Милицейские истории - Виктор Наговицын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что? Кто? А чё так разговариваешь дерзко? На! Наручниками его к батарее, пойдём, пожрать что-нибудь купим, пусть посидит тут, подумает над своим поведением, а то шатается он по вокзалу, сука!
Звонок, дежурный:
— Там люди позвонили из соседнего с отделом дома, жалуются, что крики из кабинетов идут, не в курсе?
— Сейчас вернёмся, отошли ненадолго, поесть купить.
Через пять минут:
— Ты чё, урод, разорался тут?!
— Что у вас тут происходит? — показалась фигура начальника отдела.
— Ничего, всё нормально, вот, работаем, — произнесли двое сотрудников в штатском, показывая на бедолагу, пристёгнутого к батарее наручником.
— Вижу, работайте. Только потише, а то народ заволновался — крики какие-то.
— Больше такого не повторится!
Профилактическая работа с этим элементом была произведена, на вокзале он больше не появлялся, преступлений ему не дали совершить на корню.
Несколько лет спустя, когда Когалымов работал уже в ДПС, такая картина повторилась с другими сотрудниками. Но там даже было конкретное преступление, в котором не сознавался жулик, и также в кабинет заглянул уже другой начальник отдела. С его одобрения экзекуция была продолжена, но не получили признания и жулик был отпущен (и это было роковой ошибкой сотрудников, что его просто отпустили, не добившись признания). Времена тогда уже менялись, правовое государство уже вырисовывалось, тогда у всех появились те самые Права! Этот отпущенный пошёл в прокуратуру, сняв побои, заявил на сотрудников милиции. Их взяли под стражу. В процессе допросов выяснилось, что начальник заглядывал, а значит, знал и, следовательно, способствовал совершению преступления или как минимум не предотвратил его. То есть соучастник и, как итог, тоже подлежит аресту. Однако он был величиной по милицейским меркам большой, человек авторитетный, и его предупредили о том, что за ним идут. Он, как настоящий офицер, повесился в служебном кабинете в форме, не смог вынести такого позора в виде заключения под стражу.
Всю жизнь он боролся с преступностью, очень много дел раскрыл, сам всю жизнь был оперативником. Это был такой человек, который мог ехать в двадцать два часа с работы домой и, увидев на обочине какого-нибудь бродягу, посадить его в свой чистый отечественный автомобиль, расспросить о жизни. Поняв, что он может быть интересен в оперативных делах, поехать обратно на работу и передать его дежурному оперу. Или, находясь в областной столице, за много километров от дома, но приняв звонок о срочных служебных делах, помчаться их разбирать. Забыв при этом собственную супругу, которая вышла из машины в магазин! Однако доподлинно, со слов свидетеля, в приватном разговоре, известно, что в биографии указанного выше начальника были и такие случаи, как сбрасывание криминальных людей, не пожелавших идти на контакт со следствием, с моста в неглубокую речку насмерть.
В уборке мусора невозможно не испачкаться. Борьба с преступностью — это не чистое поле боя с установленными правилами, которые строго соблюдают обе стороны. Однако жить все хотят в обществе, где нет преступности. Кто и как будет чистить эту грязь, не испачкавшись? Знаете? Попробуйте на практике, не в теории.
Когалымов позже убедится о важности дорабатывать до конца жуликов, совершивших злодеяние, но не сознающихся, поскольку отсутствует доказательная база. Но об этом позже. А сейчас, после рассказа старослужащим милиционером о криках ранее судимого, оставленного пристёгнутым наручником к батарее, Когалымову поведали пару историй, которые передавали характер тех, старых оперов, которым, как порядочный потомок, продолжатель дел милицейских Когалымов должен был соответствовать:
— Взяли мы одного урода! Знаем, что украл, сволочь, но доказухи (доказательной базы) нет. Мы его и так, и эдак — ни в какую! Мы раздеваем его по пояс, садим на стул, руки за спиной в браслетах, и ходим перед ним, нож точим, давая понять, что сейчас будем применять это орудие пыток, если он будет дальше упираться. Стучим по нему легонько, пощечины, хлопаем по спине ладошками, и в один из хлопков прилепляем незаметно для него кусок скотча! По-прежнему показывая ему нож, обходим сзади, двое начинают его крепко держать, а третий начинает резать на спине! Только другой, тупой стороной лезвия и чётко по контуру, где приклеился кусок скотча, как бы вырезая прямоугольник кожи на его спине! Четвёртый в это время незаметно поливает тёплой водой на месте удаления куска. Жулик видел нож, уверен, что его режут, по спине течёт «кровь», а потом самое для него страшное — вырезанная по периметру кожа (скотч), резко отрывается…
Или вот ещё такая же ситуация, только с утюгом. Нагреваешь на глазах у жулика утюг, плюёшь на него — шипит, обходишь его и со спины прислоняешь к нему утюг! Только другой, холодный, к розетке не подключённый. Жулик чувствует ожог! Орёт! И правда, мы видели, насколько у человека самовнушение срабатывает, что холодный утюг оставлял небольшой «ожог» — красный отпечаток формы утюга на спине! А вообще, чтобы уж прям этот гад потом на тебя не пожаловался, раньше делали так: увозишь его в наручниках в лес, привязываешь к дереву, желательно подвесить за ноги, головой вниз, раздеваешься догола и начинаешь его хреначить (бить).
— А зачем раздеваться догола? — не понял Когалымов.
— Как зачем? Ну пойдёт потом эта сволочь в прокуратуру жаловаться. Что он скажет? Что его менты в лесу за ноги повесили и голые избивали?! Да кто ему поверит?! — хитро улыбнулся старший товарищ по милицейским делам. — Чтобы голые менты кого-то били? Такого не бывает!
Во время суточных дежурств (это когда сотрудник официально на работе целые сутки, помимо постоянных неофициальных ночей) Когалымов видел пару интересных случаев и в помещении дежурной части.
Взяли какого-то забулдыгу, посадили в камеру, такую, как при входе в дежурку, в любом фильме про милиционеров такие показаны. Сотрудники ходят туда-сюда, текущие дела. Кто-то приходит в дежурку, кто-то уходит. Жулик решил взять сотрудников «на понт» (пытаться воздействовать на правоохранителя путём придумывания ситуации, которой на самом деле не было):
— Эй, дежурный, а ну выпускай меня! А то я потом прокурору скажу, что вы меня пи***ли (избивали)!
— Да говори, что хочешь, — безразлично произнёс привыкший к таким угрозам милиционер.
