Самый вкусный пирог в мире (СИ) - Петровичева Лариса

За стойкой с пирамидами полудрагоценных камней для лечебной магии что-то шевельнулось. Я посмотрела туда, но ничего не заметила – просто скользнул солнечный луч, заиграл в рыжей глубине сердоликов и таинственной зелени хризолитов. Тишина была такой, словно в магазине не было никого живого.

- Аврелий? – окликнула я. – Вы здесь?

Никто не откликнулся. Я прошла к его зеркалу, но никого не увидела. В отражении была библиотека, за окнами которой плескалось холодное северное море. Низко нависшее небо царапало оконные стекла сизыми животами туч.

- Аврелий?

Что с ним могло случиться? Перед тем, как идти показывать колобка жителям Итайна, я видела его: он парил в зеркальной глубине, читая какую-то книгу. Куда-то ушел? Я же не знала, как глубоко простирается его зеркальная тюрьма. Может, и волноваться не стоит?

На меня бросились, когда я отходила от зеркала. Краем глаза я заметила летящую ко мне тень, рванулась в сторону, как на тренировках, и в то же время что-то многосуставчатое и длинное ударило в пол там, где я была мгновение назад. Если бы я задержалась, то сейчас болталась бы, как бабочка на булавке.

Ну уж нет. Ни за что. Мама будет плакать, а я этого не хочу.

Не глядя, я бросила заклинание Вархуна, которое испепеляет все, на что наткнется, и услышала тоскливый стон. Лавку наполнил нервный цокот, и от заклинания прошла отдача, да такая, что меня сбило на пол. Прокатившись по старому ковру, я прижалась к стене и почувствовала, как руки наполняются теплом.

Надо было ударить. Возможно, Локусом, раз уж Вархун не справился. Над прилавком с торжественной величавостью воздвиглось существо, которое я назвала бы пауком – конечно, если бывают пауки размером с корову. Черные россыпи глаз смотрели во все стороны с леденящей яростью, жвалы в трех ртах нервно шевелились,  длинные тонкие ноги дрожали, поднимая тулово.

Вот ты какой, аскоруб из зазеркалья…

Я рассмеялась.

Это было хорошо. Это было правильно.

Меня учили сражаться с чудовищами и порождениями тьмы. В меня почти палками вбивали умение делать вот такое живое – неживым. Я наконец-то была на своем месте: от этого стало настолько легко, что я почувствовала, как волосы шевельнулись на голове.

Локус вырвался из моих ладоней невидимой волной такой силы, что аскоруба смяло и скомкало, словно бумажную фигурку. От вопля, который вырвался из его пастей, у меня заложило уши, и на мгновение мир сделался плотным и беззвучным. Приподнявшись, я смотрела, как аскоруб дергается, сминаясь и складываясь в комок не больше моего кулака, и в голове плавала одна мысль: тот, кто подставил меня, убив племянника ректора, отлично знал, как я работаю. Он видел мои боевые заклинания в деле.

Смятый паук упал на витрину и рассыпался горстью пепла. Я растянулась на полу – усталая, запыхавшаяся, в смятом платье – и снова рассмеялась.

Меня можно было лишить места на кафедре. Но никто и никогда не отнял бы у меня – меня. Я Глория. И всегда ей буду. И все мои силы – со мной.

Послышалось легкое похрустывание и мелодичный звон – устало повернув голову, я увидела край зеркальной рамы и стеклянный водопад: зеркало Авриля разбилось. Я не успела ни испугаться, ни даже испытать волнения. По полу плеснуло водой, ледяные соленые брызги упали мне на лицо, и я почувствовала, как дрогнул пол.

Что-то тяжелое упало за витриной. В кассе забренчало монетки, на полу сверкнуло золото, и я увидела старинную кожаную туфлю с золотой пряжкой.

- Аврелий! – воскликнула я, торопливо поднялась и бросилась на помощь.

Аврелий лежал на полу, и я удивленно заметила, что от него пахнет чем-то вроде апельсина. Глаза мага были закрыты, по лицу струилась кровь, но он был жив, и теперь он был во плоти. Его многолетнее заточение завершилось, а тюрьма разрушилась. Я похлопала его по бледным щекам, убедилась, что он жив – просто оглушен конфликтом заклинаний – и негромко сказала:

- Держитесь, Аврелий. Я вас вытащу.

Он пробормотал что-то невнятное, и я принялась растирать руки для работы с магией исцеления.

Не боевая, конечно – но у меня работа с ней никогда не вызывала затруднений.

6.3

Виктор

Мои помощники оказались трудолюбивы, энергичны, но на редкость бестолковы. К концу дня я с трудом давил в себе желание подойти и детально разглядеть, откуда у них растут руки. За ремонт они взялись с той энергией, которая появляется у провинциала, когда он хочет услужить столичному барину, однако толку в этом было ни на грош.

- Не ругайси, барин! – вот все, что они могли мне сказать, когда я замечал недостатки.

Заглянула еще баба невиданных размеров – с ней был такой же сынуля, похожий на гору теста.

- Вы же, барин, будете разносчика искать? – спросила баба, выталкивая сына вперед. – Ну так вот вам мой Мэтью, и искать никого не надо. И проворный, и упорный, и старательный! Наймите, не пожалеете.

Мэтью, кажется, больше заинтересовала муха, чем работа в кафе. Я подумал, что тогда разорюсь на расколотых тарелках и съеденных в одну харю запасах, сказал, что уже нанял нужных людей, и баба укатилась, волоча за собой отпрыска.

 Одним словом, я подходил к лавке Аврелия, бормоча проклятия провинциальным олухам, и надеялся, что у Глории все в порядке.

Дверь язвительно продемонстрировала мне табличку «Закрыто» - я дернул ручку и обнаружил, что закрыто не означает заперто. Войдя в тихий сумрак лавочки, я не увидел Глорию за прилавком, зато услышал далекие голоса и пошел на них. В помещении пахло какой-то горелой дрянью с примесью древнего апельсинового одеколона, каким душились столетние светские старики.

Чуть в стороне от прилавка обнаружилась неприметная дверца. Я потянул ее, открыл и увидел нечто, что могло служить комнатой отдыха для персонала. На диване сейчас лежал Аврелий с видом несчастного страдальца, старательно укутанный одеялом. Рядом с ним на маленьком столике я увидел чайник, чашку и серебряные пластинки артефактов. Глория сидела на краю дивана, обрабатывала ссадину на виске Аврелия, и я подумал, что если ничего не предприму, то скоро эти двое будут миловаться, как голуби.

А там дело дойдет и до развода. А я не хотел разводиться с Глорией, и пироги с их рецептами были тут не при чем.

Я мог быть нечестным с окружающими. Но я всегда был честным с собой. И сейчас, глядя с какой теплой заботой Глория дотрагивается ватным шариком до виска Аврелия, я признался, что женился на Глории потому, что все это время меня влекло к ней.

Я влюбился в свою жену, пока охотился за рецептом пирога. И успел сделать столько, что теперь мне придется потрудиться, чтобы она ответила мне взаимностью.

Все это промелькнуло у меня в голове за несколько мгновений. Глория обернулась, и в ее взгляде проплыли мартовские льдины, словно я был неприятной помехой и разрушил что-то очень важное. Мне сделалось не по себе. Я знал, что ни одна девушка не простит за несколько дней то, что на ней женились ради рецепта пирога, но…

- Что случилось? – спросил я. – Как вы здесь оказались?

- Конфликт магических сил, - охотно объяснил Аврелий. Я неприязненно подумал, что он причешется, переоденется и станет настоящим щеголем, который, не имея за собой неприятного багажа, обязательно понравится Глории. – Один из аскорубов прорвался из зеркала в ваш мир, а наша драгоценная Глория его уничтожила.

- Это разрушило зеркало и освободило Аврелия, - ответила Глория с тем теплом, с которым не говорила со мной со дня нашей свадьбы. – Вот, теперь он здесь.

- Поздравляю, - хмуро сказал я. – Что собираетесь делать?

Аврелий улыбнулся и посмотрел на Глорию с такой нежностью, что у меня невольно сжались кулаки. Конечно, если ты сотню лет просидел в зеркале в компании с пауками внутри и селюками снаружи, то, разумеется, по уши влюбишься в красавицу, которая тебя оттуда вытащила.

- Завтра займемся оформлением патентов Глории, - ответил Авриль. – Такая талантливая волшебница не должна прозябать в этой глуши…