Пионерский гамбит (СИ) - Фишер Саша

На стене над кроватью висело несколько фотокарточек со смутно-знакомыми мужчинами и женщинами. Киноактеры? Или какие-нибудь знаменитые педагоги?

— Что у тебя случилось? — прошептала Елена Евгеньевна.

— Мне надо посоветоваться, — тоже тихо ответил я. — Я в этом лагере первый раз, друзей у меня тут нет, а мне позарез надо. Обращаться к кому попало не хочу, засмеют еще. И тут я вспомнил про наш пространственно-временной континуум и понял, что могу обратиться к вам.

— Конечно, можешь, я же здесь для того, чтобы вам помогать! — вожатая села на кровать, а мне кивнула на стул.

— Понимаете, мне нравится одна девочка, — начал выдумывать я. Твою мать, вот что мне мешало придумать легенду заранее, а не громоздить что-то из головы прямо на ходу. Я сделал вид, что смущаюсь, а сам быстро-быстро перебирал, кого вообще из девчонок я запомнил. Галя эта со своей анкетой в фломастерный цветочек? Коровина? Аникина? Хотя она все время с Кузиным... О, точно же! — Цицерона. Ну, то есть Чичерина Аня. Я вместе с ней в автобусе ехал, ну и вообще... Она такая умная и особенная. Я хочу к ней... ну... подойти. Но боюсь, что она меня отбреет. Она такая суровая... Скажите мне, как женщина, Елена Евгеньевна, что мне делать?

Настороженность стала потихоньку уходить из ее глаз. Похоже, я оказался прав, что решил именно просить помощи, а не предлагать всяческую поддержку.

— Во-первых, не надо так сильно переживать, — сказала она. — То, что тебе кто-то нравится — это нормально, кроме того, Аня действительно очень умная девочка.

— Да, и такая начитанная! — шепотом восхитился я.

— Давай мы сделаем так... — Елена Евгеньевна хитро посмотрела на меня. — Я осторожно поговорю с ней и узнаю, как она к тебе относится.

— Только не говорите, что это я попросил! — я сделал большие испуганные глаза и подался вперед.

— Не вонуйся, я буду очень аккуратно спрашивать и тебя не выдам раньше времени. А еще лучше, я спрошу, какие мальчишки ей нравятся, и что она любит. Например, какие цветы или какие конфеты...

Я слушал быстрый шепот вожатой и смотрел на ее лицо. Она выглядела немного уставшей, но как будто не упавшей духом, как в прошлый раз. Действительно, хорошая девочка. Искренне хочет помочь, даже сама предложила чуть ли не лучший в такой ситуации вариант, не пытается читать мне нравоучения. Молодец, правда. Может из нее и правда получится отличный учитель.

— Вы лучшая, Елена Евгеньевна! — прошептал я и встал. Но тут за дверью раздались тихие шаги и осторожный стук в дверь.

— Еленочка, вы еще не спите? Можно вас на пять минут? — тихонько спросила из-за двери Анна Сергеевна.

Глава 11

Глаза вожатой расширились, она прикрыла рот ладошкой, испуганно глядя на меня. Я бросил взгляд на окно. Ммм, нет, так себе идея. Я ни разу не ниндзя, чтобы бесшумно выпрыгнуть. Кровать, точно. Комната крохотная, одним торцом кровать примыкает к стене, со второго торца стол. И покрывало еще свешивается до середины. Я бросился на пол, быстро заполз под кровать и практически вжался в стену. Если Анна пришла не с обыском, то есть немаленький шанс, что не заметит.

Металлически звякнул дверной крючок.

— А что это у тебя окно открыто? — сказала Анна Сергеевна, входя. — Комаров напустишь.

— Душно, Анна Сергеевна, — голос вожатой звучал напряженно. Но лучше, чем я опасался. — Что-то случилось?

— Еленочка, да ты садись, в ногах правды нет, — сетка кровати заскрипела и промялась бугром. Ноги Анны Сергеевны, обутые в зеленые войлочные тапочки, прошествовали мимо кровати, потом ножки стула поползли в сторону. — Я хотела тебя кое от чего предостеречь, пока ты глупостей не наделала.

— Глупостей, Анна Сергеевна?

— В сложившейся ситуации у тебя может быть очень велик соблазн пойти у них на поводу. Не надо этого делать, даже если тебе кажется, что ты можешь завоевать таким образом у них авторитет.

— А если они и правда не виноваты? Мы же даже не знаем, кто это устроил, а наказываем, получается, всех!

— Ничего, от них не убудет.

— Но это же несправедливо!

— Еленочка, не педагогично идти у них на поводу! Если один из нас что-то запрещает, а другой будет по-тихому это же разрешать, то в конце концов этому второму они сядут на шею и ножки свесят. Ты же понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю, Анна Сергеевна.

— Вот и замечательно. Ты хорошо себя чувствуешь? Что-то ты бледненькая. Лучше спать ложись, чем над учебниками полночи сидеть. Учеба не убежит, а силы тебе еще понадобятся.

— Да, Анна Сергеевна.

Ноги в тапочках сделали несколько шагов к двери.

— Кстати, хотела спросить! Еленочка, вы же вроде с Верой Снеговой подруги?

— Да, с детства знакомы. Это она мне порекомендовала в лагерь поехать.

— А... — Анна Сергеевна помолчала. — Скажи-ка мне... Хотя нет, ничего важного. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Анна Сергеевна.

Бугор на внутренней стороне сетки кровати исчез, вожатая встала. Скрипнула дверь, снова звякнул крючок. Я выждал несколько секунд, пока поскрипывание пола от шагов педагогини не стихло, и осторожно выбрался из-под кровати.

— Спасибо, Елена Евгеньевна, — сказал я одними губами и на цыпочках прокрался к окну.

Вернулся в палату с таким же сонным видом, как и выходил, но обошлось без приключений — коридор и веранда были пусты, свет от уличного фонаря косыми квадратами падал на деревянный пол. Я нырнул под одеяло.

Интересно. Значит наша вожатая близкая подруга Веры Снеговой. А Вера Снегова — это как раз и есть моя мама. Узнал ее девичью фамилию, когда в семейных документах копался, при мне она сама ее никогда не называла.

— Крамской, вставай, на зарядку пора уже! — голос раздался так внезапно, что я аж подскочил. Мне показалось, что я только моргнул. И вот уже вокруг меня опять заспанные сопалатники скачут, натягивая шорты, суют ноги в стоптанные кеды, толкаются и зевают.

Пробежка до стадиона, зарядка под бодрые подкачки моей мамы, которую мне надо бы отвыкнуть так называть, не хватало еще случайно вслух это ляпнуть. Потом бегом обратно в отряд. Заправить кровати, получить втык от Анны Сергеевны и переправить заново. Почистить зубы, умыться. Завязать галстук перед утренней линейкой. Больше у меня с узлом проколов не было.

— Отряд, стройся! — гаркнул Прохоров, когда Анна Сергеевна вышла на крыльцо. — По порядку рассчитайсь!

— Не надо, Прохоров, я и так вижу, что все вышли! — сказала Анна Сергеевна, выходя перед строем. — По сегодняшнему распорядку. Первая палата мальчиков и первая палата девочек сегодня направляется в «Киневские зори» до обеда.

— Ууууу... — прогудели названные.

— И не ныть мне тут! — повысила голос Анна Сергеевна.

— Так нечестно! — заявила Коровина. — Они будут отдыхать, а мы вкалывай на клумбах, значит?!

— Все честно, Коровина! — отрезала Анна Сергеевна. — Потом вы будете отдыхать, а они работать.

— А почему мы вообще там должны работать? — спросил Мамонов. — У них персонал для этого есть, которому они деньги платят.

— А тебе, Мамонов, я бы вообще не рекомендовала возникать. Кстати, имей в виду, улизнуть, как прошлым летом, не получится!

— Так точно, Анна Сергеевна, — зевнув, сказал Мамонов.

— И мне тоже в «Киневские зори»?

— Конечно, Верхолазов, у нас ни к кому особого отношения нет!

Потом мы снова построились в две шеренги и пошагали на утреннюю линейку.

Я слушал вполуха рапорты председателей советов отрядов дежурному вожатому, а сам разглядывал лица. Сейчас, без парадной формы, дети вовсе не смотрелись каким-то там загадочным коллективным разумом. Даже мне уже не особенно сложно было встать на нужное место и в нужное время вскидывать руку в пионерском салюте, что уж говорить о тех, кто повторил эти действия неизмеримо больше раз, чем я?

Кроме того, не сказал бы, чтобы кто-то выказывал особенное пионерское рвение. Ну, разве что Самцова, которая даже на рутинную утреннюю линейку надела парадную форму. Остальные относились ко всей этой атрибутике как к чему-то привычному и каждодневному — без пламенного восторга, но и без заметного протеста. В свои школьные годы я застал лишь самый закат пионерии. Даже когда старшие товарищи нам повязывали галстуки, то же делали это с иронией, как будто знали, что эта организация скоро рухнет вместе со всем Союзом.