Черный нарцисс - Валерия Вербинина

Ей нравился Никита, она с удовольствием проводила с ним время – в постели и вне ее, – но Виктория уже сейчас ясно видела, что ему чего-то не хватает для того, чтобы она увлеклась им всерьез и решилась строить свою жизнь вместе с ним. И еще яснее она видела, что другим женщинам он нравится, они тянутся к нему, и вовсе не потому, что в своей фирме он зарабатывает приличные деньги, и не потому, что когда-то мелькал на экранах. Он был яркий, привлекательный, вызывающий восхищение. Подпустить его к себе слишком близко было все равно что заполучить игрушку, которой захотят владеть все. И Викторию по понятным причинам это не устраивало.

Хотя, может быть, на самом деле все было гораздо проще, и простота эта заключалась в том, что по-настоящему она его не любила. Кирилл был не ярок и не блестящ, но он был надежен, и она всегда могла на него положиться. Вот с Кириллом, пожалуй, она могла бы строить свою жизнь.

Если бы не его отношение к тому, что Виктория считала своим призванием, – отношение, которое казалось ей оскорбительным и неуместным. Как и большинство людей, не имеющих никакого представления о труде писателя, он считал это занятие несерьезной работой. Отсюда и постоянные подкалывания на тему «а, опять сочиняешь свои романчики», и не менее постоянные попытки внушить ей, чтобы она бросила это пустячное, с точки зрения Кирилла, дело. И как Виктория ни была к нему привязана, в конце концов он стал ее раздражать.

Однажды, когда он завел очередной разговор на тему «и зачем ты сочиняешь эти свои книжки», она не выдержала и вспылила:

– Да, конечно, это ужасное занятие! Куда лучше было бы, если бы я торговала картошкой или торчала в офисе с девяти до шести. Какая замечательная работа – сидеть в окружении озабоченных дур и тупого начальства! Важнее ее ничего нет на свете!

Кирилл насупился, но все же попытался обратить все в шутку.

– А я думал, писатели не знают таких слов, которые ты употребила, – сказал он.

– Писатели знают все слова, – отрезала Виктория. – Это большая ошибка – думать, что они чего-то не знают и не могут при случае послать… куда следует.

– По-моему, ты принимаешь все слишком близко к сердцу, – сказал Кирилл примирительно.

Виктория пристально посмотрела на него.

– Скажи, вот тебе понравилось бы, если бы я сказала, что твоя работа – бессмысленная чушь?

– Моя работа вовсе не чушь, – возразил он, уязвленный.

– Да ну? Если тебя завтра выставят на улицу, ничего в мире не изменится. Одним менеджером больше, одним меньше, какая разница?

– Ну, знаешь ли! – возмутился Кирилл.

– Ты все время пытаешься мне внушить, что в моей работе нет смысла. А какой вселенский смысл в твоей, объясни? Кому она нужна, по большому счету?

Это была не первая и не последняя из череды стычек, которые возникали время от времени. И если бы у Кирилла хватило такта держать свое мнение при себе и не навязывать его Виктории (а он никак не мог от этого удержаться), может быть, они бы и не разошлись в конце концов. Но он никак не хотел принять Викторию такой, какой она была. Ему обязательно надо было переделать ее под себя, под свои представления, которые она находила ограниченными, да что там – попросту глупыми. И поскольку Виктория тоже далеко не всегда бывала тактичной, она без обиняков давала ему это понять.

В конце концов они разошлись, но она все-таки сохранила о нем хорошие воспоминания. Он не предавал ее, как некоторые другие люди в ее жизни, и она всегда могла ему довериться. Будь Кирилл рядом, Виктория без колебаний посвятила бы его в свои трудности, рассказала бы, что оказалась втянута в странную историю, которая могла закончиться чем угодно. С Никитой у нее даже не возникало мысли откровенничать о своих сложностях. Она и словом не обмолвилась ни об окровавленном платке, ни о замке на двери и не делилась с ним подробностями своих визитов к следователю по фамилии Помогай.

«Что же все-таки было не так на том вечере?» – спросила она себя.

Тут ожил сотовый ее любовника, и Никита, зевая, повернулся на постели.

– Вот блин, – буркнул он, глядя на экран.

– Начальство? – спросила Виктория.

– Хуже, – зевнул он. – Алло, Вероника?

Виктория хотела выйти из комнаты, чтобы не мешать ему. В конце концов, его беседа с Вероникой совершенно ее не касалась; но Никита схватил Викторию за руку и притянул к себе.

– Я на работе, – сообщил он в трубку, одновременно целуя Викторию.

И вот это уже совсем ей не понравилось, это был какой-то изощренный, утонченно-издевательский обман, в котором она не хотела принимать участия. «А ты жестокий, – подумала она, глядя на Никиту. – Потому ли, что жизнь растоптала все твои надежды стать чемпионом, или потому, что всегда таким был?»

Никита говорил о чем-то с сестрой Сергея, не выпуская Викторию из объятий, и она задумалась, отчего женщины всегда тянутся к таким сомнительным типам. Ведь и она сама тоже стала с ним жить после первого же дня знакомства.

«Оттого ли, что положительные люди скучны, а скука отвращает… Или дело в вечном бабском самообольщении, что, мол, я буду удачливее остальных женщин и сумею его переделать… и с другими он скверно обращался, потому что они это заслужили, а вот я лучше их и точно смогу его приручить…»

Но ей никогда не нравилось приручать кого бы то ни было. Она не любила, когда ее пытались каким-то образом переделать, но при этом и сама не любила влиять на других. По мнению Виктории, каждый взрослый человек имеет право сам отвечать за свои поступки, и точка.

Тут она обратила внимание на изумленные интонации Никиты и машинально прислушалась.

– Да ты что… Ничего себе! Задушили, как в книге? Понял… Нет, конечно… Да брось ты. Это не она… Откуда я знаю? (Он покосился на Викторию.) Ну, я ее видел… Чтобы она задушила мужика… да у нее сил не хватит. Ты сама подумай… Нет, есть же следствие, и оно ведется… Ладно, делай что хочешь. Слушай, мне тут работать надо… (Он снова поцеловал Викторию.) Пока-пока!

Никита положил мобильник на прикроватную тумбочку и потер виски. Виктория терпеливо ждала.

– У них опять труп, – буркнул гонщик, не глядя на нее.

На долю мгновения у Виктории потемнело в глазах. Никита посмотрел на нее и неожиданно погладил по руке. Это был робкий, нежный жест, который совершенно не вязался со всем его предыдущим поведением, и Виктория невольно растерялась.

– Это муж первой жертвы… какой-то Бородин. Его убили вчера около восьми вечера. – Он глубоко вздохнул. – Думаю, больше следователь не станет тебя доставать.

– С чего ты взял? – мрачно спросила она.

– Потому что вчера в восемь мы сидели в кафешке, и сто человек тебя там видели, – напомнил Никита. – И я, если понадобится, тоже смогу это подтвердить. – Он улыбнулся. – Да, кстати… Вероника опять собирает одноклассников. Хочет обсудить создавшееся положение.

– Зачем?

– Я не знаю. По-моему, она считает, что это поможет найти убийцу.

Вновь зазвонил сотовый, на этот раз – тот, что принадлежал Виктории. И это была опять Вероника.

– Алло… Виктория? Ты слышала, что случилось с Катиным мужем?

– Да, – ответила она, не уточняя, кто именно ей об этом сообщил.

– Виктория, нам всем надо встретиться. Остальные тоже так думают. То, что происходит, это просто… просто чудовищно. Коля Лапин накатал статью для своей бывшей газеты, кошмарного таблоида, хорошо, что Сергей вовремя узнал… Статью мы завернули, но, если произойдет еще одно убийство, он уже ничего не сможет поделать. Ты меня слушаешь?

– Сергей тоже будет? – спросила Виктория.

От нее не укрылось, что Никита нахмурился при этом вопросе. «Ревнует… Ревность – признак если не любви, то уж точно не равнодушия… Но не надо слишком обольщаться на его счет. Сегодня он со мной, а завтра женится на Веронике, потому что это сулит ему блестящие перспективы. Никогда не стоит ожидать от людей слишком многого. Все они по натуре – трусы, предатели и подлецы. А если встречаешь человека, который ведет себя совсем иначе, надо изумляться, что в наше время еще встречается такое чудо».

Викторию захлестнула волна мизантропии. Отчасти, конечно, это было следствием усталости и того, что она попала в совершенно жуткий переплет, но отчасти выражало и те затаенные мысли, которые она держала при себе и никогда не высказывала вслух. Впрочем, когда на заре жизни тебя предают все, кого ты любила и считала своими друзьями, трудно прийти к другим выводам.

– Виктория! Виктория, ты меня слышишь? Я сказала, что Сергей постарается подъехать, но я не уверена… Ты сейчас где?

Ее так и подмывало сказать: «У себя дома, вместе с твоим любовником, а ты всего лишь обманутая идиотка». И рассмеяться.

И представить себе, какое у Вероники при этом будет лицо.

Ей стало стыдно. Черт возьми, она все-таки опустилась до их уровня, до уровня своих незабвенных подружек, чтоб им провалиться.

Хотя, с другой стороны, она им ничего не должна. И опять-таки… Что там ей говорила Вероника в том старом, заброшенном парке много лет назад? «Раз тебя обманули, сама дура».