Экономический кризис: кто виноват и что делать - Николай Конюхов

Во-первых, общественники выполняют в любом обществе важные функции по гармонизации социальных отношений и отношений между людьми, преследующими разные цели. Поэтому нельзя огульно полагать их разрушителями. Разрушать они начинают когда их становится больше, чем необходимо обществу и когда больше становится так называемых хитрых общественников. Сами по себе конкретных материальных благ они не создают, но они способны организовать их распределение.

Во-вторых, сами общественники весьма осторожны, тонки, чувствительны. Уровень тонкости и глубины восприятия окружающих у них выше, чем у предметников. Поэтому они тоньше и точнее оценивают кто есть кто и собираются, группируются по своим пристрастиям. Общественники чаще объединяются с общественниками, создают своеобразные неформальные сообщества, через которые начинает подчинять себе те структуры, которые реально могут взять под контроль.

В-третьих, они используют стратегию, позволяющую им избегать ситуаций разоблачения. При невозможности занять доминирующие позиции, общественники меняют место работы, функции, начальников и т. д. примерно через два года. Именно за этот срок окружающие уже могут разобраться кто есть кто. Так же быстро общественники покидают «тонущие пароходы» в сфере политики, социальной деятельности, средств массовой информации и т. д., а затем умело обвиняют в некомпетентности тех, кто остался.

В-четвертых, они чаще ищут те виды работы, где психотип общественника более предпочтителен. Именно там, где нужно улаживать человеческие отношения, где надо чувствовать людей и воздействовать на них. Нередко выбор таких профессий сочетается с частой сменой места работы. Так, лица, которые специализируются на продаже товаров и услуг, достаточно часто меняют место работы. Объясняют это по-разному, в том числе и эффектом эмоционального выгорания. И действительно, такой эффект присутствует, но всё же часто это лишь легенда и проявление специфической системы защитных реакций, которая характерна для общественников.

Этот психотип ускользает от ситуаций, когда по конкретным результатам их деятельности, можно сказать однозначно — успешен он или нет. Поэтому на государственной службе такие лица нередко преуспевают, особенно в период реорганизаций. Они начинают дело бурными проектами, а затем уходят на другое место работы, где так же неплохо устраиваются. Затем на третье, на четвёртое… Главное — не задерживаться более того времени, за которое можно получить реальную оценку своей деятельности. Предметники же, как правило, работают на одном месте существенно дольше.

Всеми этими приёмами, стратегиями поведения общественники расфокусировали наше сознание и оно, подчас, не в состоянии их диагностировать. Сознание неспособно, а вот с подсознанием такие фокусы не проходят. Поэтому в подсознании постепенно набирается тревожная информация, копятся рассогласования между сознательным и бессознательным восприятием одних и тех же людей. Имеются даже методики выявления таких рассогласований, которые, однако, сложны и требуют высокой квалификации психологов-предметников.

Но все же проблема более кроется не в сложности методик. Проблема в том, что как только человек завладел возможностью что-то измерить, он тут же стремится научиться использовать полученный результат в своих интересах. Мы такие по своей сущности. Подчиняясь обстоятельствам, мы способны изменить свой психотип на противоположный. Методики это фиксируют. Отсюда их интерпретация может быть весьма вариабельной. Поэтому эти методики особо не афишируют, так как оказавшись в руках общественников, они быстро станут опасным инструментом манипулирования людьми. Такие методики могут превратиться в оружие, факта применения которого человек может и не отметить, но действию которого подчинится обязательно.

В каком направлении будут использованы новые знания зависит от того, какая культура сложилась в обществе, кто у власти, какой психотип главенствует, кому подражают. Суть не в самих знаниях, а в их практическом применении. Когда власть в обществе принадлежит общественникам, которые извлекают выгоду по сути паразитируя на делах предметников, то любые открытия, любое новое знание в первую очередь идёт на цели развития инструментов насилия над людьми. Государство может стать внешне очень сильным, но это будет колосс на глиняных ногах, который держится лишь тем, что выпивает соки из собственного населения или грабит те народы, до которых способен дотянуться.

Люди изменяют свой психотип в зависимости от тех условий, в которых оказались. Если в сложившемся обществе выгоднее быть общественником, то человек будет пытаться самовоспитать себя как общественника, подчас ломая самого себя через колено. Всё реальное, всё необходимое для жизни сознаётся предметниками, и они в любом обществе составляют большинство. Однако во власти эти пропорции меняются на противоположные. Во власти общественников порой становится непомерно много. Государство от этого чахнет, гниет. Культура всего общества должна быть культурой предметников, культурой нацеленной на создание реальных ценностей, которые и составляют основу могущества и долговечности любого государства.

Когда правящие нами общественники перестают это понимать — крах неминуем. Когда обществу навязывается культура общественников, то люди в своей массе просто перестают работать и начинают искать выгоду где угодно, только не в своём продуктивном труде. Бесконечно это продолжаться не может. Эти негативные процессы надо останавливать, в первую очередь, через изменение культуры общества, создавая для этого необходимые условия — среду, в которой выгоднее производить, а не распределять.

В такой среде предметники устремятся в реальный сектор экономики, туда, где им «по жизни» комфортнее, туда, где они просто больше понимают. И всё встанет на свои места.

Эти выводы имеют научно-концептуальное подтверждение.

Концепция кумулятивно-факторных причин научно обоснованный способ понимания путей разрешения противоречия между сознательным и бессознательным.

Научные концепции и теории позволяют найти систему в море фактов.

Некоторые теории и концепции присутствуют имплицитно. Так, если летит камень, то ясно, что есть причина этого. Мы ищем кто его бросил… Наше сознание ищет конкретную причину, конкретный фактор… Если человек высказал нам что-то резкое, эмоциональное, то мы так же ищем причину — «какая-то муха укусила», «встал не с той ноги», «белены объелся» и т. д. По инерции мы пытаемся найти какую-то одну конкретную причину. А причин может быть много, они накопились. В какой-то момент «чаша терпения переполнилась», и накопленные причины проявили своё кумулятивное действие. Это и характер воспитания данного человека в прошлом, и его акцентуации, и тип личности, и толчок в спину, когда он ехал на работу и т. д. Наше сознание, наше поведение — отражение непрерывной цепи причин, чаще это бесконечно маленькие причины…

Кумулятивные причины — это микропричины, микрофакторы, которые дают эффект не каждый по отдельности, а в своей совокупности. Психика имеет свойство как бы суммировать, накапливать влияние различных как по времени, так и по своей модальности воздействий. Каждое из воздействий, взятое в отдельности, по своей малости не может выступить причиной психического явления. Её величины недостаёт для запуска того или иного психического акта, выхода эмоций человека, который вызывается лишь совокупным воздействием таких микропричин.

Такими микропричинами, детерминирующими поведение человека, может быть цвет стен, порядок рождения в семье, особенности воспитания, влияние в детские годы тех или иных людей, солнечная активность и т. п. Эти микропричины почти не поддаются экспериментальному изучению, их сложно измерить, «взвесить». В большинстве случаев они просто чувствуются, интуитивно воспринимаются. Действие этих причин предвосхищается людьми с развитой эмпатичной сферой, с развитой интуицией.

Поведение представителей рационально-достиженческих культур в большей степени детерминируется факторными причинами. Поведение же представителей эмпатично-общинных культур больше детерминируется их чувствами, бессознательным, в котором оседают кумулятивные причины. Исследовать, измерить эти причины крайне тяжело. Тем не менее учёные, то есть люди, привыкшие во всём искать систему, пытаются и эти детерминанты облечь в какую-то логику, выделить один или несколько понятных и поддающихся наблюдению факторов. Такому формально-логическому мышлению нас учат с первого класса, и мы стремимся использовать его при любом удобном случае.

Здесь сознание человека претерпевает существенные метаморфозы, выдавая своё понимание данных социальных явлений за те или иные причины. И это изначально свойственно любому человеку, а не только социологам и практикам. Л. Толстой отмечал: «Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений, но потребность отыскивать причины вложена в душу человека.» [11, стр.71].