Слепой дождь - Ульмас Умарбеков

На второй день, возвратившись с работы, Рахим застал жену уныло сидящую перед трюмо. На ней была та самая черная юбка.

— Что случилось? — спросил Рахим.

Мунис не ответила.

— Ты здорова? — встревожился он.

И Мунис заговорила:

— Вы только о здоровье печетесь, на все остальное вам наплевать!

— Здоровье — наиглавнейшее в жизни, — попытался он отшутиться.

— Ваша сестра испортила мне юбку. Чтоб ей пусто было! Я еще не видела своих туфель. Бог весть, в каком они виде!

— И из-за этого ты расстроилась? — засмеялся Рахим, хотя грубый выпад в адрес сестры его задел.

— А как же не расстраиваться? — вспылила Мунисхон. — За целый год едва-едва одно платье могу купить. Ваш заработок целиком уплывает к вашим родителям. Вчера пришла мать и снова одолжила денег! — кричала она.

— Всего десятку взяла, не хватило денег на базар. Не ехать же из-за десятки домой. А когда мы еще им давали деньги?

— Бросьте, думаете, я слепая, ничего не понимаю? Всегда втайне от меня вы отдаете им деньги!

— Ты же знаешь, сколько я получаю! — стал раздражаться и Рахим. — Все до копейки отдаю тебе. Зачем же лгать!

— Вот как! Я, значит, лгунья. А ваша сестра, которая взяла мои любимые туфли на один день и не несет, она говорит одну правду! А мать — та прямо настоящая святоша! Только я одна плохая. Лучше бы мне умереть, чем стать вашей женой!

В такие минуты Мунисхон уже нельзя было ни остановить, ни успокоить. Правду она путала с неправдой, добрые слова с обидными. Рахим пытался защитить сестру и мать. Она, стараясь его перекричать, стала ругать их, как только умела. Затем наступила развязка, ибо у всякой ссоры бывает конец. Мунисхон побросала в чемодан вещи и отправилась в Коканд, в той самой черной юбке.

Вот что припомнил Рахим, находясь в гостях у Фариды. Домой возвращались поздно. Всю дорогу Мунис отчитывала мужа:

— Вы заставили меня краснеть! Неужели хоть в гостях нельзя вести себя по-человечески! Развесили губы, ни с кем ни слова…

— Я весь вечер думал о своей женушке, какая она у меня прекрасная! — ответил в тон ей Рахим.

— У-ух, скорпион! — процедила Мунис сквозь зубы и побежала через дорогу.

Ни Мунис, ни Рахим не заметили машину. В этот поздний час они обычно мчатся на предельной скорости. Машина резко развернулась, заскрежетала тормозами и, едва не опрокинувшись, остановилась, задев крылом руку Мунис.

— Надо смотреть по сторонам, апа! — крикнул шофер.

Рахим подбежал к жене, обнял ее, нервно гладя плечи, голову, руки:

— Не больно?

— Нет, — с трудом выговорила Мунис, прижавшись лбом к его груди. — Чуть сердце не выскочило от страха. — И улыбнулась, глядя в глаза мужу.

— Это тебе наука. Не будешь понапрасну кипятиться, — сказал Рахим и, тоже улыбнувшись, прижал к губам ее теплую ладонь.

Улица вывела Рахима к скверу Революции. Он любил этот сквер, большой, тенистый. Еще в былые годы, будучи студентом, бродил он по этим аллеям, посыпанным красноватым песком, над которыми простирают гигантские кроны старые чинары. Подолгу сидел на скамье, строя планы на будущее, или следил за полетом падающих звезд. Ему кто-то говорил: когда падает звезда, то умирает человек. Одни звезды сгорали ярко, ослепительно, и путь их светился еще несколько секунд. Другие вспыхивали еле приметно и тут же гасли.

Вот здесь он однажды обнял Мунис и целовал ее мерцающие в темноте глаза, горячие податливые губы… Они встречались в этом тенистом уголке. Он приходил много раньше срока и ждал ее. Однажды она задержалась. Он прождал ее час. Огорченный, обеспокоенный, он решил поехать к ней в общежитие. И в это время в конце аллеи показалась Мунис. Обняв ее, он почувствовал, как сильно бьется ее сердце. Она с трудом переводила дыхание.

— Я так спешила… — еле выговорила она, прижимаясь лицом к его груди. — Уже вышла из общежития, а навстречу — отец! Устроила его в гостинице, и сразу — к вам. Спасибо, что дождались, — и она нежно погладила кончиками пальцев его брови.

Да, она была прекрасным человеком тогда. Ласковая, нежная, внимательная. Любящая. Она очень любила Рахима. В тот вечер она была в белых туфлях и в легком платье без рукавов. Волосы были гладко зачесаны, а сзади закручена в узел толстая тяжелая коса…

Странно, почему люди после женитьбы часто меняются, становятся другими? В чем причина? Сам он, конечно, остался прежним. Только возмужал, стал серьезнее. Да и забот прибавилось. А Мунис будто подменили. Кто знает, может, она и раньше была такой, да только он, Рахим, влюбленный в нее по уши, ничего не замечал?

Рахим обошел сквер, облюбовал одну из скамеек, сел. Здесь было тихо и прохладно. Он закурил и откинулся на спинку скамьи, раскинув руки. Поодаль, за площадкой, где возвышался памятник Карлу Марксу, промелькнуло знакомое лицо. Он всмотрелся. Это была девушка-официантка, составившая ему однажды компанию. Ему захотелось опять зайти в кафе. Он встал, но тут же раздумал. О чем он будет разговаривать с этой молоденькой девушкой?

К памятнику вышла высокая женщина. Приезжая — понял он. Женщина с интересом разглядывала памятник. У нее светлые волосы, коротко острижены. Через плечо висит пухлая коричневая сумка. Короткое, плотно облегающее ее стройную фигуру зеленое платье подчеркивало белизну ее незагорелых ног. Наверное, откуда-то с севера, где солнце скупо. Рахим смотрел, бессознательно любуясь ею. Женщина вышла на аллею, она шла прямо на него. Она кого-то ему напоминала. Кто же она? Женщина почувствовала его взгляд и обернулась. Посмотрела, слегка щурясь, и вдруг вскрикнула:

— Рахим!

— Света! — вскочил с места Саидов.

— Рахим, дорогой! — ринулась к нему женщина.

— Света! Неужели ты?

— Я, Рахим, я! Здравствуй! Как я рада!..

— Садись.

Рахим усадил ее на скамью, сел рядом.

— Я не думала, что когда-нибудь встречу тебя.

— Ты давно в Ташкенте? Что тут делаешь?

— Третий день как приехала. Сегодня решила осмотреть город… Ташкент очень изменился.

— Да, трудно узнать. А как ты живешь? Как папа, брат? — Рахим не сводил с нее глаз и не скрывал, что любуется ею.

— Папа вышел на пенсию. Мы теперь живем в Москве. И у Володи все хорошо устроилось. Только он далеко от нас.

— Где же?

— Он геофизик. И занесло его в Антарктиду.

— Ого! Это действительно далеко!

— Скоро уже приедет… Рахим, Рахим! Мы тебя так часто вспоминаем. Как ты живешь?

— Спасибо, ничего… — Рахиму не хотелось рассказывать ей о том, что произошло. — Володя женился?

— Да, у него уже двое детей.

— А ты? Ты не замужем?

— Я замужем… — Светлана сказала это легко, но опустила глаза, и легкий румянец выступил на ее щеках. — Муж… Саша, летчик. Он тоже в Ташкенте. Его командировали, и я увязалась за ним. Меня все время тянет в Ташкент, в город юности…

— Это хорошо.

— Я упросила Сашу остановиться не в гостинице, а у кого-нибудь на той улице, где мы жили… Слышала, Рахим, что тебе пришлось перенести большое горе.

— Да, — вздохнул Саидов.

— Любил ее?

— Да. Очень.

Рахим не кривил душой. Он действительно любил Мунис. Жизнь без нее для него с самого начала была бы бессмысленной, бесцветной. Он сказал Свете правду и вдруг почувствовал, что на душе полегчало. Мысли прояснились. Нет, ничто не омрачит память о Мунис, он сейчас это понял. Он любит Мунис. И будет помнить все самое лучшее, что связано с ней. Все остальное перечеркнет, выбросит из наболевшего сердца. И, чтобы пришедшая в эту секунду мысль утвердилась, он добавил:

— Она была очень славной… моя Мунис.

— Слышала. Твои соседи рассказывали мне, как она по вечерам выходила за калитку и ждала тебя. Бежала навстречу, завидев тебя вдалеке.

Было ли это? Рахим силился вспомнить. Было. Они тогда жили в старом доме. И в самом деле, он, выходя из трамвая, видел Мунис у калитки. Она взмахнет приветливо рукой и бежит навстречу. Берет под руку и трется щекой о его плечо. Так они вместе шли к дому. Она старалась шагать с ним в ногу и весело смеялась, когда ей это не удавалось.

— Ты ждешь кого-нибудь здесь? — спросила Света, нарушив течение его мыслей.

— Отдыхаю, — улыбнулся Рахим.

— Молодой ученый весь в творческих поисках…

— Может, и не совсем в творческих, но ты угадала — в поисках… Света, ты с мужем… Как, ты сказала, его зовут?

— Саша.

— Ты с ним приходи к нам. Сейчас напишу адрес.

— Ты тоже запиши мой, — сказала Света и легонько вздохнула. — Хотя бесполезно давать тебе адрес.

— Почему же? — спросил Рахим, уловив в ее интонации упрек за его давнюю-давнюю вину, когда не ответил на ее письмо.

— Все равно ты поленишься написать, — сказала Света. — Ты получил тогда мою фотографию?

— Да, конечно. Ты была такая красивая…