Минимальные потери - Алексей Евтушенко

Мария совершенно машинально отшвыривает пистолет ногой.

Пистолет, вертясь, скользит по гладкому полу к столику, за которым как раз сидит и соображает, что ему в данной ситуации делать, лейтенант Иван Малкович.

Глядь – «беретта».

Сама в руки летит, как не поймать!

Он ловит и тут же начинает действовать, поскольку один из бандитов, увидев, какая участь постигла его товарища, подскакивает к Марии и с размаха наносит ей удар кулаком в лицо, от которого девушка с разбитым в кровь носом валится с ног.

И тогда Малкович, недолго думая, снимает «беретту» с предохранителя и нажимает на спусковой крючок…

В итоге.

Один бандит – тот самый, который ударил Марию и в кого стрелял Иван, убит наповал (пуля навылет прошила сердце). Еще двое легко ранены. Но уже не лейтенантом Военно-Воздушных сил, а полицейским спецназом, который ворвался в кафе сразу же, как только началась перестрелка. Легко ранен в плечо и сам лейтенант, а также один мужчина – посетитель кафе. И тяжело – официантка, которая сдуру попыталась выскочить за дверь, когда по помещению туда-сюда носились шальные пистолетные пули. Разбитый нос Марии и синяк в полщеки ранением не посчитали.

Все бы, наверное, обошлось, но убитый молодой бандит оказался племянничком высокопоставленного чиновника из Союза европейских государств, да еще к тому же не совершавшим до сего дня серьезных правонарушений. В банду он попал якобы случайно, даже чуть ли не насильно и вот-вот собирался добровольно явиться с повинной и сдать подельников с потрохами.

Так во всяком случае утверждал высокопоставленный дядя, а также папа и мама убитого, которые тоже считались не последними людьми в традиционном европейском обществе, дружили с разными там президентами и председателями правлений банков и крупных компаний, да и кошелек у них был не самый тощий во Франции.

И завертелось…

Ивану Малковичу вовсю принялись шить дело о превышении пределов самообороны. И сидеть бы молодому лейтенанту в тюрьме, лишившись звания и всех надежд на дальнейшую карьеру, но тут в ситуацию вмешался Питер Уварофф.

– Превышение пределов самообороны? – осведомился он в полицейском участке. – Да за такое превышение орден на грудь надо вешать! Одним подонком на свете меньше. Жаль, конечно, его маму, папу и дядю, но они сами виноваты. Надо было раньше меры принимать к своему отпрыску. Мой пилот, по сути, вашу работу сделал, ребята.

В полиции с мнением бригадного генерала неофициально согласились, после чего выпустили Малковича под залог и подписку о невыезде из департамента Шер.

Описывать всю историю подробно слишком долго. Скажем только, что в последовавшей судебной тяжбе генерал-отец победил чиновника-дядю, а также богатеньких родителей (чудеса случаются), и лейтенант был полностью оправдан.

Мария честно отблагодарила своего героического защитника извечным женским способом и даже одно время подумывала выскочить за него замуж. Но тут проснулась марсельская мафия, посчитавшая, что лейтенант Иван Малкович, вмешавшись в конфликт молодых южных бандитов и полиции города Бурж, задел ее, мафии, честь. И это было уже гораздо хуже, чем недовольство какого-то там европейского чиновника. Пусть и высокопоставленного.

Пришлось увольняться из Вооруженных Сил (не без помощи все того же Увароффа) и срочно переквалифицироваться в пилоты космические. Благо здоровье и умение быстро учиться позволили это сделать. После чего новоявленный космопилот сразу же ушел в длительный рейс на грузопассажирском корабле к спутникам Юпитера. А к тому времени, когда вернулся, у марсельской мафии обновилось руководство и появилось слишком много новых серьезных проблем, чтобы помнить о каком-то там бывшем лейтенанте.

Так военный летчик и начал свою новую карьеру, которая в результате привела его в капитанское кресло боевой рубки файтеронесущего патрульного космокрейсера «Неустрашимый».

И вот теперь капитан-командор Иван Малкович сидел в своей каюте за столом вместе с бывшим бригадным генералом, а ныне Генеральным инспектором СКН Питером Увароффым и собственноручно разливал по стаканам хороший французский коньяк.

Крепкое спиртное было запрещено на борту «Неустрашимого» категорически (пятьдесят грамм сухого красного вина, положенного каждому члену экипажа ежедневно, не в счет), и поэтому запасы крепкого спиртного на борту крейсера не поддавались никакому учету.

– Ну, – сказал по-французски Генеральный инспектор, беря стакан, – здравствуй, Иван!

– Здравствуйте, Питер!

Они чокнулись и выпили.

Малкович немедленно разлил по второй.

– Как дела у Марии? – искренне поинтересовался он.

– Бабушкой недавно стала. Мальчик родился, внук. Представляешь?

– Смутно, – покачал головой капитан-командор. – Это что ж, получается, вы теперь прадедушка?

– Поверить не могу, – сказал Питер. – А твои как?

– Мне еще рано в дедушки. Сыну только шестнадцать недавно стукнуло. Дочери семь. Все нормально, спасибо.

– Ну, давай. За детей, внуков и правнуков.

– За них. Пусть не хворают.

Чокнулись, выпили, закусили сыром.

– Теперь рассказывайте, – попросил Малкович. – Или сначала по третьей?

– Чуть позже, – определился Уварофф. – Мне все-таки не сорок лет.

– А на вид не скажешь, – ухмыльнулся капитан-командор.

– Давай, давай, лижи задницу Генеральному инспектору. Глядишь, и поможет.

– От чего? Если от списания всех нас на Землю, то я готов лизать вам вашу семидесятипятилетнюю задницу с утра до вечера на протяжении всего похода.

– Увы, – вздохнул бывший бригадный генерал, взял бутылку и сам разлил по третьей. – Без толку, Иван. Как бы грустно это ни звучало.

– Так что, значит, решение принято окончательно?

– Боюсь, что да.

– Зачем тогда весь этот цирк с дальним походом? Объявили бы о роспуске и все дела. Рубить по-живому так одним ударом. И денег бы сэкономили целую кучу, – Малкович схватил стакан, не чокаясь, осушил его одним глотком и тут же налил себе снова. – Извините.

– За что? – удивился Уварофф. – Я бы на твоем месте после такого известия целый стакан заглотил, не меньше. А то и два. Что же касается дальнего похода и присутствия на борту меня в качестве Генерального инспектора, то это, считай, моя заслуга. Я на этом настоял в Совете.

– Зачем? – коротко осведомился Малкович.

– А ты подумай.

Капитан-командор задумался.

– За время похода может что-нибудь случиться, из-за чего решение пересмотрят? – предположил он через пять секунд. – А вы сумеете подать это под нужным нам соусом.

– Молодец, – похвалил Питер. – Зря ты все-таки не стал моим зятем. Дура Машка.

– Нет, – покачал головой Иван. – Все правильно, что мы не поженились. Она интеллектуалка, для нее свобода, внутренняя и внешняя, превыше всего. Ну какая из нее жена астронавта?

– Ничего, привыкла бы, никуда не делась, – буркнул Уварофф, но в голосе его не чувствовалось железной уверенности. – Так, что ли, лучше? Внуки уже, а мужа нет. Только и знает, что любовников менять. Я давно со счета сбился.

– Свободная женщина, – усмехнулся Малкович. – Ерунда, Питер, не расстраивайтесь. Это в вас консерватизм наш военный говорит. Ну зачем вам нужно, чтобы она замужем была? Чтобы все, как у всех? Да пошли они эти все куда подальше! Давайте лучше еще выпьем, и вы мне расскажете, что такое, по-вашему, может случиться, чтобы нас не расформировали.

Они выпили.

– Ну… и? – первым, как самый молодой, не выдержал капитан-командор.

– Хорошая у тебя каюта, – заметил Питер, оглядываясь по сторонам.

– У вас тоже неплохая. Не уходите от ответа, господин Генеральный инспектор.

– Да не ухожу я, Иван, – вздохнул Уварофф. – Просто не знаю, что сказать. Точнее, знаю, но боюсь, ты сочтешь меня полным психом.

– А, – проронил Малкович, – понял.

– Что ты понял?

– Все та же гипотетическая инопланетная угроза, в качестве защиты от которой и создавался «Неустрашимый». Только в случае перехода ее из гипотетической в реальную у нас появится шанс остаться в строю. Так? Потому что надежды на то, что наша марсианская колония начнет войну за независимость, и вовсе из разряда параноидального бреда. Незачем ей бунтовать, не доросла еще до самостоятельности.

– Насчет Марса полностью с тобой согласен. А что скажешь по поводу инопланетной угрозы?

– Да все то же, что всегда. Пока ее нет, верно. Но никто не может дать гарантии, что она не появится завтра. Или послезавтра. Но Совет подобная неопределенность уже не устраивает, верно?

– Не устраивает, – подтвердил Питер. – Положение нестабильное, казна пустая, на пороге целая толпа призраков.

– Каких еще призраков? – не понял Иван.

– Кризисов, – пояснил Генеральный инспектор. – Призраки кризисов уже шастают по миру, не скрываясь. Самые различные, на любой вкус. Начиная от идеологических и заканчивая серьезнейшими экономическими. А призрак кризиса зачастую не менее, а даже более опасен, нежели сам кризис. Синдром ожидания краха. Слышал о таком?