Генеральный штаб в предвоенные годы - Матвей Захаров

Все это оказывало положительное влияние на боевую и политическую подготовку войск, создавало благоприятные условия для широких военно-теоретических исследований с учетом достижений народного хозяйства и пауки, новых технических возможностей армии, уровня подготовки личного состава.

Советская военная мысль представляла теперь будущую войну как вооруженную борьбу огромных армий, в которой воюющие стороны преследуют решительные цели - полное сокрушение противника. Война приобретает колоссальный размах и чрезмерное напряжение. Она не может быть молниеносной, то есть окончиться одной, хотя бы и гигантской, стратегической операцией. Считалось, что вооруженная борьба будет складываться из ряда ударов, образующих систему последовательных операций стратегического значения. Массовые армии, развернувшись, могут создавать сплошной оборонительный фронт, опирающийся на естественные рубежи, преграды, укрепленные районы или полевые оборонительные сооружения. В этих условиях возникает необходимость с помощью современных средств борьбы организовать прорыв обороны для быстрейшего преодоления ее.

Как известно, в ходе первой мировой войны тактический прорыв обычно не перерастал в оперативный. Операции оставались незавершенными и, следовательно, не достигали намеченных целей. Теория последовательны-с затухающих наступательных операций 20-х годов предусматривала нанесение силами фронта двух или одною главного удара. Чтобы противник не мог перебрасывать резервы к участкам прорыва с второстепенных направлений, намечалось еще несколько вспомогательных ударов. При этом общий фронт атаки не должен был превышать половины ширины всей полосы наступления фронта. Считалось, что непрерывные боевые действия могли продолжаться в течение месяца и достигать глубины 150-250 километров, после чего войска прекращали наступление на две - четыре недели для подтягивания тылов и пополнения. Такая последовательность наступления позволяла противнику отводить войска в глубину и организовывать оборону на новых рубежах. Эта теория, базировавшаяся на опыте первой мировой войны, устарела и не отвечала новым требованиям будущей войны.

Поэтому потребовалось разработать принципиально новую теорию наступательной операции, найти такие формы и методы вооруженной борьбы, которые позволяли бы преодолевать сильный огонь сплошного фронта и быстро уничтожать оперативные группировки противника для достижения стратегического успеха.

Советская военная мысль считала, что для решения этих задач необходимо наносить удары огромной пробивной силы по всей глубине оперативного построения обороны противника. Осуществлять такие удары можно только глубоко эшелонированными массами взаимодействующих стрелковых войск, танков и артиллерии при поддержке авиации. Этот способ боевых действий получил название глубокой операции.

Зачатки этой теории можно видеть в исследованиях (проводимых во второй половине 20-х годов) М. Н. Тухачевского, Н. Е. Варфоломеева, А. К. Коленковского, И. П. Уборевича, В. К. Триандафиллова и других{70}, идеи которых нашли отражение в Полевом уставе 1929 года. Большой вклад в создание основ теории глубокой операции внесли ученые Военной академии имени М. В. Фрунзе и сотрудники Штаба РККА Г. С. Иссерсон, Е. А. Шиловский, С. Н. Аммосов, А. Н. Лапчинский, А. И. Седякин, К. Б. Калиновский, С. М. Белицкий и другие, работавшие под руководством начальника Генерального штаба А. И. Егорова и начальника академии Б. М. Шапошникова, занимавшего эту должность в 1932-1935 годах.

С принятием первого пятилетнего плана реконструкции Советских Вооруженных Сил начались поиски новых путей дальнейшего военного строительства, разработки военной теории и более эффективных, отвечающих требованиям времени способов вооруженной борьбы по защите социалистического Отечества. Постановлением РВС СССР эти важные и неотложные задачи возлагались на Штаб РККА, и прежде всего на его Оперативное управление. К началу 1931 года первый этап этой работы в основном уже был завершен.

За несколько месяцев до своей трагической гибели{71} в 1931 году В. К. Триандафиллов представил Штабу РККА доклад "Основные вопросы тактики и оперативного искусства в связи с реконструкцией армии"{72}, в котором в виде тезисов были изложены основные взгляды на характер глубокого боя и операции и, как он писал, сделана попытка "нащупать общую, генеральную линию в развитии тактики и оперативного искусства" и новых средств борьбы.

По мнению Триандафиллова, главнейший и решающий вопрос тактики заключался в том, что при использовании новых видов вооружений и боевой техники открывалась "возможность одновременной атаки противника на всей глубине его тактического расположения"{73}, одновременного применения нескольких эшелонов танков (ДД - дальнего действия, ДПП - дальней поддержки пехоты и НПП - непосредственной поддержки пехоты), атакующих совместно с пехотой при поддержке артиллерии и штурмовой авиации противника, расположенного в первой полосе обороны. Такой мощный удар придавал атаке скоротечность и стремительность. Глубокое тактическое воздействие на боевые порядки войск противника открывало перспективы и для оперативного искусства, создавало условия для подготовки и ведения современных операций на больших пространствах; при этом глубина одновременной завязки сражения не должна уступать ширине его фронта.

Доклад Триандафиллова вызвал значительный интерес у советского военного руководства.

После широкого обсуждения его в кругу высшего командного состава начальник Штаба РККА А. И. Егоров и Оперативное управление под руководством И. П. Обысова завершают дело, начатое Триандафилловым. 20 апреля и 20 мая 1932 года в РВС СССР были заслушаны тезисы доклада, названные "Тактика и оперативное искусство РККА на новом этапе"{74}. Высказанные в них мысли представляли большой научный интерес и являлись важным итогом научных военно-теоретических поисков, проводимых в начале 30-х годов. Вскоре на основе положений, выдвинутых в докладе, а также отзывов и замечаний, поступивших с мест, были разработаны Временные указания по организации глубокого боя, которые в феврале 1933 года после утверждения Наркомом по военным и морским делам были направлены в войска как официальное руководство.

Следует отметить, что это было переломное время, когда военное искусство, опиравшееся на опыт первой мировой и гражданской войн, во многом не отвечало новому уровню развития вооруженных сил.

Шаг вперед, сделанный советской военно-теоретической мыслью, создавал верную перспективу дальнейшего развития способов вооруженной борьбы, хотя к этому времени ни одна армия мира еще не имела опыта массированного использования бронетанковой техники, авиации и артиллерии.

Зарождавшаяся новая теория не сразу освободилась от груза старых, необычайно живучих взглядов. Наряду со смелыми и научно обоснованными выводами высказывались устаревшие, для того времени ошибочные положения. Наблюдались и другие крайности; сторонники их отдавали предпочтение наиболее модному роду войск (танкам), увлекались архиреволюционностью, бьющей на сверхоригинальность, и т. и. Так, например, начальник Управления боевой подготовки А. И. Седякин в работе "Временная инструкция по глубокому бою" пытался свести наступление к одному виду действия - прорыву.

Для того чтобы добиться одновременного взлома всей глубины тактической обороны противника, М. Н. Тухачевский настойчиво предлагал еще до момента атаки пехоты осуществить последовательный, разновременный ввод в бой различных танковых групп: сначала группу танков дальнего действия (ДД), затем группу дальней поддержки пехоты (ДПП) и наконец группы непосредственной поддержки пехоты (НПП).

При этом он утверждал, что "одной из главнейших задач при организации глубокого наступательного боя является обеспечение всеми средствами наступления танков ДД и ДПП, обеспечение ими подавления возложенных на них объектов". И далее: "Артиллерия, авиация... в период, предшествующий пехотной атаке, используются полностью для помощи и обеспечения танков".

Говоря его же словами, которые он часто применял в дискуссиях, это был "танец от старой печки", то есть от первой мировой войны. Точка зрения М. Н. Тухачевского, отдававшего в бою приоритет танкам, некоторое время удерживала перевес.

Ошибочные высказывания были и у К. Е. Ворошилова. Он, например, заявлял, что понимает "глубокий бой как одну из разновидностей боя и только" годную для позиционной войны, где надо будет часто прорывать фронт обороны противника.

Однако в ходе широкого поиска, опытных учений маневров были найдены наиболее правильные взгляды и верные положения, которые послужили прочной основой для последующего развития советской военной науки. На расширенном Военном совете при НКО в декабре 1934 года было определено, что тактика глубокого боя является не видом, а новой формой, новым способом ведения различных видов боевых действий. В заключительной речи К. Е. Ворошилов, отказавшись от прежних взглядов, признал, что "глубоким боем называется всякий бой... [современный] бой не может быть иным, только глубоким... И вопрос не в том, как понимать глубокий бой, а вопрос в том, как вести этот глубокий бой во всех его разнообразиях, во всех его множественных проявлениях... В этом главная задача, и научиться этому труднее, чем вести схоластические споры..."{75}