Вслед за героями книг - Борис Бродский

Тем не менее, купцы не только бывали в этом здании, но и хозяйничали в нём.

Дворянство в пушкинские времена оскудело, денег на содержание Собрания не хватало, и высокомерные старшины сдавали первый этаж великолепного дворца под лавки и склады.

На второй этаж здания вела роскошная трёхмаршевая лестница. Она выходила на парадную анфиладу, через которую гости проходили в знаменитый Колонный зал -творение великого зодчего Казакова.

«Чертог в три яруса, весь белый, весь в колоннах, от яркого освещения весь, как в огне горящий, тысячи толпящихся в нём посетителей и посетительниц в лучших нарядах, гремящие в нём хоры музыки. . . сим чудесным зрелищем я был поражён, очарован»,-так описывает Колонный зал современник.

«Яркое освещение» залу давало несколько тысяч плошек и пять тысяч восковых свечей. Они горели в хрустальных люстрах и раставлялись бесконечной цепью вдоль карниза над великолепной колоннадой из искусственного белого мрамора.

Центр зала предназначался для танцев, он был на пять ступеней ниже, чем пол остального этажа, поэтому каждому входящему в зал открывалась пёстрая картина движущихся под музыку пар.

Кроме балов, в Собрании давались публичные концерты.

В те времена музыкальные знаменитости выступали во дворцах богатых вельмож, и услышать их игру где-либо, кроме Собрания, даже дворянам средней руки не представлялось возможным.

Осенью заботливые мамаши свозили со всей России в Москву подросших дочерей. Балы и концерты Благородного собрания были по существу огромной ярмаркой невест. Поэтому-то и Пушкин знакомит Татьяну с её мужем именно здесь.

«В зале Благородного собрания два раза в неделю было до пяти тысяч народу,- пишет Пушкин.- Тут молодые люди знакомились между собой: улаживались свадьбы. Москва славилась невестами, как Вязьма пряниками». Фраки и узкие панталоны, жёлтые, голубые, пунцовые расшитые мундиры, усы офицеров, бакенбарды чиновников, громадные чепцы почтенных дам – всё перемешалось здесь самым удивительным образом.

Там теснота, волненье, жар,Музыки грохот, свеч блистанье,Мельканье, вихорь быстрых пар,Красавиц лёгкие уборы,Людьми пестреющие хоры,Невест обширный полукруг,Все чувства поражает вдруг.

„Театр “

«Много знаменитых городов Европы хвалятся площадями своими, но мы, русские, теперь можем перед всеми гордиться»,- говорится в старинном путеводителе о площади, на которую въехал возок.

Площадь начиналась сразу за Благородным Собранием. Она представляла собой огромный прямоугольник. Его немощёная середина была огорожена тяжёлыми цепями. Здесь – место воинских парадов. Ходить и ездить через площадь запрещалось. По двум сторонам площади стояли четыре здания. Они имели одинаковые белые колонны и стены, окрашенные в жёлтый цвет.

Эти дома как бы обрамляли огромное, только что построенное здание Большого театра – гордость Москвы.

Фасад театра пересекала надпись «Сооружён в 1824 г.». Восемь белых колонн театрального портика были почти такой же величины, как и колонны современного Большого театра, но казались ещё величественнее, так как само здание было несколько меньше и проще.

Главным украшением фасада была огромная полукруглая арка над колоннадой.

Знаменитая четвёрка коней, запряжённых в колесницу древнего бога Аполлона, не стояла на коньке крыши, как теперь, а была отодвинута несколько вглубь и казалась выезжающей из этой арки. Кони и фигура бога Аполлона были отлиты из алебастра (теперь они отлиты из бронзы).

Кареты московской знати подъезжали прямо под портик театра, где были устроены специальные наклонные плоскости – пандусы.

Хотя в театре и был небольшой гардероб, посетители предпочитали оставлять шубы и салопы кучерам и лакеям, которые на морозе дожидались своих господ.

Подковообразный зал театра, богато украшенный позолотой и малиновыми бархатными драпировками, был самым большим в Европе.

Входить и выходить во время спектакля и громко разговаривать с соседями считалось в те времена обычным. Поэтому разобрать слова при исполнении оперных арий, как утверждают современники, было невозможно.

Зал Большого театра предназначался не только для спектаклей, но и для маскарадов. Поэтому пол театра с помощью особых механизмов можно было поднимать до уровня сцены.

Освещался театр огромной люстрой с множеством керосиновых ламп. Её зажигали в особом помещении над залом и опускали через люк. Поэтому свет горел и во время действия.

Москвичи, похваляясь освещением своего театра, с особой гордостью утверждали, что с одного конца зала можно без труда разглядеть лицо человека, сидящего на другом его конце. Вдоль края сцены стояли в ряд жестяные рефлекторы с коптящими плошками, которые перед началом действия зажигал особый служитель. Над порталом сцены висели три хрустальные люстры со свечами.

Всё это создавало в театре страшную жару и духоту, особенно на верхних ярусах.

К „дому Татьяны Лариной“

Всё дальше несётся возок. . .

Ещё совсем недавно в Харитоньевском переулке стоял дряхлый деревянный домик. У любителей литературы и знатоков старины он был известен под названием «Дом Татьяны Лариной».

По преданию, именно об этом домике с деревянными ставнями писал Пушкин:

… У Харитонья в переулкеВозок пред домом у воротОстановился. К старой тётке,Четвёртый год больной в чахотке,Она приехала. . .

От Большого театра, где мы оставили возок, до этого домика лежал ещё немалый путь.

Возок пересёк грязную Лубянскую площадь и покатил по Мясницкой улице. Здесь, в бывшем дворце знаменитого сподвижника Петра – Меншикова, размещался Московский почтамт.

Во времена Пушкина тенистый сад, некогда отделявший дворец от улицы, был вырублен, и на его месте устроен мощёный двор, с которого отправлялись почтовые кареты «мальпосты». Мешки с письмами укладывались под сиденье кучера, а посылки приторачивали к крышке кареты.

Почтовых марок в те времена ещё не знали. Отправка письма по почте была связана с такими трудностями и неудобствами, что многие отказывались от неё и предпочитали ожидать удобного случая, чтобы переслать письмо «оказией», через знакомых.

. . . Харитоньевский переулок находится в конце Мясницкой улицы. Своё имя он получил от церкви святого Харитонья, стоявшей близ огромной старинной усадьбы екатерининского вельможи князя Юсупова.

Обширный парк юсуповской усадьбы с круглым прудом, с усыпанными песком аллеями и аккуратно подстриженной зеленью был достопримечательностью Москвы.

Любил я светлых вод и листьев шум,И белые в тени дерев кумиры,И в листьях их печать недвижных дум. . .

– писал Пушкин об этом парке.

Поэт хорошо знал «Юсупов сад» и окружающие его переулки. В раннем детстве он жил во флигеле дома Юсупова и всю жизнь вспоминал дорогие его сердцу места.

Поэтому и возок Татьяны едет туда, где прошли первые годы детства поэта, – в Харитоньевский переулок, к скромному одноэтажному домику со ставнями, по-деревенски запирающимися снаружи. . .

Здесь, в тихом Харитоньевском переулке, мы и расстанемся с Таней Лариной.

Тринадцать веков отделяло Спартака от Айвенго. Немногим более ста лет отделяет нас от Татьяны Лариной.

Тринадцать столетий потребовалось, чтобы изобрести стремя, седло, хомут, и полтораста лет оказалось достаточным, чтобы пройти путь от татьяниного возка до космической ракеты и атомного корабля.

С каждым днём жизнь делается всё стремительней. И пройдёт, может быть, век или полвека, и юные читатели того времени с удивлением прочтут о таких, например, «музейных древностях», как паровоз или трамвай.

Для них, этих ребят, наша жизнь будет далёкой историей, и, быть может, читая книги про нас, они будут недоумевать, почему мы ездили в автомобилях, когда удобнее пользоваться вертолётом, почему не отправлялись в каникулы на Луну или не разводили сады на дне океана. . .

Быстро меняется жизнь. И меняют её люди. Чтобы ускорить бег времени, приблизить завтрашний день, нужно хорошо знать прошлое.

Справедливы слова одного учёного, который сказал: «Я увидел дальше других, потому что забрался на плечи своих предшественников»…

ДЛЯ СРЕДНЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА

Борис Ионович Бродский

ВСЛЕД ЗА ГЕРОЯМИ КНИГ

Рисунки В. А. Щапова