Но человека человек. Три с половиной убийства - Ксения Сергеевна Букша

> Я весь день кручусь, шпыняю, запрещаю. Потому что мне надо делать все на свете и одновременно следить за ними. У нас ужасно мало места, все не уберешь на шкафы и не закроешь, а не следить и не запрещать просто опасно, они же мелкие. А потом приходит Егор, и начинается веселье. С ним можно все: экспериментировать, убегать и прибегать, пачкаться, возиться с мукой или грязью. Когда он с ними, то он только с ними. И они от него в восторге. А убирать кухню и мыть их — опять мне.

Тем не менее иногда Яне удавалось выкраивать время, чтобы поваляться с детьми на диване, почитать им, подурачиться, не думая о работе. Дети при этом частенько присасывались к груди, и если Егор был рядом, то его коробило и это:

— Так до школы и будешь совать ему сиську? Других способов наладить связь между матерью и ребенком ты не знаешь?

Кроме того, Егор считал, что мальчики и девочки — две разные планеты. Он учил Севку драться:

— Будешь мамкин слюнтяй, тебя любой сборет. Вот смотри: я ставлю ладонь — а ты бей. Сильней! Еще сильней! И быстрей! Если тебе сделали больно — сдачу надо давать не думая, на автомате!

17

Весной, когда Севе исполнилось два, Яна сказала Егору:

— Не могу больше сидеть дома. Дети, работа и печка. Совсем скоро одичаю и остервенею. Бери нас иногда тусоваться. Может, рисунки свои кому покажу. Детей оставим на три часа бебиситтеру с кидс аут.

— Ладно, поехали, — неохотно согласился Егор.

Отмечали день рождения одного из приятелей Егора, художника успешного и с репутацией. Люди собрались тоже всё приличные — не сплошь чумовая богема, скорее, респектабельная ее часть. Яна обалдела от счастья и свободы. Бремя забот свалилось с ее плеч. Она пила бокал за бокалом, подсаживалась то к одной кучке людей, то к другой, внимательно слушала разговоры и пыталась вставлять реплики.

— Живая такая, необычная, — сказал Егору именинник. — Ты откуда ее взял?

Мозги Егора заработали, докручивая остроту, но тут к нему подошел пожилой вальяжный галерист, давний знакомый его отца.

— А Яночка твоя где училась? Она мне свои работы показала — смело, очень смело!

Яна стремительно накидалась. Очень скоро апрельский вечер стал необыкновенно приятен, собеседники изрекали сплошь гениальные афоризмы, а предметы в комнате пустились в пляс.

— Хочу быть вам сестрой, — объяснялась Яна в любви всем подряд, — вашей сестрой в искусстве и в жизни! Верьте, сейчас на нас смотрит Господь! Давайте дадим клятву, что всегда будем служить только добру и свету своим искусством!

— Это еще что за пионерия? — громко съязвил самый успешный художник, рисовавший только недвижимость. — Нет, дорогая, мы тут свободные люди. Такую клятву меня и сам президент не заставит дать.

— Смешная, — с улыбкой зашептались художницы.

— Блядь, — сказал Егор.

— Не парься, мы понимаем, — сказал именинник.

Яна меж тем принялась громко распевать песню кота Леопольда, дирижируя вилками.

— Уходим, — сказал Егор и взял ее под локоть.

— …обо всем хорошем…

Яна упала под стол и блеванула прямо на ноги галеристке, которой за полчаса до этого призналась в любви. Егор вытащил Яну в прихожую, оттуда в ванну, освежил ее холодной водой из душа и вызвал такси.

— Держись, — сказал Егору приятель в прихожей, хлопнув его по плечу.

— При чем здесь я? — сказал Егор.

— А картинки хорошие! — мелькнул в дверях указательный палец отцовского приятеля.

— Теперь понятно, почему он ее раньше никогда не приводил, — донеслось из гостиной.

Наутро, когда Яна проспалась, Егор повторил свой вопрос еще несколько раз. Яна сгорала от стыда, просила прощения, но Егор ее не слушал и вообще говорил не с ней. Он задавал этот вопрос не Яне, а как бы в воздух:

— Не понимаю, при чем тут я? За что мне все это?

18

Да, Егор был ни при чем. Яна завела от него детей по собственной инициативе, у нее не было ожиданий, что папаша будет «зарабатывать на всю семью». Не думаю, что она бросила бы работать, даже если бы Егор приносил в дом зарплату.

Может, Яна злилась на то, что сдуру родила двоих подряд, не рассчитала силы? Тоже нет, дети ей нравились, на них она не срывалась. У нее, по-видимому, не было послеродовой депрессии, статьи на тему «материнство как ловушка» не вызывали у Яны душевного отклика (у меня — да). Она хотела бы родить еще.

Может, дело в том, что Егор относился к Яне без любви, был проклятым абьюзером, затюкал ее, создал дома невыносимую обстановку? Так тоже нельзя сказать. Да, человек он был сложный, но и затюкать Яну было не так-то просто. Ей часто приходило в голову, что в принципе она могла бы уйти, — ну поднапряглась бы, сняла однушку, — но снова и снова сознательно выбирала оставаться с ним.

Проблема существовала, но определить ее было не так легко.

> Со мной что-то не так. Сама не понимаю, что.

> А что именно? Депрессия?

> Да не. Настроение норм, просто хочется нажраться или вмазать кому-нибудь. Копится напряжение. Я так реально не выдержу. Мне хочется вырваться, только сама не знаю куда.

> От детей?

> Да не, дети вроде тоже норм. Вот понимаешь. Работа любимая. Дети норм. Егор жопа, но я и сама не сахар. Думаешь, я с жиру бешусь?

> Нет, не думаю, что с жиру. Я тебя понимаю. У меня тоже муж отличный, ребенок милый и много жизненных радостей, да еще и страна более симпатичная, и жизнь