Я - Эль Диего - Диего Марадона

— Хорошо, все может быть, — говорил он мне, и с каждым разом я напирал на него все сильнее.

— Ну, давай, старик, скажи мне! — прокричал я ему.

— У тебя гепатит, Диего, — ответил он мне. И этим он меня убил.

Ладно, травма — была и прошла, к этому мы, футболисты, привычны. Но гепатит! Я закрылся в своем доме в Педральбес. И я закрылся всерьез, а? Я не хотел смотреть футбол даже по телевизору, в моем доме он был под запретом. К счастью, на праздники приехала Тота. И когда настал момент поднять бокалы, Нуньес доставил мне единственную радость за все время пребывания в «Барселоне»: он отправил в отставку Латтека и взял на его место Менотти.

Когда я приехал в «Барселону» в октябре 1982 года, главным тренером команды был немец Удо Латтек. Потом, когда с ним расстались, и Нуньес назвал мне имя Менотти, я ответил ему — да, все говорит в его пользу. Но я хочу, чтобы вы поняли: это он спросил меня, а не я ему намекнул. С ним мы выиграли Кубок Испании и Кубок Лиги. Эта «Барселона» была лучшей за все время моего пребывания в клубе, не сравнить с той, куда я сперва попал.

Разногласия начинались с методов тренировочной работы. Латтек заставлял нас работать с медицинскими мячами по восемь килограммов веса, от ворот и до ворот. Однажды я не выдержал и запустил таким мячом в самого Латтека и сказал ему:

— Послушайте, мистер, почему вы никогда не поинтересуетесь, как чувствует себя человек на следующий день после ваших занятий?

Я не изображал из себя обиженного ребенка, этого я не делал в своей жизни… В «Архентинос», в «Боке» я спал до тех пор, пока до матча, до тренерской установки не оставалось два часа; мы ели и отправлялись на стадион. В «Барселоне», при Латтеке, перед одним из первых матчей чемпионата в дверь моей комнаты постучались.

— Да? — ответил я, полусонный, один, потому что у Шустера и меня были отдельные комнаты. — Да? — Что, уже пора? — подумал я и посмотрел на часы; часы показывали 8.30. — Что случилось?! — я уже почти кричал.

— Мистер говорит, что пора подниматься на прогулку, — ответили мне.

— Передайте ему, что я не имею привычки гулять по утрам.

Тут же приходит уже сам Латтек.

— Здесь делают то, что я скажу.

— А я хочу спать… В конце-то концов, это я бегаю и играю в футбол, и я не привык разгуливать в это время дня. Если Вам это нравится, хорошо, если нет — что ж…

— Будут санкции.

— Нет, не будет никаких санкций, — это вмешался Мигели, не оставив мне времени на ответ.

— Меня тоже это уже утомило — прогулки в 8.30 утра, — подключился Шустер.

Немец не знал, что делать. Конечно, для него это было легко — встать ранехонько, выпить два бокала пива и на прогулку! Я положил конец этой традиции, как положил и другой, с медицинскими мячами. Перед матчами, имевшими решающее значение, например против мадридского «Реала», он давал нам мячи уже не по восемь, а по двадцать килограмм… Можно было подумать, что чем труднее предстоящий матч, тем с большим весом нам следует тренироваться. Одно слово — немец. Немец, который заявлял, что совершил революцию в футболе! Я относился к нему с уважением, сколько мог, но потом уже не стал себя сдерживать.

С Эль Флако все было по-другому. Его любили все, с кем он работал — главным образом за то, как он относился к своим подопечным. Это было для них непривычно. Сегодня, если мы встречаемся с кем-нибудь из той команды, то первым делом они спрашивают про Флако… Это была другая «Барселона», выдающаяся «Барселона»!

Я помню один суперматч из того времени — 2:2 с «Реалом» на «Сантьяго Бернабеу». Я забил гол-красавец: мы начали контратаку с середины поля, я пробежал с мячом, обыграл вратаря, который вышел мне навстречу, и остался один перед воротами. Я знал, что сзади на меня набегает Хуан Хосе, мощный защитник с бородой и очень длинными светлыми волосами. Я немного подождал, пока он подбежит совсем близко, и убрал мяч под себя; когда он пролетел мимо, я тихонько катнул мяч в сетку…

С Менотти мы завершили чемпионат на четвертом месте, я смог принять участие в семи заключительных матчах. Я вернулся на поле 12 марта 1983 года во встрече против «Бетиса», в тот самый день, когда Менотти дебютировал в качестве главного тренера. Мы сыграли вничью 1:1, и я ушел с поля на взводе: я задыхался, я не смог реализовать один момент для взятия ворот, и люди были раздражены нашей игрой. В предпоследнем туре я забил три гола «Лас Пальмас», но даже это меня не успокоило. И помимо всего прочего, мое противостояние с Нуньесом достигло наивысшей точки: предстоял финал Кубка Испании, я очень его выиграть, но, как всегда, Нуньес был в своем репертуаре. Он заставил прийти на тренировку Жорди Пуйоля, который был президентом Каталонии, для того, чтобы тот мне сказал, четко и ясно: «Вся Каталония будет с нетерпением ждать этого матча, нужно его выиграть…». Сукин сын! Нуньес знал о том, что я и Бернд Шустер были приглашены на прощальный матч Пауля Брайтнера за несколько дней до финала Кубка Испании, и Нуньес даже слышать не хотел о том, чтобы нас отпустить. Он пытался давить на нас даже с помощью городских политиков… «Если «Реал» не отпускает Сантильяну, тогда мы также вас не отпустим!» — бился он в истерике.

Полная катастрофа случилась, когда мне не отдали паспорт. Я очень гордился тем, что немец Пауль Брайтнер, великий Пауль Брайтнер пригласил меня — меня! — на свой прощальный матч. И я очень хотел на него поехать. Сейчас там!.. За нами прислали частный самолет, за мной и Шустером. Я позвонил ему и сказал, что собираюсь ехать. И тут Шустер спрашивает меня со своей немецкой интонацией:

— У тебя есть паспоррр-рт?

— Да, конечно. Я пошлю Хорхе (Цитершпиллера) его искать.

И тут я вижу, как толстяк меняется в лице. Этото болван отдал его в клуб, на тот случай, если мы будем часто летать на матчи еврокубков и так далее… Я хотел его убить! У меня было подозрение, что Нуньес сделает все для того, чтобы осложнить мне жизнь… Был понедельник: я заставил Хорхе позвонить в клуб, чтобы мне прислали паспорт, но они этого не сделали. На другой день снова — и снова ничего. Тогда я пришел сам и попросил пустить меня к Нуньесу. Сперва мне ответили, что его нет на месте. Но я видел его машину с шофером. «Сейчас он не может вас принять», — они тут же поменяли тактику. Пришел другой начальник, которого я очень любил, Николас Касаус, родом из Мендосы; он почти плакал: «Нет, Дьегито, мы не можем тебе его дать, президент не хочет»… Мы были в Зале Трофеев «Барселоны» на «Камп Ноу». Тогда я ему сказал: «Так что же, президент не хочет меня видеть? Я буду ждать еще пять минут… Если мне не дадут паспорт, все эти трофеи, что есть здесь, восхитетельные трофеи, из стекла… я буду бить их один за другим». Касаус взмолился: «Нет, Диего, ты не можешь»… И Шустер вновь присоединился ко мне: «Предупреди меня, когда начинать»… Я схватил с полки Кубок Тересы Эрреры, очень красивый трофей, и в последний раз спросил Касауса: