Wiki-правительство: Как технологии могут сделать власть лучше, демократию – сильнее, а граждан – влиятельнее - Бет Новек

Сложность патентов

Патентных заявок становится не просто больше, они становятся и более сложными, и более объемными69. Джон Долл, комиссар USPTO, жалуется на многословные и неясные формулировки утверждений. Подготавливаемые юристами формулировки, говорит он, часто не понимают сами изобретатели, не говоря уже об экспертах70. И здесь нет никакого злого умысла. Юристы просто делают все, что в их силах, чтобы обеспечить своим клиентам насколько возможно более сильные и обширные патенты.

За последние 30 лет количество слов в патентных заявках, особенно в письменных описаниях, почти удвоилось, как и число утверждений71. Если среди всех заявок среднее число утверждений – около двух дюжин, то их количество в конкретных заявках серьезно варьирует. Заявка может содержать и одно-единственное утверждение (например, «Элемент-95»)72, и сотни и даже тысячи утверждений. Как правило, такие заявки относят к сложным изобретениям, особенно в области биотехнологий или фармацевтики. Shell Oil как-то подала заявку с 8958 утверждениями73. А об изобретателе Рональде Каце даже появилась статья в Wikipedia: его заявки обычно включали сотни страниц утверждений, составленных так, чтобы утомить и перехитрить эксперта74. Нагромождение утверждений и все более длинные заявки без соответствующего увеличения времени по их изучение подтолкнули в конце 2007 г. USPTO к введению ограничения количества утверждений 25 пунктами, распространяющегося и на уже поданные заявки75. Изобретатель, желающий подать более длинную заявку, теперь был обязан выплатить существенный взнос и предоставить собственное исследование и анализ литературы. Однако федеральный суд Вирджинии постановил, что такое правило является превышением регламентирующих полномочий USPTO76.

Работа экспертов

Эксперты Джека Харви работают с закрытыми базами данных с ограниченным набором научной информации, и им отведено всего 20 часов на рассмотрение заявки, которая может быть плохо написана и часто содержит сотню пространных и непонятных утверждений о предмете, о котором они могут ничего не знать. К тому же изобретатель вправе не предоставлять никакой дополнительной поясняющей информации. И словно этого недостаточно, для эксперта существует и финансовый стимул – премия за более быструю выдачу патентов.

В ходе недавнего исследования только 11 % экспертов согласились с утверждением, что «действующая система предоставляет достаточно времени для качественного выполнения работы»77. Основным недостатком, по их словам, является правило, согласно которому у них есть всего 20 часов на каждое задание78. Иными словами, у них всего 20 часов на чтение заявки, уяснение смысла утверждений, изучение релевантной литературы и применение правовых стандартов новизны и неочевидности к научным фактам. Эксперт должен еще подробно изложить в письменном виде свое решение. Нагрузка, ложащаяся на USPTO, указывает на слабые участки системы принятия решений о патентоспособности. И патентные эксперты несут основную ее тяжесть. Как отмечает глава профсоюза экспертов, «на древнюю поговорку о том, что меньше людей сделает меньше работы, руководство бюро отвечает: только пока вы не начнете стегать их сильнее»79.

Вне стен USPTO этот стон недовольства сливается с криками производителей, протестующих против того, что бюро выдает слишком много некачественных патентов. Комитет патентных апелляций и споров – апелляционное подразделение Бюро патентов – жалуется, что получает от экспертов дела, которые «часто содержат процедурные ошибки, неадекватную мотивировку отказов и другие неясные вопросы и неучтенную информацию о рассмотренных патентных утверждениях»80.

Хотя USPTO получает большие деньги в виде патентных сборов, бюро не нанимает дополнительных экспертов. Конгресс направляет прибыль в бюджет, несмотря на то что «нет другой альтернативы адекватному числу подготовленных сотрудников, располагающих достаточным временем для принятия взвешенных решений», как отмечает Национальная академия наук81. Более того, «даже если бы Бюро патентов смогло волшебным образом расшириться», пишет Джон Сквайрс, главный юрисконсульт по вопросам интеллектуальной собственности Goldman Sachs, «оно по-прежнему стояло бы перед серьезной проблемой подготовки, организации и просто поиска рабочих мест для увеличенного штата»82. А просто дать экспертам больше времени на подготовку решения – тоже не выход. Изобретателям и так приходится ждать слишком долго только начала процесса рассмотрения заявки. Среднее время ожидания окончательного решения Бюро патентов сегодня составляет 31 месяц. Это больше, чем в 2001 г. (24 месяца), хотя Бюро патентов и работает над тем, чтобы сократить срок83. Наверное, дополнительные люди могли бы снизить нагрузку на каждого эксперта, но это не лучший выход во времена экономических проблем и не альтернатива улучшенным поисковым технологиям, более эффективной организации рабочего процесса и получения релевантной информации из первых рук.

В отделе Джека Харви ожидание начала рассмотрения заявки в среднем составляет 31 месяц, а ожидание финального решения – 43 месяца. А если вам не повезло и вы подали заявку, имеющую отношение к дистрибуции интерактивного видео, ждать придется 50 месяцев. Сроки в финансовой, банковской и бухгалтерской сферах доходят до 52 месяцев84. Заявители рассказывают о том, как им приходилось ждать отклика от Бюро патентов в течение семи лет, а технологии за это время так далеко шагнули вперед, что момент был упущен. Учитывая обычный жизненный цикл новой технологии, за три года теряется экономическая целесообразность продукта в быстроразвивающихся отраслях. Усилия Бюро патентов по ускорению процесса с помощью создания процедуры срочного рассмотрения – так называемой «специальной заявки» – не решили проблемы. Сроки ожидания продолжают расти, а Бюро патентов предупреждает, что если не будут проведены реформы, то они удвоятся.

Следствия: рак пятится назад

Патентная схема, закрепленная в статье 1 Конституции США, была одной из немногих конституционных статей, принятых без обсуждения85. Делегаты Конституционного собрания, должно быть, чувствовали, как позже сформулировал Марк Твен, что «страна без бюро патентов и хороших патентных законов всего лишь рак, который не может двигаться никуда, кроме как в сторону и назад»86. В конце концов, похожая схема существовала в итальянской Венеции с XV в. и в Англии с начала XVIII в.87 Дело было в том, что права частной собственности на изобретения (в отличие от таких альтернативных форм поощрения, как субсидия или премия) были недорогим способом продвижения новаторских идей для федерального правительства, обремененного долгами революционной войны. Впрочем, сегодня голоса все громче говорят о том, что краб движется назад. Один судья федерального округа мелодраматично описал кризис качества патентов как «похожий на перестановку стульев на палубе “Титаника” – оркестр играет, как если бы все было в порядке, но корабль по-прежнему направляется в пасть к морскому дьяволу»88.

О кризисе качества патентной системы говорят все политики, независимо от принадлежности к той или иной партии. По оценкам министра торговли, USPTO тратит «более 55 % экспертных ресурсов на изучение заявок, которые не заслуживают патента»89. Было бы хорошо, если бы эксперты регулярно отвергали эти нападки. Но, продираясь сквозь очередь заявок, чиновники чуть ли не механически проставляют печати на бумагах, проходящих через их столы. Существует множество примеров патентов, которые можно назвать как угодно, но только не «неочевидными». Выданный пятилетнему мальчику патент «Способ качания на качелях» – вот типичный пример такой ситуации90. Мальчик (и его отец-адвокат) заявили способ качания, «при котором пользователь, находящийся на обычных качелях, прикрепленных двумя цепями к горизонтальной в должной мере ветке дерева, вызывает движение из стороны в сторону с помощью поочередного натяжения то одной, то другой цепи». В ответ на публичные насмешки комиссар по патентам назначил пересмотр и отменил патент, но как много времени на это ушло.

Выдача патента позволяет изобретателю подавать иск о нарушении прав против любого, кто «без разрешения производит, использует, предлагает на продажу или продает любое запатентованное изобретение», но не обязывает производить продукт самому. Вне зависимости от качества патенты основываются на презумпции действительности, что затрудняет их оспаривание в суде и, наоборот, дает некоторым держателям патентов возможность судиться. Адам Джаффе и Джош Лернер резюмируют проблему в книге «Инновации и недовольство ими» (Innovation and Its Discontents): «Бюро выдает патенты на старые идеи, потому что располагает неадекватными ресурсами экспертизы и не слишком хорошо умеет искать информацию о существующих технологиях, особенно в новых, быстроразвивающихся отраслях. А когда патенты выдаются идеям, которые не новы, у других компаний нет иных путей, чем рискованная и дорогая перспектива оспаривания патента в федеральном суде»91.