маріанна.

— Она служитъ приказчицей въ магазинѣ готоваго бѣлья, въ Сити, миссъ.

— А-а, — проговорила миссъ Пичеръ, задумываясь, но сейчасъ же прибавила размѣреннымъ, подтверждающимъ тономъ: — въ магазинѣ готоваго бѣлья, въ Сити. Такъ.

— А Чарли… — начала, было, опять Маріанна, но миссъ Пичеръ строго взглянула на нее. — Гексамъ — хотѣла я сказать, миссъ Пичеръ.

— Вотъ это такъ, Маріанна. Я рада слышать что ты это хотѣла сказать… Такъ что же Гексамъ.

— Гексамъ говоритъ, что недоволенъ сестрой, что она не слушаетъ его совѣтовъ, а слушается кого-то другого, и что…

— Вонъ идетъ мистеръ Гедстонъ! — перебила ее вдругъ миссъ Пичеръ, торопливо заглянувъ въ зеркало. — Ты хорошо отвѣчала, Маріанна. Ты пріобрѣтаешь прекрасную привычку правильно располагать свои мысли. Довольно на сегодня.

Благоразумная Маріанна сѣла на свое мѣсто и принялась за шитье. Она продолжала прилежно шить и тогда, когда тѣнь учителя, предшествуя ему, возвѣстила, что тотчасъ за нею воспослѣдуетъ его появленіе.

— Добрый вечеръ, миссъ Пичеръ, — сказалъ онъ, слѣдуя по пятамъ за своей тѣнью и становясь на ея мѣсто.

— Добрый вечеръ, мистеръ Гедстонъ… Маріанна, стулъ!

— Благодарю, — сказалъ Брадлей, садясь съ обычной своей принужденностью. — Мой визитъ не затянется, впрочемъ. Я зашелъ къ вамъ по пути попросить васъ объ одномъ одолженіи, какъ добрую сосѣдку.

— По пути — вы сказали, мистеръ Гедстонъ? — перепросила миссъ Пичеръ.

— Да, по пути туда, куда я сегодня иду.

«Въ Черчъ-Стритъ, Смитъ-Скверъ, на Милль Банкѣ», проговорила мысленно миссъ Пичеръ.

— Чарли Гексамъ пошелъ покупать себѣ книжки и, вѣроятно, вернется раньше меня. Дома у насъ никого не осталось, и я взялъ на себя смѣлость сказать ему, что оставлю у васъ ключъ отъ квартиры. Вы разрѣшите, миссъ Пичеръ?

— Конечно, мистеръ Гедстонъ… Вы отправляетесь на прогулку?

— Отчасти на прогулку, отчасти по дѣлу.

«По дѣлу въ Черчъ-Стритѣ, Смитъ-Скверѣ, на Милль Банкѣ», повторила про себя миссъ Пичеръ.

— А теперь прощайте, мнѣ пора идти, — сказалъ Брадлей, положивъ на столъ ключъ отъ своей квартиры. — Не дадите ли какого-нибудь порученія, миссъ Пичеръ?

— Благодарю, мистеръ Гедстонъ. А вы въ какую сторону идете?

— Къ Вестминстеру.

«Милль Банкъ», еще разъ повторила миссъ Пичеръ въ умѣ. — Нѣтъ, мистеръ Гедстонъ, никакихъ порученій не будетъ. Я не хочу васъ безпокоить.

— Вы не могли бы обезпокоить меня, — возразилъ Брадлей учтиво.

— «Ахъ!» отозвалась миссъ Пичеръ, но не вслухъ: «Ахъ, если бъ вы знали, какъ можете вы безпокоить меня!» И, несмотря на свой безмятежный видъ и на свою безмятежную улыбку, она была полна тревоги, когда онъ уходилъ.

Она отгадала, по какому направленію онъ пойдетъ. Онъ шелъ къ дому кукольной швеи настолько прямою дорогой, насколько это дозволяла ему мудрость нашихъ предковъ, выразившаяся въ расположеніи кривыхъ, перепутанныхъ улицъ, которыя вели къ нему, и шелъ съ поникшей головой, изо всѣхъ силъ работая надъ одною, засѣвшей въ ней идеей. Это была его idée fixe съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ онъ впервые увидѣлъ Лиззи Гексамъ. Онъ воображалъ, что подавилъ въ себѣ всѣ человѣческія слабости, все, что хотѣлъ подавить, но наступило время — внезапно, въ одинъ мигъ, — когда сила самообладанія покинула его. Любовь съ перваго взгляда — дѣло обычное, всѣмъ извѣстное и достаточно изслѣдованное, а потому довольно будетъ сказать, что у нѣкоторыхъ натуръ, — натуръ, если можно такъ выразиться, тлѣющихъ безъ признаковъ горѣнія, какъ натура этого человѣка, — такая любовь вырастаетъ вдругъ и разгорается, какъ огонь отъ бурнаго вѣтра, между тѣмъ какъ, не будь этой преобладающей страсти, всѣ другія страсти человѣкъ легко держалъ бы въ цѣпяхъ. Какъ слабыя, подражательныя натуры ждутъ только случая, чтобы помѣшаться на первой ложной идеѣ, какая имъ подвернется, такъ эти рѣдкія натуры, напротивъ, могутъ дремать по цѣлымъ годамъ, готовыя вспыхнуть пламенемъ при одномъ прикосновеніи искры.

Учитель шелъ своею дорогой, думая и передумывая свою думу, и на его истомленномъ лицѣ читалось сознаніе, что онъ побѣжденъ въ борьбѣ съ самимъ собой. Въ груди его гнѣздился затаенный стыдъ отъ этого сознанія, отъ сознанія, что онъ побѣжденъ страстью къ сестрѣ Чарли Гексама, а въ то же время онъ всѣ свои помыслы сосредоточивалъ на томъ, какъ довести эту страсть до вожделѣннаго исхода.

Съ такими мыслями онъ предсталъ передъ кукольной швеей, сидѣвшей за работой.

«Ого! Такъ это ты опять!», подумала эта проницательная молодая особа. «Знаю я твои повадки, пріятель!»

— Сестра Гексама еще не приходила домой? — спросилъ Брадлей.

— Не приходила еще — вы отгадали: вы настоящій колдунъ! — отвѣтила миссъ Ренъ.

— Я подожду, если позволите, потому что желаю переговорить съ ней кой о-чемъ.

— Переговорить желаете? — повторила миссъ Ренъ. — Ну что жъ, садитесь. Надѣюсь, это желаніе взаимное.

Брадлей недовѣрчиво покосился на плутовское личико, сейчасъ же опять опустившееся надъ работой, и сказалъ, борясь со своими сомнѣніями:

— Надѣюсь, вы не хотите этимъ сказать, что мой визитъ будетъ непріятенъ сестрѣ Гексама.

— Постойте. Не называйте ее такъ. Я терпѣть не могу, когда ее зовутъ сестрой Гексама, потому что мнѣ не нравится Гексамъ, — сказала миссъ Ренъ, нетерпѣливо щелкнувъ пальцами.

— Не нравится? Неужели?

— Нѣтъ. — Миссъ Ренъ сморщила носикъ для болѣе нагляднаго выраженія антипатіи. — Мелочно самолюбивъ. Думаетъ только о себѣ… Всѣ вы таковы.

— Всѣ? Значить, и я вамъ не нравлюсь?

— Вы — такъ себѣ, я мало васъ знаю, — отвѣчала миссъ Ренъ, со смѣхомъ пожимая плечами.

— Я однако не думалъ, что мы всѣ таковы, — проговорилъ намного обиженно Брадлей, возвращаясь къ пункту взведеннаго на него обвиненія. — Не сдѣлаете ли вы по крайней мѣрѣ маленькой поправки? Не скажете ли: нѣкоторые изъ насъ?

— То есть всѣ, кромѣ васъ? — Ха, ха, ха! — засмѣялась малютка. — Взгляните-ка на эту госпожу. Смотрите ей прямо въ глаза. Это госпожа Правда. Высокородная леди. Въ полномъ парадномъ туалетѣ.

Брадлей посмотрѣлъ на представленную ему куклу, которая до сихъ поръ лежала на скамьѣ ничкомъ (такъ какъ миссъ Ренъ закрѣпляла лификъ у нея на спинѣ, проворно работая иглой), потомъ отвелъ глаза и снова обратилъ ихъ на дѣвочку.