Гусси. Защитница с огненной скрипкой - Джимми Каджолеас

вытатуировано сорок семь чёрных сердец – по числу отнятых ею жизней. Шустрила Фараон К. шелестел своей неизменной колодой карт. Он садился играть только поздней ночью и мог в два счёта обчистить ваши карманы. Я как-то видела это сама – в тот единственный раз, когда набралась отваги и заглянула к Старой Эсмерельде после восхода луны. Конечно, это случилось до того, как я стала настоящей Защитницей. Я тогда едва успела появиться в посёлке и ещё могла надеяться, что подобная шалость сойдёт мне с рук.

Мне всегда нравились эти одиночки со своими тайнами и загадками, укрытые в глубине своих кресел и открывавшие рот исключительно по надобности, какие бы шум и суета не затевались вокруг. Их мрачная молчаливость казалась мне чем-то особенным, ключом ко всему тому, чего я не знала и не могла узнать. Это облекало их фигуры необъяснимой силой, и можно было не сомневаться, что они соблюдали свои правила и ритуалы не менее скрупулёзно и торжественно, чем я. Сколько себя помню, я видела, как они приходят и выходят из гостиной Старой Эсмерельды, погружённые в размышления о том, о чём они размышляли.

Но самым главным здесь было фортепиано Старой Эсмерельды. Эта вещь напоминала мне морское чудовище из книги сказок, выброшенное на берег волнами и приползшее сюда, чтобы умереть. Оно было прекрасно, выполнено из красного дерева с накладками из слоновой кости, а от его чистого чарующего звука разрывалось сердце. Мне приходилось играть на кабинетном рояле в гостиной у дока Миртла, и по сравнению с инструментом Старой Эсмерельды он был не более чем писклявой посредственностью. Я обожала слушать, как глубокие мощные раскаты пронизывают сами стены старинной гостиной. Я несколько раз слышала, как играет Старая Эсмерельда, и восхищалась её мастерством, а когда она принималась петь, вас так брало за душу, что вы запоминали это чудо на всю оставшуюся жизнь, если не дольше. Однажды она позволила мне сопровождать её игру на скрипке, и мы засиделись до самой ночи. И это были самые лучшие часы в моей жизни – пока не узнал дедушка Вдова. Но я не могла отделаться от мечты сесть самой за этот дивный инструмент, чтобы облечь в звуки ту музыку, что зарождается у меня в голове, чтобы пальцы двигались в такт вдохновению и собственной воле, – о чём, конечно, не могло быть и речи для того, чья обязанность – исполнять Ритуалы. У меня вырвался очень глубокий вздох. Лучше мне вообще позабыть об этом фортепиано Старой Эсмерельды.

Сейчас в гостиной были и другие люди, но мне было не до них. Иногда гостиная Старой Эсмерельды напоминала мне храм с такими же священными церемониями и обрядами, которые мы с дедушкой Вдовой исполняем в конце каждой недели. Я знала, что здесь происходят сокровенные и важные вещи, даже если и понимала, что никогда не буду их частью. Места, подобные гостиной Старой Эсмерельды, не могут стать частью жизни Защитницы, и тут я ничего не могла изменить. Дедушка Вдова говорил:

– В жизни приходится делать то, что должен, а не то, что хочешь.

Однажды он застукал меня в сумерках возле дома, когда я возвращалась с музыкального вечера у Старой Эсмерельды, и я всерьёз испугалась, что он заживо спустит с меня шкуру, – и я его понимала. И всё равно я часто не могла справиться с грустью, заглядывая в освещённые окна и слушая несущиеся оттуда смех и музыку. Даже в самые тревожные ночи, когда Погибель особенно жестока и коварна. Каким-то чудом Старая Эсмерельда обладала собственным волшебным теплом, вот что я вам скажу. И такого тепла не было больше ни у кого в нашем посёлке.

Вообще-то Старая Эсмерельда не была никакой старухой. Говорят, что она стала звать себя Старой Эсмерельдой ещё с шести лет, хотя на самом деле её звали Береникой. Это была статная женщина с роскошной седой шевелюрой и золотыми коронками на передних зубах, а смеяться она умела так, что при желании могла разбить бокал одним звуком. Мне нравилась Старая Эсмерельда. Она всегда приветливо здоровалась со мною и не брезговала присоединиться к пению «Чуда Последних Огней», если вечер заставал её возле ворот. Она всегда повторяла, что я могу приходить играть на её фортепиано, когда только захочу, но я-то знала, как рассердится дедушка Вдова. И всё равно мне было приятно это слышать.

А ещё я знала, что могу на неё положиться. У нас вообще все доверяли Старой Эсмерельде. И я знала, что она в жизни не обмолвится о том, что я здесь была. Не то что большинство наших соседей. Да, таких, как она, днём с огнём не сыщешь – вы уж мне поверьте.

Я вышла на середину комнаты, чувствуя себя особенно неловко в неуклюжей мантии.

– Чем могу служить, юная Защитница? – поинтересовалась Старая Эсмерельда.

– Вы не видели здесь Всадницу? – спросила я.

– Там, в самом углу. – Старая Эсмерельда махнула рукой на дальний столик. – Странная она, как я погляжу. За всё время и двух слов не сказала.

«Именно то, что мне надо, – подумала я. – Наверное, это хороший знак, и я могу поручить ей своё дело».

– И в то же время чем-то она кажется мне знакомой, – продолжала Старя Эсмерельда. – Как будто я её уже встречала в давние времена, когда шаталась по свету. – Она пожала плечами. – А может, просто почудилось. С тех пор столько воды утекло. Держать собственное дело – задача не из лёгких, знаешь ли. Связывает тебя по рукам и ногам. Уже не бросишь всё, чтобы отправиться запросто куда пожелаешь.

– А то я не знаю, – ответила я, и Старая Эсмерельда улыбнулась.

– Выше нос, малышка Гусси! – подбодрила она меня. – Ещё успеешь повидать свет.

Честно говоря, я не знала, что на это ответить. Я просто кивнула и направилась в угол к Всаднице, где она сидела в одиночестве и не спеша отпивала из бокала. Она явно была сегодня свежей и чистой – ничего похожего на то пропылённое чучело, что едва доползло до ворот. Она выглядела очень привлекательно в своей джинсовой рубашке и брюках, со свободно распущенными по спине волосами. Вообще у неё был такой вид, будто она может встать и потребовать что угодно – и получить это, как будто весь мир был к её услугам и она может объявить своей любую его часть. Наверное, неплохо чувствовать себя такой уверенной.

– Привет! – поздоровалась я.

Всадница лишь молча посмотрела на меня.

– Я пришла предложить вам работу, – продолжила я.