За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести - Пол Андерсон

— Что же ты хочешь? — сказала она наконец.

Слова Алмейды прозвучали спокойно.

— Ну, если бы у меня было на кого положиться, Америка бы получила монополию. Я думаю, что нам можно доверять больше, чем кому бы то ни было другому — может быть потому, что я чувствую себя более свободно среди американцев. Если этого не удастся, мы попытаемся выторговать другую договоренность, с которой мы сможем выжить. Без сомнения, сперва мы будем «играть по слуху».

— Дело в том, Ивон, что с теперешнего дня и далее, кого бы мы не послали на борт, он будет работать от нашего имени, соблюдать секретность, следовать приказам, отдавать безоговорочно приоритет интересам Соединенных Штатов. — Он замялся, — Они не будут противоречить интересам всего человечества. С нашей точки зрения, Ивон, лучше иметь в нашей команде тебя, чем какого-нибудь шовиниста. Правильно? С моей точки зрения, я хочу, чтобы самый большой талант приносил нам пользу, а на настоящей стадии самый большой талант — это ты. Обдумай все это.

Он занялся получением дорожного пропуска отделения воздушной авиации Дорожного Контроля. Ивон сидела, не проронив ни слова. Огни центрального Денвера ослепительно сверкали, мигали, медленно двигались, устремлялись вниз, в них тонули последние звезды. Пик Эйзенхауэра неясно вырисовывался впереди — отвесная гора, усеянная факелами. Алмейда посадил вертолет на посадочную площадку, выпрыгнул и помог ей спуститься. На этой высоте звуки снизу слышались приглушенным грохотом. Хлестал холодный ветер, ероша волосы и поднимая пыль, которая садилась на очки, защищающие ее лицо.

Алмейда помахал охранникам. Узнав Ивон, они не стали требовать ее документы или проверять, кто ее пригласил. Алмейда сжал ее руку. Тень его улыбки была вымученной.

— Пользуйся свободным временем для восстановления сил. Звони мне, если тебе понадобится что-нибудь, днем или ночью, домой или в офис.

— Непременно, — сказала она. — Спасибо, Энди.

Он забрался опять в свою машину. Она пошла по направлению к выходу. Подошел охранник, приложил руку к фуражке.

— Добрый вечер, доктор Кантер, — сказал он, засмущавшись. — Добро пожаловать.

— О, здравствуйте, сержант Баскомб. Как вы поживаете?

— Отлично, мадам. Не беспокойтесь. Похоже, миллион человек хотят повидать вас дома, но мы их не пустим, нет ни одного среди нас, кто не следил бы за вашей безопасностью и уединением.

— Вы очень добры. — Ивон дрожала на ветру.

— О… Мне бы хотелось… У меня есть малыш, ему двенадцать лет, с ума сходит по космосу. Он только о вас и думает, особенно после того, что вы сделали. Может быть… — Охранник протянул ей блокнот.

Ивон улыбнулась левой стороной рта.

— Конечно.

Охранник приложил ручку.

— Его зовут Эрнест. Эрнест Баскомб.

Когда она была внутри, Ивон вздохнула. Она снова почувствовала себя слишком усталой, чтобы переживать над заявлениями Алмейды, ее не волновало ничего, за исключением «Как мне хочется побыть одной!».

Покидать здание не было необходимости, это было целое сообщество. Не было необходимости даже, чтобы на нее глазели в ресторанах, магазинах, театрах, церквах, школах, спортивных залах. Все, что ей требовалось для физических нужд, можно было заказать и получить через доставочный лифт, все, что ей было необходимо в духовном плане, могло быть спроектировано на экране или продублировано в виде копии на Ридерфаксе или… Через несколько дней я закачу вечеринку. Спокойный маленький обед, возможно, спокойная беседа, а может… она хмыкнула, …может в награду партия в «балду». Ее друзья уже давно отказались играть с ней по той причине, что они всегда проигрывают.

Лифт, коридор, еще один лифт, коридор, ее дверь. В соответствии с системой охраны, которая действовала тут, начальник охраны имел единственный магнитный ключ от нее. Ивон прижала ладонь к пластинке сканера. Дверь удостоверилась, что она была среди тех, для кого ей нужно было открываться (на самом же деле, она была единственной в этом списке), и подчинилась.

Когда она гладко захлопнулась снова, Ивон послала свою одежду, включая то, в чем была, по желобу в стирку, распаковала все, что осталось в чемодане, и разложила все по полочкам. Вынужденная аккуратность, подумала она. Все, что мне хотелось на самом деле, так это бросить все эти вещи на пол!

Она запрограммировала кухню на обычный обед. Хотя она любила поесть и сама была отличной поварихой, сегодня она не чувствовала, что способна на эту работу. Затем она с удовольствием приняла горячий душ. Выйдя из ванны, одетая в махровый халат, она почувствовала себя гораздо счастливее. Ее чувство времени было точно, как обычно: до обеда осталось каких-нибудь полчаса. Из-за состояния слизистой оболочки во рту она выбрала расслабление с мартини вместо сигареты, и поскольку вода сделала ее восхитительно ленивой, она передумала насчет девятой сонаты Бетховена и настроилась на воспроизведение с высокой точностью мягкого сверкающего квинтета Шуберта «Форель».

Она откинулась в кресле среди знакомой мебели, ковров, занавесок, книг, картин, среди последних — репродукция с изображением прибоя у мыса Селедки, на который она не уставала любоваться, окна открывали вид на смотровые башни, весело струилась музыка, где-то внутри нее разливалась нежность при каждом слабом движении, которое соответствовало мелодии, и она думала в полусне: Да, в целом жизнь — хорошая штука. Эти последние два года с Сайем, когда мы оба понимали, что между нами раздвигается пропасть, и пытались, но не могли ничего с этим поделать, все кончалось ссорами… наконец разрыв… он причинял боль. Сильную. Однако все осталось уже позади, и никто из нас не хотел бы вернуться, интересно, сможем ли мы со временем стать близкими друзьями… А тут еще Энди Алмейда дал мне встряску. Если быть честной, в его идеях есть доля правды. Но определенно, не в полной мере, и ничего из этого не получится. Я останусь в обойме. Можно выразиться «адвокатом ангелов»?.. Возможно, появится другой мужчина, более понимающий, чем Сай, и, я надеюсь, тогда я тоже стану понимать немножко больше, чтобы… М-м-м, этот соус для лапши пахнет здорово…

В дверь постучали.

Что? Охране не полагалось никого к ней допускать.

Но они не могут проконтролировать ее соседей. Хотя семьи в доме обычно держались на расстоянии друг от друга, она знала часть своих соседей, иногда обедала с ними и тому подобное. Если это какой-то незнакомец, охочий до празднеств, ей доставит удовольствие послать его к дьяволу. Ее губы сжались. Но как же ей удастся избежать визита с добрыми намерениями Сью Роббинс или Джона и Эдит Ломбарди?