Мой прекрасный князь - Анна Евгеньевна Антонова

по шкафам и темным углам, маскируют блестящей мишурой и потоком красивых слов.

Но уничтожить их нельзя, и потом, когда все всплывает, каждый платит свою цену. Кто-то теряет любовь, кто-то лишается семьи – немногие, даже близкие и родные люди, в состоянии выдержать такое напряжение. Самый частый случай! Другие прощаются со здоровьем, и физическим, и психическим. Это посложнее и скрыть, и исправить. А некоторым приходится расстаться с жизнью…

Вот и ему придется заплатить. Известно же – кому многое дано, с того многое спрашивается. Ему дано слишком много, чтобы он легко отделался…

Глава 12

Полифоническое звучание

Яр стоял перед зеркалом и вглядывался в свое отражение. Вроде бы ничего не изменилось, но он почему-то перестал себя узнавать. Грим профессионального визажиста и прическа, сделанная стилистом, творят чудеса – ничего общего с тем, что он сам лепил на физиономии и изображал на волосах. Никакого сравнения.

Ему сказали: лицо должно быть хорошо видно отовсюду, это главная задача. Вблизи не оценишь, но он все равно пытался, словно надеясь разглядеть в зеркале что-то новое. Спасибо, пока без укольчиков обошлось, только эпиляцию пришлось выдержать…

Он вспомнил и вздрогнул. Будем надеяться, эффекта хватит надолго, в ближайшее время не хотелось бы повторять это сомнительное развлечение.

Он услышал, как открывается дверь, и обернулся – в гримерку вошел Игорь.

– А постучать? – возмутился Яр.

– Чего я там не видел, – отмахнулся друг, подал ему бутылку воды и огляделся. – Понтово тут. Не то что в том клубешнике. Зеркало нормальное и все эти штуки, – он кивнул на гримерный столик.

Яр пожал плечами. Он предпочел бы вернуться в ту тесную каморку.

– Ты чего, бро? – Игорь, как всегда, чутко считал его настроение. – Все же получилось! Как мы мечтали. Не рад, что ли?

– Не знаю, – честно ответил он. – Пока не понял.

Тот закатил глаза:

– Не понял он! И не нужно понимать, просто признай, что все зашибись. Там полный зал народу, все билеты проданы, они пришли ради тебя…

– Да им плевать, – перебил Яр. – Меня никто не знает, это пиар и реклама.

– Ну и что? У всех реклама. Надо же с чего-то начинать.

– Выгляжу как лох.

– Выглядишь имбово! – Друг с завистью оглядел его наряд и протянул: – Тоже такие штаны хочу.

– Чтобы альтернативно ориентированные прохода не давали, сразу принимали за своего?

– Никакие они не гейские. Кожа – это классика.

– А это, блин, что? – он одернул полупрозрачную тунику с такими большими прорезями, что она непонятно на чем держалась, но дизайнеры свое дело тоже знали хорошо.

– Секси, – ухмыльнулся Игорь и предусмотрительно отскочил в сторону. – Зря, что ли, пресс качал? Сколько кубиков? Да убери ты руки, макияж поплывет…

– Какой же ты урод!

– Зато ты красавчик… Яр, ну правда, не парься, – примирительно проговорил друг. – Рокеры так и выступают.

– Так то рокеры! А у меня что?

– Настоящая группа! Все как положено – гитаристы, клавишник, ударник, живой звук…

– Будто я сам фанерный! – возмутился он.

– Да про тебя и речи нет. Короче, бро! Хорош загоняться, достал уже. Ты хоть поел? Или как обычно?

Яр отрицательно мотнул головой:

– Ты же знаешь, я до выступления не могу.

– Да уж, – хмыкнул тот. – Зато после… Тогда энергетика бы глотнул.

Он отмахнулся:

– Бесполезно. На меня все равно не действует.

– Ну да, – глубокомысленно заметил Игорь. – Тебя по жизни прет.

Ожило переговорное устройство:

– Ярослав, три минуты до выхода.

Он беспомощно взглянул на друга.

– Да не ссы, прорвемся, – привычно подбодрил тот. – Пошли, что ли, провожу.

– А ты где будешь? – спросил Яр, когда они шагали по коридору.

– Из зала посмотрю, – махнул рукой Игорь. – Мне там козырное местечко оставили.

Он бы предпочел, чтобы друг подождал за кулисами, но предлагать, конечно, не стал. Из зала так из зала. Будет одно знакомое лицо. Хотя нет, не одно. Но лучше об этом не думать…

Первое, что она увидела, – огромные буквы «Царевич». Из-за них даже не сразу заметила лицо сына, красовавшееся на афише, чужое и незнакомое. Всегда думала, что «ноги подкосились» – образное выражение, но сейчас испытала именно это и едва не свалилась прямо в сугроб. Хорошо, что на улице было холодно, и сыплющийся в лицо снег быстро привел ее в чувство.

Дрожащими руками Василиса вытянула из кармана телефон и в очередной раз набрала номер сына, но тот ожидаемо не ответил. Она подумала немного, пролистала контакты и послала вызов Елисею, но тот тоже предсказуемо не отозвался. Она бессильно выдохнула. Ну, Царевичи, держитесь! Когда я до вас доберусь, мало не покажется обоим…

Елисей уговаривал себя, что не прячется от бывшей. Просто выбрал другую часть зала – подальше от того места, на которое Ярик отправил Василисе пригласительный. По его совету сын предусмотрительно послал билет через мессенджер, иначе она вытрепала бы парню все нервы, а ему перед первым серьезным выступлением это совсем ни к чему. Еще бы дома заперла и никуда не отпустила – с нее станется. Не драться же с матерью…

Зал пока выбрали не очень большой, на тысячу мест. Елисей опасался – и его не соберут. Однако Плетнева заверила: они знают, что делают. И действительно, пара-тройка записей, выложенных в соцсетях – тех самых, еще из захудалого клуба, – сыграли свою роль. Стоило обеспечить несколько десятков тысяч просмотров, и о Царевиче заговорили. Пока в узких кругах, но это оказалось на руку – Василиса ни о чем не узнала раньше времени.

Почему-то Елисей был уверен, что она не посещает паблики начинающих музыкантов. А мониторить по фамилии даже не догадалась. Он непроизвольно хмыкнул: кого еще в поисковике забанили! Настолько была уверена, что сын ее послушает? Вот это самомнение. Кто бы знал, что из нее выйдет чокнутая мамашка…

Впрочем, это вполне предсказуемо. Василисе лишь бы на чем-нибудь зациклиться! Иногда это идет на пользу – как тогда, например: не отступилась, пока своего не добилась и из психушки его не вытащила. Спасибо, конечно. Но сейчас ее замороченность на сыне перешла все разумные границы. Чего она хочет: чтобы он вечно сидел рядом и слушал ее мудрые советы?

А ведь молчаливо осуждала его собственную мать, которая пыталась вести себя подобным образом, да он не позволил. Между родителями и Василисой что-то произошло, пока он был в армии, но Елисей так и не разобрался, что именно. Сами они не рассказывали, а у нее спросить тоже повода не возникло, да и не было сильного желания выяснять и без того непростые отношения. Просто