Павел Дыбенко. Невероятные приключения уголовника и революционера - Владимир Виленович Шигин

утверждение сомнительно. Относительно убийства Ланге мы уже говорили выше. Что же касается поджога охранного отделения в Гельсингфорсе, то, по-видимому, оно было организовано или Дыбенко, или другими такими же как он еще неразоблаченными провокаторами, с целью сокрытия своих преступлений перед матросами. Для Дыбенко уничтожение охранного отделения являлся вопросом жизни и смерти и он, наверняка, сделал все возможное, чтобы уничтожить все улики. Поэтому думаю, что, говоря, что после Февральской революции “обстоятельства сложились для него в отношении возможного разоблачения очень удачно”, Павел Ефимович по своему обыкновению лгал. Не обстоятельства сложились удачно, а сам Дыбенко сделал все от него зависящее, чтобы они сложились именно так, как ему было нужно.

Но, думается, говоря о том, что после смерти Ланге о его провокаторской роли больше никто не знал, Дыбенко, обманывал следствие. На самом деле о нем, как об агенте, должны были знать и вышестоящие над Ланге офицеры контрразведки. Что стало с этими, слишком много знавшими офицерами, мы не знаем. Вполне возможно, что все они в скором времени были физически устранены боевиками Павла Ефимовича. Председателю Центробалта такие свидетели были совершенно не нужны. Кстати, уже в 1918 году, незадолго до ухода Балтийского флота из Гельсингфорса, там при таинственных обстоятельствах был убит начальник контрразведки Балфлота генерал И. Симонич. Обстоятельства его убийства неизвестны до сих пор. Любопытно, что дочь генерала — Кира Симонич стала впоследствии женой маршала Советского Союза Г. И. Кулика. Судьба дочери главного контрразведчика Балтийского флота была так же трагичной. В 1940 году она бесследно пропала. Впоследствии утверждали, что ее похитили и тайно убили сотрудники НКВД. Последнее, разумеется, к нашему герою не имеет никакого отношения. Однако, тот факт, что генерала Симонича убили не в 1917, а в 1918 году и именно перед уходом флота из Гельсингфорса, говорит о том, что кто-то “зачищал” напоследок наиболее осведомленных, а потому и наиболее опасных контрразведчиков. Убить именно перед уходом флота, это значит исключить всякое расследование преступления. Конечно же, заказчиками такого убийства вполне могли быть как немцы, так и белофинны, мог быть заказчиком убийства и Дыбенко.

Глава пятая

Вошествие во власть

Итак, Дыбенко, согласно его воспоминаний, возвращается в Гельсингфорс. Казалось бы, Дыбенко не повезло, ведь во время самых «интересных» событий на «Павле» он там отсутствовал. Тут бы посочувствовать вернувшемуся дезертиру. Но вот чудо, «блудный сын» мгновенно оказывается, кем-то востребован во власть, и самым невероятным образом становится членом городского Совета. Кто же его туда выбрал? Может матросы «Павла Первого» или всей бригады линкоров или матросы с транспортов, на которых он числился в последнее время? А может Дыбенко выбрали вообще от всего Балтийского флота, стоящего в Гельсингфорсе, так сказать, кого первым на улице поймали, того и избрали? Если вы думаете, что сам Павел Ефимовича прояснил в своих мемуарах свое невероятное мгновенное вознесение во власть из небытия, то вы глубоко ошибаетесь. Наш герой пишет совсем об иных вещах.

Из воспоминаний Дыбенко: «Сегодня, собравшись в городском театре, они (матросы — В.Ш.) решают свою судьбу… Театр переполнен. Оживление царит во всех уголках. Спорят о многом, только не о партийных группировках. Этот «соблазн» еще не проник в толщу матросских и солдатских масс. Ярко и отчетливо бросается в глаза картина: в сторонке, плотно сомкнувшись, небольшие группы офицеров втихомолку что-то обсуждают; рядом — группа матросов, солдат и рабочих с радостными, задорными лицами доказывают друг другу, кто больше сделал для переворота и кто теперь должен стать у власти. В группу офицеров влезает матрос и сразу же переходит в наступление. Видно, как офицеры, слабо, уклончиво парируя матросу, постепенно отступают, расходятся. Продолжительный, громкий звонок. Взвивается занавес. Ярко освещенная сцена, убранная красными флагами, привлекает всеобщее внимание. Оркестр играет революционный гимн. Из глубины сцены несется приятный, звучный и властный голос председателя Совета.

— Товарищи, объявляю третье заседание Гельсингфорского Совета рабочих, матросских и солдатских депутатов открытым.

В театре — гробовая тишина. Ее прерывают громкие крики «ура», несмолкаемые аплодисменты. Все встают. Взоры всех обращены в одну сторону. По театру идет мощный человек с поседевшими волосами и радостной улыбкой на лице. Это — любимец матросов, вновь избранный ими командующий Балтийским флотом — адмирал Максимов. Он смущенно раскланивается, но твердой, уверенной походкой приближается к сцене. Его появление на сцене вызывает новый взрыв аплодисментов и криков «ура». Наконец все смолкает. Председатель громко произносит: «Товарищи из президиума, прошу занять места».

Матросы, солдаты и рабочие с просветленными, радостными лицами, чисто одетые, мягкими шагами подходят к большому столу, покрытому красным сукном. Председатель оглашает число жертв, погибших во время переворота в Гельсингфорсе. Все встают и стройно, с проникающей в душу скорбью, поют: «Вы жертвою пали». Оркестр играет похоронный марш. В ушах еще долго звучит последний аккорд. Председатель оглашает ряд телеграмм и сообщений о ходе революции. Опять аплодисменты и радостные крики «ура». Затем оглашается повестка дня. Повестка принята… Заседание продолжается. Обсуждается резолюция. Бурные дебаты и споры по различным вопросам и предложениям. Резолюции со всевозможными поправками и дополнениями, наконец, приняты. Заседание закрывается. Поют «Марсельезу». Театр медленно пустеет.»

Сколько патетики в воспоминаниях Дыбенко! Здесь и ярко освещенная сцена и взвивающийся занавес, и председатель с приятным голосом, и члены президиума, идущие «мягкими шагами» А чего стоит оркестр! Он, то революционный гимн играет, то похоронный марш, то «Марсельезу». Не собрание, а концерт. Офицеров, чтобы группами не шушукались, разгоняют «влезающие» матросы. Обо всем написал Дыбенко, только не о том, как именно он попал в члены Гельсингфорского Совета. Может именно поэтому он начинает описывать работу Совета не с первого его заседания, что было бы логичным, а только с третьего. Но почему именно с третьего, а, например, ни с пятого, или с десятого?

Дело в том, что писать о причинах своей стремительной карьеры Дыбенко явно не желал, для этого у него имелись веские основания. Так как же Дыбенко попал в Гельсингфорский совет? Об этом никакой информации нет. Возможно, что вместо беготни с таинственными пакетами по улицам Петрограда, он на самом деле занимался делами несколько иными. Каким-то образом наш герой вышел на представителей новой власти и предложил им свои услуги, как «вожака матросов Гельсингфорса». При этом Дыбенко оказался первым, кто такие услуги предложил. У лидеров государственного переворота в тот момент была масса других, куда более важных проблем, чем разбираться в том, кем в реальности является наглый визитер (действительно ли он любимец матросских масс, как утверждает) и предложение Дыбенко