Волк под кроватью. Человек-невидимка из седьмого «Б» - Лада Валентиновна Кутузова

на себя, развернулась на сто восемьдесят градусов и зашагала к домику.

«Завтра уже уезжаем, а одну ночь я уж как-нибудь вытерплю», – решила Маша.

Она закрылась в комнате и поставила будильник в мобильнике ровно на полночь. Включила бра и открыла томик стихов, который прихватила на отдых мама. Поэзия навевала на нее дрему. Маша зевнула, еще раз и с раздражением захлопнула книгу. Как можно любить читать? И тем более как можно любить читать стихи? Что мама находит в них? Она достала телефон из-под подушки и включила игру. Жаль, что вайфая нет, тогда можно было бы посидеть в социальных сетях, поболтать с кем-нибудь. Но игра тоже неплохо. Все-таки квест можно проходить до бесконечности, и даже покачивание на волнах этому не мешает…

Маша резко вскочила. Какие волны? Какое покачивание?

Она находилась на борту яхты. Судно с носа до кормы было украшено кувшинками, палубу устилали блестящие жирные листья. Играла музыка. Она убаюкивала, лишала бдительности, уговаривала. Димка стоял рядом.

– Какая же ты красивая, – прошептал он ей на ухо.

И Маша кивнула. Наконец-то она дождалась от него этих слов. Димка протянул ей руку, Маша подала в ответ свою. Они вышли на середину палубы и закружились под звуки вальса. Вокруг танцевали другие пары, судно медленно удалялось от берега.

– Я хочу, чтобы ты не снимала его. – Димка надел ей на голову венок. Кувшинки приятно утяжеляли голову, точно на Маше была королевская тиара. – Милая, – добавил Димка, на его левой руке блеснула чешуя.

В домике тревожно зазвонил мобильник.

Маша очнулась и в ужасе поняла, что стоит в воде довольно далеко от берега – вода уже достает ей до подбородка. С неба плотоядно светила луна, гипнотизируя и лишая воли. Еще шаг – и Маша скрылась бы под водой. Девушка дернулась назад, но путь преградила русалка.

– Ты наша. – Она улыбнулась. – Кувшинка отметила тебя.

– Нет. – Маша говорила, стараясь не хлебнуть воды. – Вы ошибаетесь.

– Почему? – К первой присоединились еще русалки. – Разве ты не хочешь любви юношей и танцев под звездным небом? Ни один мужчина не откажет русалке…

– Ты станешь красавицей…

– Как мы…

Одна из русалок выпрыгнула из воды. Луна осветила ее серебристое чешуйчатое тело, зеленые водоросли вместо волос, в которых запуталась кувшинка, рыбьи глаза. Маша попятилась.

– Что толку оставаться живой? – сказала первая русалка. – Он тебя не любит.

Ее слова камнем повисли в воздухе.

– И не полюбит, – с издевкой добавила вторая.

– Кому нужна такая уродина? – удивилась третья русалка. – Глаза обычные, волосы как у всех. Ты должна стать особенной!

Она вцепилась в Машу и потянула ее вниз. Девушка сопротивлялась, но силы были неравны.

Вода захлестнула рот, налилась в ноздри, заполнила уши. Русалки тянули свою жертву на дно. Маша отчаянно отбивалась, молотила руками и ногами, с трудом задерживая дыхание. Случайно девушка схватила одну из русалок за волосы и сорвала с них кувшинку. Русалка завопила и отцепилась. Маша стала срывать цветы с остальных. Русалки отпустили ее и уплыли. С трудом девушка выбралась на берег.

После прилета Маша быстро разобрала вещи. Город раскалился от зноя, и хотелось окунуться, смыть пот и дорожную маету. Маша включила прохладную воду, чтобы наполнить ванну, и пошла в комнату за полотенцем. Выбрала большое, в такое можно завернуться, как в простыню, и вернулась в ванную.

На поверхности воды плавала белая кувшинка.

Тополиный пух

Кто куда, а Кирилл на все лето отправлялся к бабушке в провинциальный городок на окраине Ленинградской области. Приземистые пятиэтажные дома, разбитый асфальт, густая крона тополей… Каждый год в июне пух летал по городу, собираясь в кучи, и мальчишки поджигали его. Пух трещал в языках пламени и бурел. Кирилл раньше тоже баловался с огнем, но теперь было несолидно. Парни резко вытянулись, забасили, над верхней губой пробился нежный пушок.

– Тебе уже бриться пора, – заявила бабушка.

Кирилл только рукой махнул: один раз за станок возьмешься, после постоянно придется бриться. Больно надо! Он с удивлением вглядывался в бабушку: надо же, она на полголовы его ниже. А раньше казалась представительной и важной. Теперь же из нее будто воздух выкачали, бабушка ссутулилась и похудела.

– Ты не болеешь? – обеспокоился он.

– Да нет, – задумалась бабушка, – просто устаю в последнее время. Вроде ничего не делаю, а сил нет. Не как в молодости.

Кирилл попытался ее успокоить:

– Ты молодая. Тебе всего шестьдесят пять.

Бабушка вздохнула:

– Не всего, а уже.

Кирилл неловко обнял ее, чтобы приободрить: ему стало страшно, что бабушки когда-нибудь не станет.

Лето катилось своим чередом. По городу летал пух, солнце припекало, точно поджаривало блины на домашней кухне. Кирилл с пацанами втайне от бабушки ездил на лодочную станцию, где купался до зубного стука. На станции каждое лето кто-то тонул, и бабушка строго-настрого запрещала соваться в быструю холодную речку. Но Кирилл был в себе уверен: он плавает не хуже одноклассника Димки, который занимается в спортивной секции. И не растеряется, если посреди реки сведет ногу. Даже если в омут закрутит, знает, что делать: нырнуть и на глубине, где водоворот слабее, уйти в сторону. С ним, Кириллом, ничего плохого не случится.

Как-то раз в квартире раздался телефонный звонок.

– Тетя Клава завтра придет, – предупредила бабушка. Она казалась обеспокоенной.

– Я ее знаю? – нахмурился Кирилл.

Бабушка отрицательно покачала головой.

– Нет, ты ее не видел. Мы с ней давно знакомы, но не общались. А тут присосалась, будто пиявка. И человек вроде неплохой, неудобно отказывать, а как придет в гости, вроде ни о чем и не говорим, а я после себя плохо чувствую. Какая-то тоска.

Тетя Клава пришла в обед. Примерно бабушкиных лет, гренадерского роста, в очках с толстыми линзами и вся какая-то серая. Кирилл смотрел на ее коротко стриженные с проседью волосы, тусклые глаза, синие губы и ощущал, как его тянет в сон. Казалось, тополиный пух набился в уши, глаза и нос. Не вздохнуть, не увидеть, не услышать. Бабушкина приятельница сидела на кухне и что-то монотонно бубнила. Кирилл не различал ни слова. Бабушка испекла брусничный пирог, но не хотелось ни чая, ни пирога, ни конфет, принесенных тетей Клавой. Кирилл извинился и ушел в комнату. Через десять минут он крепко спал. Проснулся ближе к вечеру. Бабушка после визита гостьи чувствовала себя плохо.

– Что-то с сердцем, – пожаловалась она.

Кирилл накапал валокордин и предложил вызвать скорую. Бабушка отмахнулась:

– Нечего людей по пустякам беспокоить. Да и