Гамбит Королевы - Элизабет Фримантл

– Вряд ли, Уилл. – Катерина знала, что ее брат любит все преувеличивать.

– Он вообще недолюбливает нас, Парров, за то, что мы сторонники Реформации.

– По-моему, у Гардинера много дел и без нас, Парров, и наших убеждений.

– Да, – процедил Уилл, – например, подтирание королевской задницы… и возвращение нас всех назад, к старой вере.

– И вообще, хватит. Подойди полюбуйся, какой красивый вид! – Катерина подвела брата к окну, выходящее на Нижний двор с фонтаном. – Смотри, как удобно! Я смогу шпионить за любовниками, которые тайком целуются в крытых галереях! – засмеялась она, вспоминая поцелуи Томаса, его объятия, блеск в его глазах, похожих на летнее небо. Жаль, что здесь нет сестры. Ей она могла бы довериться. Но Анне пришлось уехать в загородное поместье, чтобы побеседовать с новым наставником ее детей. При мысли о плодовитости сестры, о ее детях она снова испытала боль. Даже невинные как будто мысли на поверку оказываются предательскими.

– Ну, – спросил Уилл, – и что же король?

– О чем ты? – Она изобразила неведение.

– Он уже объяснился?

– Он ничего не сказал. Более того, пока меня не поселили здесь, – она обвела рукой богатые покои, – я понятия не имела о его намерениях.

– Скоро он начнет действовать, вот увидишь. – Глаза Уилла засверкали.

– Он сделает меня своей любовницей, и мне придется притворяться, будто я ничего на свете так не желала… Нам пожалуют какие-то земли и титулы, а потом я ему надоем. Вот как все будет.

– Ему жена нужна, а не любовница, – заговорщическим тоном произнес Уилл. – Ты только представь, Кит! Ты будешь королевой Англии. Подумай о своем влиянии. Ты сумеешь снова обратить короля в новую веру… в нашу веру! Он ускользает, Кит, его тянет к старому. – Уилл почти закипал от негодования. – Вот ты могла бы его вернуть!

– Ха! – презрительно выдохнула она. – Думаешь, я настолько убедительна? И с чего ты решил, что он возьмет меня в жены?

– Так сказал Гертфорд.

– Вот как… – Значит, это не досужие сплетни. Гертфорд – ближайший поверенный короля. Ее словно ударили кулаком в солнечное сплетение. Томас был прав! В голову снова пришли мысли о любимом. Она поднесла руку ко лбу. – А Томас? Уилл, ты его видел?

– Томас уехал. Кит, ты должна забыть его. Считай, что он умер.

Жестокость брата оказалась в новинку для нее. Тщеславие в нем возобладало над родственными чувствами. Он больше не тот добрый плюшевый щенок, каким был в детстве и юности… Конечно! Катерина упрекнула себя за глупость. С тех пор прошло двадцать лет…

– Но ты виделся с ним перед отъездом?

– Нет, Кит. Не забывай, я только что прибыл с Севера.

В нем не осталось ни капли нежности. Он плотно сжал челюсти; он нацелен на награду, и переубедить его невозможно.

Только теперь до нее стало доходить, что король возьмет ее в жены, не спросив ее согласия. Король, ее брат, Гертфорд – все они приняли решение за нее. Она свободна не более чем когда была юной девушкой.

– Кит. – Уилл взял ее за плечи и встряхнул. – Не забывай, речь идет о короле! Ты станешь королевой! Невозможно взлететь выше…

– И упасть глубже, – пробормотала она.

От судьбы не уйдешь. Что ж, ей не суждено стать женой Сеймура. Пусть то, что она будет королевой Англии и возвысит Парров так, как они и не мечтали, послужит ей хоть каким-то утешением… Потом она вспомнила об огромных, жирных ручищах короля, об исходящем от него зловонии, об ужасе, который охватывал ее, когда король был рядом… Она окажется навеки прикована к нему брачными узами! На нее возляжет тяжкое бремя – родить наследника. В ее возрасте это нелегко. Она будет с тревогой ждать признаков каждый месяц и надеяться… Как же тяжело и гадко быть женщиной! Хуже всякой шлюхи.

Она сняла мамин крестик, завернула в платок и спрятала в шкатулку со своими украшениями. Ей тяжело носить ожерелье; оно напоминает ей о том, от чего пришлось отказаться. Вокруг нее толпятся мертвые королевы… Сумеет ли она выжить?

Бог наказывает ее; он видит ее грехи. Тень сомнения закрадывается в душу. Может быть, сам дьявол толкнул ее дать Латимеру смертельную дозу лекарства? Что такое ее поступок – убийство, акт милосердия или и то и другое?

Она была ошеломлена последними событиями; они не давали ей покоя, и собственная душа казалось ей хрупкой и бесплотной, как сухой цветок.

Хьюик сидел в дальнем углу большого зала. На полу были разбросаны объедки. На столе разделанная туша кабана; Хьюик невольно вспоминал вскрытия, которые он посещал студентом. К большому блюду с жаворонками почти не притронулись, и маленькие тушки застыли; горшок с заливными угрями опрокинулся, и его содержимое валялось на полу. Под тарелкой, прячась в тени, сидел маленький дрожащий лягушонок. Только что на королевский стол подали пирог, который король принялся разрезать своим мечом.

Анна Стэнхоуп, сидящая рядом с королем, вдруг издала душераздирающий вопль. За ней громко взвизгнула леди Мария, которую усадили по другую руку от короля; затем и остальные дамы принялись вопить и визжать.

Хьюик, сидевший очень далеко, понял, что в пироге полно живых лягушек, только когда несчастные создания разбежались по залу. Они пытались спастись от пажей, которые кинулись ловить их. Видимо, тому, кто поймает больше всех, обещали награду: мальчишки безжалостно толкались и дрались, собирая лягушек. Началось столпотворение, а король наблюдал за всем с довольной ухмылкой, время от времени подбадривая то одного, то другого пажа. Хьюик достаточно хорошо знал короля – врач видит то, что скрыто от посторонних глаз. При нем король не раз заливался злыми слезами, когда боль в ноге становилась невыносимой; он подолгу, часто дыша, расхаживал по комнате, стоило ему услышать, что поблизости кто-то заболел чумой. Для большинства подданных король бесстрашен, беспристрастен и мужествен. Хьюик не раз видел, как король злобно играет с людьми, даже с теми, кто находится ближе всего к нему. Он похож на мальчишку, который нарочно лягает старую собаку, только чтобы послушать, как она визжит от боли.

Сейчас дамы визжат из-за лягушек в пироге… Хьюик помнит, как король ластился, словно щенок, к юной легко мысленной Екатерине Говард, падал перед ней на колени. Но прошло совсем немного времени, и он, не отрываясь от партии в карты, подписал ей смертный приговор. У него на глазах король выместил гнев на одном из пажей, допустившем небольшую оплошность; он побагровел и так орал, что бедный мальчишка обмочился от страха… С другой стороны, Генрих умел и утешить, и не только приближенных, а простого человека, потерявшего сына, король обнял и баюкал, как мать младенца. Лягушка дрожала в своем тайнике, и Хьюик гадал, что с ней будет. В зале слишком шумно, и у него болел желудок от переедания. Юдолл, которого усадили ближе к середине стола, встал, собираясь уходить. Ему нужно подготовиться к балу-маскараду, который он поставил к ночи летнего солнцестояния. Маскарад будет позже – если, конечно, придворные не уснут после такой обильной пищи. Следом за ним уходят несколько молодых актрис; их облачат в прозрачные костюмы, которые совершенно не скрывают их задорные молодые грудки. Хьюик побывал на примерке. Девичьи груди его не волнуют, зато возбуждает взгляд Юдолла. Хьюик не может заставить себя встать; он не отрываясь смотрит на блюдо с застывшими жаворонками. Проходя мимо, Юдолл словно случайно проводит пальцем по его спине, и Хьюик едва сдерживается. Дама, сидящая напротив, беспрерывно болтала о маленькой Марии, королеве Шотландии. Правда ли, что скоро состоится ее помолвка с принцем Эдуардом? Потом она сообщила об «откровенном ухаживании» короля, но Хьюик почти не слышал ее в общем гаме и время от времени просто кивал. Его собеседнице, похоже, ничего другого и не нужно. Он невольно думал: и этой малышкой королевой пожертвуют, как шахматной фигуркой, во имя Шотландии.

Катерина сидела далеко от него; он мог ее разглядеть, если бы отклонился назад. На ее лице была безмятежная улыбка, которая способна обмануть всех, кроме него; он знал, какая в ней на самом деле бушует буря. Она смеялась и оживленно беседовала с сестрой; та сверхъестественно похожа на нее, хотя волосы у Анны очень светлые, почти как у альбиноса, а глаза цвета воды, если налить ее в белую миску. У Катерины волосы славного золотисто-каштанового цвета, а глаза – светло-карие. Неподалеку сидел и их брат Уилл со своей любовницей Лиззи Брукс; она так тесно прижалась к нему, что почти сидит у него на коленях. Уилл похож на обеих сестер. У него странно женственный вздернутый нос и копна рыжеватых волос. Но там, где сестры мягки, Уилл Парр – сплошной острый угол, и его глаза – один светло-карий, как у Катерины, второй светлый, как у Анны, – придают ему вид собаки с бельмом на глазу. Он что-то говорил, тыча руками в воздух резкими, отрывистыми движениями. Катерина бросила на него суровый взгляд, и Уилл пристыженно умолк. Хьюику не раз доводилось наблюдать, как Катерина ставила на место своего надменного брата. Не приходилось сомневаться в том, кто верховодит в семье Парр.