Милицейские истории - Виктор Наговицын

— Саша, всё как раз наоборот!

Молодой опер через некоторое время в этом прекрасно убедился. Никто не брал деньги, никто! Без ведома начальника! Нужно было всегда с ним делиться!

Изо дня в день с каждого сотрудника милиции требуют выполнения его обязанностей. В территориальных органах это раскрытие преступлений. Это когда совершено противоправное деяние, лицо не установлено, но необходимо раскрыть преступление и довести его до суда.

В транспортной милиции всё было наоборот — нужно было выявление преступлений! Их нет, но палочная система говорит об обратном: «Плохо ищете!»

Те преступления, которые совершаются на железной дороге: кража имущества в пути следования поезда, кража грузов, перевозимых по железке, битьё стёкол идущего состава, — практически всегда отфутболиваются между отделами по пути следования, оставаясь нераскрытыми. Преступника всегда ищет тот, на чьей территории совершено преступление. Представьте человека, который едет в поезде куда-нибудь отдыхать. Оставил он свой телефон на столике в купе, лёг спать, поезд едет. Просыпается — имущества нет, кража! Кто украл? Кто-то из этого же вагона или из соседних. Пока обнаруживается пропажа, пока сообщают проводнику, тот машинисту, тот — дежурному транспортной милиции… Стоянка поезда около десяти минут на крупной станции. Вызывают опера, он заходит в поезд: время пошло! Нужно выяснить у человека все обстоятельства, принять заявление, опросить, написать протокол осмотра места происшествия, принять письменное объяснение у проводника, опросить возможных свидетелей, может даже прошмонать купе заявителя, купе проводника, — как найти вора? За десять минут, конечно, это невозможно. Поезд оставить на станции для проведения ОРМ (оперативно-розыскных мероприятий) тоже невозможно. Можно, но дорого, существует даже тариф внепланового простоя поезда. Кто будет за это платить?

Поэтому у опера как минимум четыре варианта. Быстро, как в кино, раскрыть преступление, но это фантастика. Остаться в поезде и оформлять всё по закону, отправившись вместе с заявителем по пути следования, и к концу рабочего дня, а то и ночью, быть уже за триста вёрст от дома, а потом обратно добираться на попутном поезде. (Ох, сколько покатался оперуполномоченный уголовного розыска в поездах! Поэтому дома и не бывал: зайдёшь опросить на пять минут утром в конце суточного дежурства, а возвращаешься в лучшем случае вечером, и то снова в отдел. Ехать домой — денег на такси, естественно, нет, своей машины тоже, ночуй в кабинете, там есть диванчик.) Третий вариант: за пять оставшихся минут уговорить человека, что ему это всё не надо, что придётся ездить на допросы, принимать участие в следственных действиях… Ну и на крайний случай четвертый вариант: принять заявление так, что человек обнаружил кражу на другом участке, который обслуживает соседнее транспортное подразделение, и передать по территориальности данный материал. А те потом переопросят, и человек вспомнит, что обнаружил хищение в зоне обслуживания первоначального территориального органа.

Ну ладно, предположим — приняли заявление, едете с терпилой (потерпевшим), который сам безответственно не уследил за своим имуществом, дальше, пытаетесь найти злоумышленника. Когда поезд остановился на станции и сотрудник милиции зашёл в поезд, выходил ли кто-то на данной станции? Конечно! Нужно списочек бы составить, у кого билет был до станции N, а потом каждого найти и опросить: «Не он ли „свистнул“ телефончик? Может, видел „чяго“?» А до этого были станции, между обнаружением хищения и заходом сотрудника в вагон? Были. Люди выходили? Естественно! Их тоже отработать. Можно обыскать каждое купе и все вагоны, пока едем с потерпевшим. Нет основания? Кругом честные граждане. Висяк? Да. Ругать будут? Будут!

Чтобы раскрывать преступления, необходим агентурный аппарат, попросту «стукачи». Когда это село или хотя бы маленький район города и работа происходит на местности, можно, если опытный сотрудник, например, узнать о бедолагах, которые разжились деньгами (а до этого клянчивших бутылку у местного продавца в долг. Этот продавец и есть осведомитель). Тогда сотрудник отправляется к жулью, и после пары затрещин преступный элемент сознаётся, как дело было, — и в тюрьму его.

Когда кража происходит в поезде, где каждый раз состав пассажиров разный, рассчитывать на то, что кто-то сдаст вора, не приходится.

Конечно, уверен, есть профессионалы, раскрывающие такие преступления. Но речь сейчас идёт о Когалымове, молодом милиционере, который начал сталкиваться с такого рода деяниями, а старших товарищей уже в отделе не было. Вы не поверите, но их всех посадили в тюрьму, и учить его больше было некому. Но об этом далее, постепенно, как это произошло.

Глава 11

При уборке мусора невозможно не испачкаться

Пока проходило это ученичество, происходило самооскотинивание Когалымова. Он пытался делать из себя опера угро (оперуполномоченного уголовного розыска), который должен быть грубым, цепким, бесцеремонным, проницательным, не колеблющимся, с элементами меркантильности, расчётливости, не испытывающим сочувствия к жуликам, проявлять здоровое недоверие к людям. Такие стандартно указываемые в резюме качества, как: ответственный, многозадачный, наблюдательный, креативный, энергичный, — не подходят. Опер должен быть изворотлив и пронырлив, способным на быстрое принятие решений в отношении жулика. Оперуполномоченный не имеет права давать вторые шансы преступникам, это иллюзия, надежда людей, живших в тепличных условиях, что люди могут измениться. Заметьте, человек устроен так, что, попробовав раз тот самый запретный сладкий плод (например, алкоголь, наркотики, обман, разврат и т. п.), уже не может остановиться! Как и убийца, который остался безнаказанным, он хочет испытать вновь и вновь это чувство. Его нельзя вылечить, переубедить, его просто нужно изолировать, и точка. Опер это понимает в силу опыта и не испытывает иллюзий по поводу того, что мир можно изменить добром! Это всё для наивных теоретиков. Ошибка оперуполномоченного (непривлечение любым способом преступника к ответственности) стоит другому человеку жизни, потери здоровья или имущества. Опер не может проводить с этим эксперименты (поверить жулику, что он больше не будет, и отпустить). Опер знает: чтобы жулик не воровал, его нужно изолировать от общества.

С волками жить, как говорится, по-волчьи себя вести. Помните, вначале, когда Когалымов только поступал в милицию, как он смотрел на старших товарищей? Как впитывал всё от них, чтобы научиться, чтобы стать опером, а не просто работать на этой должности?

Никакие их действия не подвергались сомнению. Если нужно было кому-то выписать пару затрещин, так надо. Нет, никого до смерти не забивали, бутылок никуда не засовывали… Просто до этого никогда никого не бивший Когалымов столкнулся с тем, что жулик, совершивший преступление, почему-то не хочет в этом сознаваться, и надо, наверное, немного его поколотить? В результате Когалымов вставал на тропку, ведущую в пропасть такими действиями. Для сравнения такой случай:

Передают жулика, который что-то