Верные друзья. Собаки, которые всегда возвращаются - Дженни Смедли

Тот самый день, когда ясновидящая сказала, что Эйс снова молода!

Я поблагодарила мужчину, села и задумалась. Мог ли за этим скрываться какой-то смысл? Могла ли Эйс намекать на то, что она заново родилась?

Разумеется, теперь я просто не могла не отправиться посмотреть на щенков. Я перезвонила и договорилась о времени визита. Происходящее казалось нереальным. У меня часто случаются такие моменты, когда я делаю что-то, чего либо не хочу делать, как в случае с усыплением Эйс, либо боюсь, как, допустим, с веселой улыбкой садиться в зубоврачебное кресло. Причем происходит это в отношении вещей, причин которых я не понимаю, но просто знаю, что должна поступить так-то и так-то. Я, можно сказать, перехожу в режим автопилота, и возникает ощущение, что мои движения совершает кто-то другой, тогда как я пребываю в роли пассажирки в собственном теле. Кто-то или что-то во мне берет верх, и я просто выполняю заданные действия, будто марионетка.

Мы с Тони приехали на молочную ферму, где жили щенята, и у дверей нас поприветствовала дружелюбная черная сука лабрадора. К ней присоединился «заводной», веселый черно-белый шпрингер-спаниель с соседнего двора. Он взлетел на садовую стену шести футов высотой, и сын фермера, который открывал дверь, еле-еле успел предотвратить незапланированный визит папаши своих щенят. Так мы и узнали, каким же образом нежданно-негаданно может получиться помет лабрадингеров/шпрингадоров.

Щенки сидели в большущей клетке, застланной газетами, в одном из помещений слегка пришедшего в упадок, но совершенно очаровательного фермерского дома. Фермер и его двое сыновей по очереди вынимали щенят и усаживали на кафельный пол, чтобы мы могли рассмотреть их поближе. Казалось, вокруг нас образовалось целое море великолепных черных щенят. Их было семеро, четыре девочки и три мальчика; шестеро щенят вели себя вполне в духе своего возраста: извивались, запрыгивали к нам на колени, облизывали нас, виляли хвостиками, как лопастями вертолета, и покусывали наши пальцы. Они тявкали и визжали, каждый старался привлечь наше внимание, и мы не знали, кого взять на руки в первую очередь.

А вот с седьмым щеночком-девочкой дело обстояло иначе. Она сидела на месте, важная и элегантная, неприступная даже, и ждала, пока возня утихнет. Когда щенята поуспокоились, фермер распахнул французские двери, ведшие в сад, и малыши сплошным черно-белым потоком хлынули наружу, и только один угольно-черный щенок даже ухом не повел. Эта серьезная девочка наконец-то встала и подошла ко мне. Мы посмотрели друг на друга. Она была необычайно тихой для щенка. Никаких подпрыгиваний и тявканий, просто спокойное созерцание. Она забралась мне на колени и устроилась там. Подняла взгляд, невозмутимо устанавливая визуальный контакт. Тони сел на пол подле меня, и она мимоходом дотронулась лапой до его руки, словно бы говоря: «Привет, я ждала вас», глядя в его глаза, как только что в мои.

Фермер был поражен:

– Ну и ну, – воскликнул он. – Эта малышка, Лилия ее зовут, обычно просто лает на приходящих. Так-то на девочек покупатели находятся быстро, вот и ее три сестры уже пристроены, но ей, похоже, до сегодняшнего дня не нравился никто. Она всегда прячется и не позволяет до себя дотрагиваться…

Поняв, что эти слова могут отпугнуть покупателей, он поспешно продолжал:

– Нет, ну я просто думаю, робкая она. Все придет в норму, когда она освоится в семье. Вы ей понравились, сами видите! Э-э-э… Отдать тех я не могу, они хорошие щенки, из них выйдут хорошие служебные собаки. Оба родителя – отличные ищейки. Она ваша за сто фунтов. Как вам?

Знал бы фермер, что в тот момент цена уже не имела для нас никакого значения. Он вполне мог бы попросить и пять сотен фунтов. Разум мой витал где-то далеко, в памяти всплывал день пятнадцатилетней давности, когда другой тихий и явно проблемный черный щенок вот так же посмотрел на меня. Глаза мои наполнились слезами. Да, все это казалось глупостью, но она родилась 13 сентября, в тот самый день, когда у меня была встреча с Клаудией в Седоне… Ладно, перестань, не сходи с ума, подумала я, ты сама не понимаешь, что делаешь. Не нужна мне другая собака. Ничто и никто не займет места Эйс… Но я вновь заглянула в глазки щенка, и сердце мое растаяло. Но, как и в случае Эйс и Снупи, я могла верить во все, во что мне заблагорассудится, но существенных доказательств в пользу того, что все это не всего лишь совпадение, у меня не было. Я бы никогда, наверно, не смогла сказать наверняка…

Тут собачка стала тянуться и извиваться, а затем перевернулась на спинку, демонстрируя мне пухленький розовый живот. Она замерла в этой позе, расставив лапы, всем своим видом призывая меня вглядеться. Я так и поступила, а затем глазам своим не поверила. У нее отсутствовал сосок! Тот же, который Эйс удалили в ходе операции. Это уже совпадением не было. Малышка заглянула в мое ошеломленное лицо, и, не поверите, подмигнула мне, словно говоря: «Вот так-то!» Уголки ее губ приподнялись, розовый язычок вывалился наружу. Она смеялась!

Эйс вернулась, теперь я это точно знала. Меня бросало в дрожь от мысли, что я чуть было не отказалась от нее. Она снова была молода, она снова была щенком. Она решила вернуться обратно в теле собаки и вновь быть с нами. На том сеансе она говорила не о духовном, а о физическом новом рождении. Судьба забросила ее сюда, судьба же привела нас сюда в этот день. Судьба не позволила никому забрать этого щенка, а я упрямо игнорировала ее знаки!.. Я никогда не устаю поражаться тому, как прокладываются маршруты наших жизней и как долго порой мы блуждаем впотьмах, прежде чем увидим свой путь. Как бы то ни было, но в итоге у нас получилось. Думаю, фермер решил, что мы чокнутые, потому что наши лица начали светиться прямо-таки невозможным счастьем, но он с радостью забрал наши деньги, а мы с не меньшей радостью забрали нашего щенка.

Когда мы уселись в машину, наша девочка устроилась у меня на коленях и задремала. Мы с Тони переглянулись и рассмеялись.

– Ты это видел? – спросила я.

– А как же, – ответил он. – Ясновидящая правду сказала.

– Да и имя это – Лилия, – улыбнулась я. – Почти как Хлоя, даже окончания одинаковые. Но, согласись, это не ее имя.

– Нет, – кивнул Тони. – Не ее.

Мы решили назвать ее Кей-Си, сокращенно от «Качина». Это казалось вполне уместным, ведь, будучи в Седоне, мы с ног сбились, разыскивая скалу Женщина-Качина, и едва не проморгали ее. Кроме того, у Эйс было ласкательное имя «Эйси», так что «Кей-Си» было естественной производной от «Эйси».

Пути Господни поистине неисповедимы. Когда оглядываешься на события про прошествии лет, так легко увидеть план, маршрут в действии, и все предстает совершенно очевидным.

Одним из самых больших страхов в тот период, когда мне нужно было принять ужасное решение, было для меня то, что Эйс не сможет найти меня после своей смерти. Зная, как она страдала в этом мире, когда не понимала, где нахожусь я, я представляла, что она, возможно, будет бродить туда-сюда в пространстве загробного мира, искать меня, по-прежнему нуждаясь в моем присутствии, но не в состоянии найти нужный путь. Я пролила много слез, истязая себя этой мыслью. Теперь же я знаю: она никогда-никогда не упускала меня из виду. Кроме того, я была невероятно тронута тем, что она решила вернуться в теле собаки, чтобы быть со мной, вместо того чтобы реализовать то, что, как я предполагала, было ее истинным предназначением, – то есть вернуться на землю в человеческом воплощении.

Мы привезли Кей-Си домой и испытали очень странные, слегка сюрреалистические ощущения. Она тихо сидела у меня на коленях по дороге домой, точно так же, как и другой черный щенок 15 лет назад. Когда я привела ее в сад, она повела себя так, будто жила там всегда, и чинной походкой прошлась по территории. В доме дела пошли еще более странным образом. В гостиной она подошла к тому самому месту на ковре, где когда-то лежала Эйс, и сделала вокруг него круг. Затем посмотрела на нас, словно бы говоря: «Не надо больше слез. Вы поступили правильно».

Это было сродни ситуации, когда привозишь домой близкого человека, проведшего несколько месяцев в коме и получившего легкую амнезию. Было странным смотреть на ее мордочку, особенно в глаза, когда подчас она на лету схватывала нужную информацию, а то, напротив, начинала кривить нос, пытаясь сосредоточиться и запомнить. В какие-то мгновения она с изумлением таращила глаза, внезапно осознавая что-то, воскрешая в памяти предыдущий опыт. Это могли быть приятные вещи, а могли (в частности, в отношении людей) и не очень: у нее словно бы была врожденная фобия, что не имело бы никакого смысла, если вы не знали, что раньше она была Эйс.

К примеру, именно жизнь в воплощении Эйс была причиной того, что Кей-Си боялась спичек и пламени любого рода. С Кей-Си не происходило ничего, что бы могло заставить ее испытывать страх перед открытым огнем, и все же она всякий раз принималась агрессивно лаять, только завидев спичку или огонек свечи. Так было с первого дня. Еще одним объектом фобии был пылесос. Как только его доставали, она опрометью бросалась под стол, хотя никаких других действий, которые могли бы ее перепугать, никто не совершал. Кроме того, боялась она и дорожного движения – в любой форме, даже если речь шла о велосипедах. Такого рода фобии (и у людей тоже) часто переходят из одного воплощения в другое.