Закатный ураган - Владислав Русанов

Терциел умолк, поклонился королю, прижав ладонь к сердцу. Выжидающе уставился на монарха.

Экхард не спешил с ответом. Он волновался. Отчаянно потел и двигал корону то на левое, то на правое ухо.

Наконец король открыл рот. Откашлялся, прочищая пересохшее горло.

– Благодарю, твое святейшество, благодарю, капитан Брицелл. Вы мне все разъяснили. Разложили резоны, как лавочник товар по полочкам. Дружба и мир между королевствами, добрососедские отношения и братание с бароном Берсаном, который спит и видит Трегетренскую железную корону на бритой башке. А принца Кейлина следует заманить в замок и выдать сестренке. С головой или без головы. А лучше одну голову, отдельно от тела, чтоб легче привезти. Да только Пастырь Оленей учил некогда святого отшельника Станека – относись к людям так, как хочешь, чтоб они к тебе относились. А я не хочу, чтоб мою голову когда-нибудь выдали, да тому же… А, ладно, не важно кому. Просто не хочу и все. Потому я отпущу веселина, принесшего письмо, и на словах передам ему: пускай Кейлин приходит ко мне в замок, как гость, как брат, как равный к равному. И плевать, что на моей голове корона, а на его еще нет. Вам понятно, мудрые мои советники?

«Э-э-э, как запел, короленок, – Брицелл почувствовал, как сквозь глухую ненависть, заполнившую до отказа его грудь, начинает прорываться слабенький росток уважения. – Это его Бейона так натаскивает или сам? Да нет, скорее всего, сам. Весь в папашку. Такому только волю дай. Всех в бараний рог скрутит».

– Да, ваше величество, – склонил голову Терциел. – Вы достаточно ясно изложили свое мнение. Нам понятно. Не так ли, капитан Брицелл Постум?

Гвардеец кивнул.

– И мне понятно, ваше величество, – продолжал чародей. – И хоть я и не являюсь вашим подданным, ничего мне не остается, как согласиться, ибо нет ничего хуже гостя, пытающегося поучать хозяина дома, а тем паче навязывать ему свое мнение.

– Раз так – очень хорошо, – Экхард сложил пергамент в несколько раз, сунул его за соболий обшлаг светло-зеленого кафтана. – Я больше не задерживаю вас. Благодарю еще раз, твое святейшество, за мудрые советы, а тебя, капитан Брицелл, за верную службу.

Король поднялся.

Жрец и егерь встали из-за стола одновременно с ним. Поклонились.

В дверях Брицелл почтительно пропустил чародея вперед. Терциел сутулился, словно напоказ, и шаркал ногами.

«Стариком прикидывается, а ведь наверняка еще шести десятков не стукнуло…»

– Нелегкое дело, спасать заблудшие души варваров, а, сын мой? – жрец вдруг хитро прищурился, оборачиваясь через плечо.

Капитан сделал круглые глаза и кивнул на вытянувшихся по обе стороны двери егерей. Несмотря на преданность своему командиру, донести мог каждый. Причем с такой же легкостью, как иной человек сморкается в два пальца. Для кого-то смещение Брицелла с должности означало потерю влиятельной поддержки, а для кого-то грядущее продвижение по службе. Сотник мог стать капитаном, полусотенник – сотником, десятник полусотенником… Наемники, что с них возьмешь?

– Не беспокойся, сын мой, – чародей слегка приоткрыл сложенные лодочкой перед грудью ладони – в них удобно умостилась вырезанная из оникса змейка. – Нас никто не слышит.

– Ну, ежели так, – Брицелл вздохнул. – Молодой бычок начинает матереть. Еще немного, и не всякий вставит кольцо ему в нос.

– Вот и я о том, сын мой. Промедление, как говорил один из отцов-Примулов в пору моего ученичества, смерти подобно.

– Что-то я не понимаю, твое святейшество…

– Не пытайся изображать из себя дурня, сын мой. Конечно, ты все понимаешь. Надежны ли твои гвардейцы?

Брицелл хмыкнул. Действительно, чего уж водить по кругу ученую козу на веревочке? Все и так яснее некуда.

– За каждого не поручусь, но четыре сотни отлично выученных воинов пойдут за мной и в огонь, и в воду.

– Хорошо, сын мой. Помнится, ты сетовал на суд, лишивший достойного сына Империи прав нобилитета? – Терциел замолк, но, не дождавшись ответа, продолжил: – Сегодня ты можешь вернуть все титулы и привилегии, потерянные вследствие неосторожности.

– Я все понял, твое святейшество. Нужно немного времени. Перебросить усиленные патрули из казарм в замок. Да так, чтобы бычок не заподозрил ничего.

– Тут я, к стыду своему должен признаться, полный профан. Всецело на тебя полагаюсь. На тебя и на твой военный опыт, конечно же.

– Что ж. Во имя Сущего Вовне, я готов послужить Храму. Только…

– Что гнетет тебя, сын мой?

– Пригорянская ведьма.

– И?

– Прямых свидетельств против нее нет, но…

– Смелее, сын мой.

– По всей видимости, она не чужда волшебства.

– Конечно, я давно догадываюсь. Понимаешь, сын мой, те особые эманации…

– Прошу простить меня, твое святейшество, но об эманациях поговорим позже?

– Да, конечно, сын мой.

– Я предчувствую трудности с Бейоной. Экхарда я успокою без труда. И рыпнуться не успеет. А вот она… Не мог бы ты…

– К сожалению, сын мой. Обеты, запреты и ограничения, наложенные на меня Священным Синклитом, не дают мне права напрямую вмешиваться в дела Ард’э’Клуэнского королевства. Ты понимаешь меня, сын мой?

– Понимаю, – Брицелл скривился, словно от зубной боли. – Что ж тут непонятного? Придется действовать грубой сталью.

– Вот и чудесно, сын мой. Действуй. И получишь все, о чем только может мечтать изгнанник, лишенный прав нобилитета.

«Угу, – мрачно подумал Брицелл. – А ты загребешь жар чужими руками. А именно, моими. Но предложенная ставка стоит того, чтобы бросить кости».

– Я иду, твое святейшество. Немедленно иду в казармы.

Терциел устало улыбнулся и благословил капитана конных егерей ладонями, сложенными знаком «чаши». Повернулся и зашаркал сандалиями по коридору, ведущему к лестнице.

Ард’э’Клуэн, Фан-Белл, подземелья замка, златолист, день двадцать первый, середина дня.

Говорят – лично мне на своем опыте испытать пока что не доводилось, но бывалые люди рассказывали, – что тюремщики, перед тем как допросить обвиняемого в преступлении, стараются сломить его дух. Напугать видом пыточного инструмента или казни менее удачливых сокамерников, изнурить голодом и жаждой, вывести из душевного равновесия томительной неизвестностью, когда человек начинает ждать прихода сурового дознавателя, словно спасения, ниспосланного Сущим Вовне.

Результат воздействия зависит от многих случайностей и совпадений. Одному человеку день посидеть голодным – мука мученическая, а другому и седмица поста нипочем. Зато он способен сойти с ума от одиночества, давящей темноты и тишины, нарушаемой лишь редким звоном падающих с сырого потолка капель.

Что касается меня, то я еще не разобрался, начинают ли сдавать мои твердость и решимость или нет. Пока не мог. Видно, много невзгод хлебнул на жизненном пути и ко многому сумел приноровиться, сам того не замечая.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});