Пир мудрецов - Афиней

близ них никакая

Птица не смеет промчаться, ни робкие даже Пелейи,

Те, что приносят Зевесу амбросию, -

нельзя ведь думать, как многие, будто это птицы-Плеяды приносят Зевсу амвросию: это было бы ниже его величия). Нет, это звезды-Плеяды: им, вещающим роду человеческому о временах года, под стать и Зевсу носить амвросию. Поэтому Поэт прямо отличает их от пернатых, говоря:

[с] близ них никакая

Птица не смеет промчаться.

А что Поэт считает Плеяды самыми замечательнейшими из неподвижных светил, видно из того, что именно с них он начинает перечисление звезд [Ил.ХVIII.485]:

Все прекрасные звезды, какими венчается небо:

Видны в их сонме Плеяды, Гиады и мощь Ориона,

Арктос, сынами земными еще колесницей зовомый.

Таким образом, большинство людей ошибается, думая, будто пелейи - [d] это птицы: во-первых из-за поэтической формы, образованной добавлением лишней буквы, {150} а во-вторых, потому что им кажется, будто только о голубицах можно сказать "робкие" (τρήρωνες), так как они слабы, осторожны и перед всем дрожат (τρείν). Но это можно сказать и о Плеядах: ведь в мифах говорится, что они бегут от Ориона, преследующего их мать Плейону.

{150 ...добавлением лишней буквы... — То есть буквы эпсилон, дающей Пелеяд вместо Плеяд, и таким образом предполагающей значение «голубицы».}

80. Эта преобразованная форма слова - "Пелейи" или "Пелеяды" [е] вместо "Плеяд" - встречается у многих стихотворцев. Первым, кто правильно понял смысл этих гомеровских стихов, была Меро из Византия, заявившая в сочинении под заглавием "Память", что амбросию Зевсу приносили именно Плеяды. Эту ее мысль присвоил Кратет-критик и обнародовал как свою [Wachsmuth, р.53]. Пелейадами Плеяд называет и Симонид в следующих стихах [PLG.4 III.394]:

[f] ...А дарует тебе сей дар

Гермес-Состязатель, сын

Майи прекрасновласой,

Ее же оный Атлант

Породил краше всех синекудрых семи дочерей,

Небесными именуемых Пелейадами, -

ибо ясно, что Пелейадами он называет Плеяд, дочерей Атланта. Так и Пиндар [Нем.2,16]:

Где прошли горные ('όρειοα) Пелеяды, -

По пятам пройдет и Орион.

В самом деле, Орион на звездном небе расположен недалеко от Плеяд, - отсюда и миф, будто они с матерью их Плейоною убегают от Ориона. Плеяд он называет "горными" ('όρειαι), а это все равно, что ου̉ρειαι без одной буквы "υ", то есть "хвостовые", - так как Плеяды расположены на небе возле хвоста (ου̉ρά) созвездия Тельца. Еще откровеннее играет (491) этим созвучием слов Эсхил [frag.312]:

Семь дочерей, Атлантом порожденные,

Отца жалея под небесной ношею,

В ночной выси, подобные видениям,

Бескрылыми явились Пелейадами (Πελειάδες), -

"бескрылыми", чтобы отличить их от одноименных птиц. Подобным же образом выражается и сама Меро [Powell 21]:

[b] До возмужания Зевс кормился на Крите священном,

Так возрастал он и был никому из блаженных не ведом.

Пищу в пещеру ему, амбросию, робкие птицы

От океанских несли течений; орел же огромный

Нектар черпал со скалы и пить велемудрому Зевсу

В клюве носил неустанно. Орла бессмертным соделал

На небесах всевидящий Зевс, когда одолел он

Крона, и эта же честь Пелейадам оказана робким -

[c] Так они стали теперь возвещать нам и зиму, и лето.

И Симмий говорит в "Горгоне" [Powell 112]:

Быстрые слуги эфира Пелейи туда приближались.

Посидипп в "Эзопии":

Хладным и острокогтистым Пелейям закат не дарован.

Сочинитель дифирамбов Лампрокл прямо говорит, что у Плеяд и голубиц одно и то же имя [PLG. III.556]:

Соименные крылатым пелейям,

Встали в эфире.

И сочинитель приписываемой Гесиоду "Астрономии" тоже всюду называет их Пелейадами [Rzach frag.9, Diels 499]:

[d] ...Пелейадами смертные их именуют.

И еще:

Зимние за небосклон Пелейады заходят...

И еще:

...свой свет Пелейады скрывают.

Поэтому нимало не удивительно, что и Гомер по общему обычаю поэтов называет Плеяд Пелейадами.

Итак, доказано, что на кубке были вычеканены Плеяды, по две на каждой из ручек, то ли в птичьем облике, то ли в человеческом, и испещренные звездами. Слова же "по две пелейи на каждой будто клевали, златые" [e] не следует понимать как "на каждой отдельной ручке", потому что тогда Плеяд оказалось бы восемь; нет, поскольку каждая ручка расщеплена надвое и срастается лишь у верхнего края сосуда, постольку слово "каждый" здесь имеет в виду все четыре расщепа, а слова "каждый из двух" - те, [два] места, в которых они вновь срастаются, когда кончается их раздельная протяженность. Стало быть, когда Поэт говорит:

и по две пелейи на каждой

Будто клевали, златые; и снизу он был двоедонный,

то мы будем понимать, что на каждом расщепе ручек сидела одна Плеяда [f], а "по две" (собств. "двойные", δοιοί, δοιαί) сказано здесь потому, что были они попарно сродны и соотнесены. В самом деле, слово "двойной" может обозначать просто число, то есть "два", как в строке [Од.IV. 129]:

Два (δοτούς) троеножных сосуда и золота десять талантов,

Или в словах "двое (δοιώ) служителей" {151} [Од.ХVI.253]; но и может обозначать нечто парное, сросшееся и соединенное, как в стихах [Од.У.476]:

{151 ...«двое (δοιώ) служителей»... — Пример двойственного числа.}

Он там две (δονούς) сплетенные крепко

Выбрал оливы; одна плодоносна была, а другая

Дикая.

Так и получается, что на ручках было четыре пелейи. (492)

82. Опять же, когда он продолжает:

и по две пелейи на каждой

Будто клевали, златые; а снизу он был двоедонный (δύω δ' υ̉πὸ πυθμένες η̃σαν), - то не следует как Дионисий Фракийский, читать "υ̉πο πυθμένες" раздельно ("снизу - днища") и понимать, будто у него было два днища, a [b] следует читать υ̉ποπύθεμνες в одно слово ("поддонные"), как эпитет к пелейям: тогда получается, что на кубке было четыре пелейи на ручках и две "поддонные" под дном, служащие кубку опорой, а всего их, стало быть, шесть. Именно столько их видно на небе, хотя принято говорить, что их семь, как и у Арата сказано [257]:

Семь раздельных путей им людская молва приписала,

Но человеческий глаз только шесть различает на небе. {152}

{152 ...только шесть различает на небе... — Согласно Гиппарху [68.1.6.14], внимательный наблюдатель в ясную и безлунную погоду вполне может различить все семь Плеяд.}

Пусть не бывало еще на памяти смертного рода,

Чтобы безвестно звезда хоть единожды с Зевса исчезла,

Все-таки наперекор семерых называет преданье.

То есть глазу видимы в небе только шесть звезд, - вот их-то, видимых, с и вычеканил должным образом художник. Некоторые полагают, что это же имеется в виду и тогда, когда Поэт говорит о Зевсе [Од.ХII.62]:

близ них никакая

Птица не смеет промчаться, ни робкие даже пелейи,

Легким полетом амвросию Зевсу носящие: каждый

Раз пропадает из них там одна, об утес убиваясь,

Каждый раз и Зевес заменяет убитую новой.

То есть, каждый раз одна из Плеяд погибает от быстроты и скользкости Блуждающих скал, но Зевс посылает другую, чтобы число их оставалось [d] неизменным. Этим Гомер иносказательно говорит, что хоть видимых в небе Плеяд только шесть, однако настоящее число их не умаляется, и мы все равно называем и перечисляем всех семерых.

83. Если же кто говорит, будто неуместно вычеканивать Плеяд на кубке, потому что они означают не жидкую, а сухую пищу, то следует возразить, что эта чаша предназначена и для той, и для другой. [e] В самом деле, в кубке приготовляется кикий - питье с сыром и мукой в разбавленном вине: его размешивали и пили так, как рассказывает Поэт [Ил.ХI.624, 628, 638]:

Им Гекамеда кудрявая смесь в питие (κυκεω̃) составляла...

Прежде сидящим поставила стол Гекамеда прекрасный,

Ярко блестящий, с подножием черным; на нем предложила

Медное блюдо со сладостным луком, вприкуску напитка,

С палевым медом душистым и ячной мукою священной...

В нем Гекамеда, богиням подобная, им растворила

Смесь на вине прамнииском, натерла козьего сыра

[f] Теркою медной и ячной присыпала белой мукою.

Так уготовя напиток составленный, пить приказала.

84. Что же касается стихов {153}

{153 Что же касается стихов... — См. выше 488а, в этих стихах описывается угощение Нестором раненого Махаона.}

Тяжкий сей кубок иной не легко приподнял бы с трапезы,

('άλλος μεν μογέων α̉ποκινήσασκε τραπέζης)

(493) Полный вином; но легко подымал его старец пилосский, -

то не следует понимать, будто в них говорится только о Махаоне и Несторе, как полагают некоторые, считая, что нужно читать не 'άλλος (иной) [b] но 'άλλ' 'ός (но который, и этот) и трактуют относительное местоимение 'ός (который) как указательное 'ό (он, тот), относя его только к Махаону:

'άλλ' 'ός μεν μογέων α̉ποκινήσασκε τραπέζης

Тяжкий сей кубок он (т.е. Махаон) не легко приподнял бы с трапезы, -

Из слов "с трудом" (μογέων) им кажется ясно, что Махаон был ранен. Однако Махаон у Гомера не был ранен, как будет показано в другом месте. {154} И слово 'άλλος (иной) Гомер не мог приложить только к Махаону и Нестору, потому что за столом их было только двое и следовало бы сказать не 'άλλος, а 'έτερος (один из двух) - именно это слово употребляется, когда речь идет о двух предметах, например [Ил.III. 103]: