Империя под ударом. Взорванный век - Игорь Шприц

— Нет! — без малейшей паузы выпалила Мария Игнациевна.

«Врет», — подумал Путиловский.

— Весьма странным является бессмысленный погром всей аптеки. Такое впечатление, что кто‑то мог мстить подобным образом. Кто?

— Я ничего не знаю.

«Опять врет», — подумал Путиловский.

— Хорошо. Вы помните ученика провизора Викентьева Алексея?

— Нет, — и Максимовская уверенно уставилась Путиловскому в глаза.

— Его уволили год назад за нерадивость и склочный характер.

— Припоминаю… такой смазливый юноша. Да. Помню. И что с ним?

— У него могли быть мотивы мщения?

— Пан шутит? Он слишком юн и легкомыслен для такого… Нет, уверяю вас, нет.

— Вы утверждаете, что плохо его помните. А вот провизор показал, что у вас были приятельские отношения.

— Провизор — сильно пьющий пан! — зло кинула Максимовская. — Он вам за угощение все что угодно вспомнит.

— Я его не угощал. Это невозможно. Он скончался наутро после налета.

Этого Максимовская не знала. И старый Певзнер ей не сказал. Пора, пора бежать отсюда. Один умер, второй обокрал — ненавижу эту Россию!

— Значит, Викентьева вы не подозреваете и с ним не встречались. Так и запишем. Я прошу вас, Мария Игнациевна, если вдруг увидите, встретите случайно, дайте знать. Не сочтите за труд.

— Конечно! Разумеется. А что он сделал?

— Ровным счетом ничего, — в свою очередь соврал Путиловский. — Вы свободны. Разрешите помочь вам.

И он галантно помог даме облачиться в шубу, что Максимовская оценила по достоинству:

— Благодарю вельможного пана.

Она торопливо вышла из здания департамента и крикнула извозчика. В муфте ждала своего часа тяжелая склянка с царской водкой. Она не должна опоздать.

Поручик Иван Карлович Берг был родом из Москвы. Его отец происходил из прибалтийских немцев, из старинного рода, натурализовавшегося в России лет двести тому назад. Мать была обычной московской мещанкой.

Маленький Ваня с самого детства, лет пяти от роду, выказывал живейший интерес ко всему, что горит и взрывается. В числе первых успешных опытов был чрезвычайно удачный поджог соседского сарая с сеном и дровами. Из этого поджога Ваня вывел две аксиомы: сено сгорает гораздо быстрее дров, а задница заживает гораздо быстрее спины.

Вслед за этим опытом последовали и другие: изготовление шутовской пиротехники силами учеников второго класса реального училища под предводительством Берга Ивана и подрыв оной пиротехникой моральных устоев реального училища; сооружение малокалиберной мортиры и стрельба солью по живым свиным мишеням; рытье тихой сапой окопа и подкладывание мины под укрепленный забор отставного унтер–офицера Зеленцова, а также подрыв мостика через тихую пескариную речку.

Венцом Ваниной химической деятельности явилась проверка изобретения динамита господином Альфредом Бернгардом Нобелем. В ходе эксперимента было получено вещество, отличавшееся от динамита одной лишь особенностью — взрываться от малейшего толчка. Что оно и сделало, сняв напрочь крышу с бани, в коей проводился эксперимент. Нобель был посрамлен.

Самое замечательное во всех этих историях было то, что Ваня выходил из них совершенно невредимым, даже почти не контуженным. Приняв сей знак за перст судьбы, папенька отдал Ивана в Московское артиллерийское училище, где Иван скоро стал авторитетом в лихих саперно–артиллерийских забавах и был выпущен подпоручиком артиллерии в первом десятке.

Это позволило Ивану Карловичу претендовать на поступление в Михайловскую артиллерийскую академию по кафедре минно–торпедного дела. Мины у Берга получались замечательные — умные, послушные и чрезвычайно разрушительные. С торпедами было похуже, потому что Берг плавать не умел и боялся, а без этого умения хорошую торпеду не выдумать.

Сейчас у него был перерыв в лекциях, и он бодро шел выполнять личное приказание начальника училища: в определенный час встретиться с определенным человеком и оказать ему определенное содействие во всем, о чем этот человек попросит. Здесь была тайна, а тайны Иван Карлович определенно любил.

Он шел по набережной Фонтанки, отдавая честь встречным офицерам и нижним чинам, весь такой ловкий, молодцеватый, с маленькими усиками и юной бородкой клинышком. Жизнь только начиналась, но уже была чертовски хороша и прелестна.

Наступивший век будет его веком, веком электричества, полетов на цеппелинах и аэростатах, веком бесконечно быстрой телефонной и телеграфной связи. И конечно же, веком пороха, динамита, пироксилина и иных взрывчатых веществ необыкновенной силы, о которых даже страшно мечтать! Одна только энергия эманации радия сулила миру невиданные перспективы. Жаль, что встречная черноглазая барышня об этом даже и не подозревает!

Со встречными барышнями у Ивана Карловича были сложные взаимоотношения. Вначале они с удовольствием принимали знаки внимания, исходящие от молодого стройного офицера с большим будущим: Академия Генерального штаба, командование полком, корпусом, армией, генеральское содержание и пенсия. Потом ими овладевало недоумение: о чем это он вещает? А Иван Карлович заливался соловьем, излагая краткий вводный курс производства взрывчатых веществ, плавно перетекая к тактике и стратегии артиллерийской дуэли между двумя воюющими армиями.

Редкая девушка доходила до середины этого курса. Практически все они прекращали обучение по собственной воле на двадцатой минуте лекции. И бедный Иван Карлович оставался в одиночестве решать основной вопрос своего бытия: почему профессора так его любят, а девушки — нет? Как развернуть ситуацию в обратную сторону? Уже наступает пора жениться, размножаться, а любимые профессора к этому делу непригодны. Парадокс.

Встретились они с Путиловским у самого департамента и сразу понравились друг другу. Путиловский девушкой не был, и посему лицо Ивана Карловича задышало энтузиазмом.

— Поручик артиллерии, слушатель Михайловской академии Иван Берг, — молодцевато козырнул Берг.

— А по батюшке?

— Иван Карлович!

— Очень приятно. — Путиловский приподнял шляпу. — Путиловский, Павел Нестерович. Начальство рекомендовало вас как одного из самых грамотных специалистов взрывного дела.

— Весьма польщен. Действительно, с детства имею страсть ко всему, что горит и взрывается.

— Прекрасная погода, не правда ли?

— Так точно, — Берг профессиональным взглядом окинул небеса. — Антициклон! Крупномасштабная область высокого атмосферного давления с циркуляцией воздуха по часовой стрелке в Северном полушарии и против часовой в Южном. Характерны слабые ветра и малооблачная погода.

— Отлично. Наконец‑то я сегодня слышу истину, — порадовался Путиловский. — Давайте прогуляемся. Иван Карлович, голубчик, расскажите мне все про динамит.

— Все? Это часа на полтора. — Берг взглянул на часы. — До трех тридцати пополудни.

— У нас достаточно времени.

Антициклон приятно холодил лоб, а малооблачная погода радовала душу Путиловского.

— Кхм… — откашлялся Берг, готовясь к лекции. — Итак. Динамит был изобретен шведским промышленником Альфредом Нобелем в одна тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году. Его химический состав: а) нитроглицерин…

Плотная черная вуалька почти полностью скрывала лицо Максимовской. Достав из муфты склянку с царской водкой, она осторожно перелила содержимое в обычный стеклянный стакан. Теперь стакан стоял на подоконнике и не вызывал ничьих подозрений: дама кого‑то ждет, в руке у нее стакан с водой. Привратнику она сказала, что ей назначено у фотографа. Фотограф отсутствовал, но должен был появиться с минуты на минуту.

Алешу она увидела из окна. Быстрой легкой походкой уверенного в себе человека он зашел в подъезд и вызвал лифт. Вот он уже открывает дверь на площадке полуэтажом ниже. И когда он поравнялся с Максимовской, мельком взглянув на корпулентную даму, она окликнула его осипшим от волнения голосом:

— Алекс! — и откинула вуаль.

Викентьев возвел очи горе:

— Ба! Прекрасная незнакомка!

— Алекс, я требую объяснений! — произнесла Максимовская, цепляясь за последнюю надежду понять случившееся.

— Фу, как пошло! Точно секретарь канцелярский. — Викентьев закурил папиросу, выигрывая время. — А где высокие слова любви? У любви, как у пташки, крылья…

— Замолчи. Я знаю все. Это ты ограбил аптеку.

— Ее ограбили? — радостно удивился Викентьев. — Надо же! Вот и подарок мне к Новому году. Божьи мельницы мелют медленно, но верно! Певзнеру мои причитания.

— А я, как дура, тебе все рассказывала…

— Тетенька, у вас нет доказательств. — Викентьев пустил струю дыма в лицо Максимовской. — Подите прочь. Я полюбил другую.

— Подлец!

— Она моложе.