Обалденика. Книга-состояние. Фаза вторая - Григорий Курлов

«А ведь и я таким был, да и не так уж давно», – вспомнил старик и себе не поверил.

Петя глянул по сторонам, и вдруг показалось ему, что он такими же словами со всех сторон окружен, как те, что от трещащего старика исходят. И не мир вокруг него будто, а одних только слов набор…

Он посмотрел на небо редко-облачное, и таким прекрасным оно ему увиделось… но как только сказал про себя: «Да ведь это же просто небо, облака», – так вся прелесть и подевалась куда-то, на ель глянул разлапистую темно-зеленую – всколыхнулось все внутри от восторга за красу такую, но только вспомнил, что имя ей – слово «ель», с детства знакомое, так тут же очарование все и погасло.

Удивился себе Петя: не замечал он того раньше. «Чутливей Хозяин меня сделал, должно быть», – подумал.

– …А он и говорит: «Операция прошла успешно», – заканчивал меж тем болтливый дед свой очередной рассказ. – «Жаль только, что больной об этом так и не узнает…» Вот так-то. Вот тебе и Айболит.

Дед замолчал, переводя дух, и отер взопревший лоб ладонью. Чувство перевыполненного долга явственно читалось на его лице.

Проговорив без умолку более часа, он теперь уже с явной симпатией смотрел на Петю. Чуть не за руку потащил с хозяйкой своей знакомиться.

«Дай человеку выговориться, – думал Петя, за ним идучи, – первым другом твоим потом будет. Отчего так? Может, потому, что, от словесного зуда освободившись, такой человек к Хозяину приближается? А то и ощущает его в себе, пусть ненадолго? В каждом ведь Хозяин живет. Под шелухой болтливой не видать лишь его. А как угомонятся слова, как стекут все – тут Хозяин и проглянет… Оттого и близость потом ощущается».

Пока думал так, домик невдалеке показался. Справный такой – под большущей сосной построенный, сам беленький, но с красными оконцами и дверцей. Рядом паслась корова с теленком.

Дедок не стуча толкнул дверь и вошел.

– Чтобы молоко не убежало, – вместо приветствия сказал он хозяйке деловито, – корову надо привязывать…

Та только отмахнулась от него, зато с любопытством посмотрела на гостя. Петя поздоровался, скинув шапку и поклонившись низко, – все как полагается. Имя свое сказал.

– А меня Белоснежкой зовут, – звонко молвила в ответ хозяйка и по-девичьи зарделась.

С Белоснежкой Петя сошелся быстро, две-три фразы – и оба ощутили себя давно знакомыми. Пили чай с сушками. Как-то легко, без особых усилий поведал ей Петя и о проблеме своей. Белоснежка задумалась было, но не надолго.

– Знаю, чем беде твоей помочь, – молвила вдруг, – ведаю о том, где есть и блюдечко, и яблочко…

Петя чуть сушкой не подавился.

– Но загвоздка одна есть, – продолжала Белоснежка, маленьким кулачком Пете промеж лопаток стуча.

– Какая? – прохрипел Петя, едва переведя дух.

– Блюдечко и яблочко взять не сложно. В заброшенном замке сестры моей они хранятся, – сказала Белоснежка, – и добраться туда просто, и найти их не проблемно… Вот выйти оттуда труднее будет. Дракон спящий замок тот уже сколько лет охраняет. Туда всех впускает – спит беспробудно… А вот обратно как кто идет, так мыслями своими его и будит. Колдовство такое, особое…

Слушая рассказ Белоснежки об испытании новом, Петя глянул внутрь – на колыхнувшееся было «озеро покоя зеркальное», просмеял его немного – зеркалу гладь его возвращая.

– Ничего, – сказал вслух, – в сказке ведь живем. Где наша не пропадала…

Белоснежка внимательно глянула на него.

– Как же, как же… – сказала она насмешливо. – Сказано – сделано… Потом подумано, испугано и переделано… Да вот не тут-то и было…

– Хотя чего это я тебя уговариваю? – одернула себя же. – Тебе решать – твоя ведь сказка. Слушай тогда внимательно, как добираться. Путь простой, да не близкий… Суток двое идти придется…

…А никакого дракона видно и не было. Петя нерешительно повыглядывал из кустов, осматривая вход в замок, выждал немного, а затем, поспешно на крыльцо взбежав, толкнул всем телом дверь входную…

В замке все было покрыто толстым слоем пыли. Долго бродил Петя запутанными переходами из комнаты в комнату, но все никак не мог найти нужную. «Комната та, – сказала Белоснежка, – заговоренная. Время ее не коснулось, там даже стол накрыт трапезный. Проголодаешься – отобедать сможешь. Но только смотри…» Однако договорить она тогда так и не успела – вернулись гномы с работы. Мешать им Пете не хотелось, и он, наскоро простившись, незаметно ушел.

Сейчас же рыскал по этажам и злился на себя – зачем не дослушал? Сколько еще бродить ему?

– Стоп!.. – сказал вдруг себе Петя. – А Хозяйское состояние? Что ж это я все никак не привыкну, что с ним не бывает проблем?

…Уже через короткое время ноги сами привели вроде как бесцельно теперь блуждающего Петю к двери золоченой, аккуратной. Бесшумно отворилась она, впуская его в высокую горницу, богато убранную и обставленную.

И первое, куда Петя устремился, был стол, щедро и изобильно уставленный яствами всевозможными. Изголодал он за двое суток пути пешего…

Во-первых, налил себе чарочку вина красного, силы дающего. Выпил глотками крупными. Во-вторых, нашарил глазами шмат мяса аппетитный, а пока яблочком закусил.

«Как яблоко отъешь, – думал Петя, жуя, – всегда приятнее увидеть в нем цельного червяка, чем его половинку». Он стряхнул червя на блюдечко золоченое, откуда яблоко взял, и внезапно замер, весь похолодев от догадки…

Медленно обвел взглядом весь стол – более яблок на нем не было…

– …Да кто ж знал, что вот это – червивое, и есть то самое – наливное, – сокрушался он опосля, за буйну голову ухватившись и горю безмерному поддавшись, медленно спускаясь по ступеням замка заброшенного…

…Вдруг ревом его оглушило, жаром обдало: стоял перед ним – откуда только взялся! – дракон страшный, огнем дышащий, дикий да необузданный, куда там Горынычу какому-то.

Вмиг заскочил Петя обратно в замок, дверь телом своим подпер. А дракон снаружи прохаживается, над Петей речью человечьей издевается.

– Не такой ты быстроногий, – приговаривает, – какой я длиннорукий. Рано ль, поздно ль, а все одно выйдешь ведь… А я ничего – подожду, посплю пока…

Долго потом Петя смехом себя в порядок нужный приводил.

Успокоился наконец, даже забавное в случившемся увидел.

– Ай да Петя, – сказал себе, – ай да молодец! Сожрал счастье свое, а для полного счастья и тебя чуть не сожрали…

Серая ты личность, Петя, – добавил, вздохнув, – но сколько оттенков в тебе… Вот и думай теперь, как из замка выйти да как дракона перехитрить.

– Перехитришь тут, как же, – вспомнил он слова Белоснежки, – спит дракон, только пока мысли человечьи не услышит. А ведь хитрость – это те же мысли и есть. Нет, другое дело здесь нужно – безмысленное…

– Хозяин здесь нужен, – хлопнул себя по лбу старик, – чего ж тут еще гадать? Хозяин – он ведь не мысли, а лишь устремления одни имеет. Не оплошать бы только… не выпасть из Хозяина вдруг…

Задумался Петя… Вспомнил отчего-то болтуна-деда гномистого, клетку из слов, им навороченных… свои ощущения в той связи… Что-то важное медленно проворачивалось в голове его.

– Между мною и Миром живым, – сам себе сказал, – есть еще мирок из слов нагроможденных, в нем и живем все. Хочешь к настоящему Миру попасть, надобно слова-обозначения прибрать. Слова, что мирок маленький пометили, слова-метки прибрать надоть… Потому как можно или жить, или думать о том, что живешь. Настоящая жизнь – это не мысли о ней, а ее ощущение. А пока думы думаешь – чужую жизнь живешь, того, кто слова эти мысленные тебе подарил-подбросил.

А как же стереть мысли-границы, – соображал Петя, – чтоб себя с Миром живым единым ощутить?.. Ведь мне тогда от дракона и прятаться не придется, – а зачем? – если вместо мыслей ощущения будут.

…Ощущения, ощущения… – бормотал старик озадаченно. – Когда мысли есть – ощущений нет, одни лишь суждения о них остаются. А вот когда ощущения есть – так теперь мыслям промеж них ну никак не втиснуться…

Это когда же я в последний раз так шибко ощущал, чтоб даже мыслям места в голове не хватало? – озадачился было Петя, да вновь себя по лбу хлопнул. – А ведь только что!.. Когда смеялся, от испуга спасаясь.

Ну-ка, ну-ка, – разулыбался Петя, путь к спасению почуяв. – Смех, значит… Сколько уж раз я из беды себя им выручал, так неужто еще одного раза не получится?

Он включил смех вначале в утробе своей, затем теплом тела всего засмеялся, потом в самую глубь заглянул – помог в себе каждой частичке мелкой смехом зазвучать. Да будто весь смехом единым и стал…

Долго Петя так стоял, улыбаясь. Затем сказал вслух:

– Мир мысленный стал во мне таким размытым и неубедительным, таким бессловесным и прозрачным, что ни за что дракону им теперь не пробудиться…

– Спи, мой огнедышащий, – добавил он, к двери подходя, – спи, мой длиннорукий…

И вновь смехом всего себя заполнил.