Конан Бессмертный - Роберт Говард

— Эй, трактирщик! — позвал киммериец,— У тебя, полагаю, найдется комнатка на ночь? Я с ног валюсь от усталости. Знаешь, эти переходы по пустыне ну просто вытягивают все соки...

...Жаркий, ласкающий, шелковый полог восточной ночи накрыл стольный город Айодию. В черной вышине бриллиантовой россыпью горели крупные звезды, на западе повис узкий серп ущербного месяца. Повсюду сияли свечи и факелы. Из ярко освещенных дворцов доносились отголоски музыки и веселого смеха, слышался легкий топоток — это кружились в пляске девушки-танцовщицы. А в сумрачных храмах сурово звучали золотые цимбалы, и голоса верующих сливались в мягкий мощный хор, торжественно славящий богов.

Конана разбудил какой-то шорох, донесшийся от двери. В эту знойную ночь он решил обойтись без простыни и одеяла и лежал на кровати почти без одежды, в одних шелковых шароварах. Мгновенно проснувшись, он бесшумно, точно встревоженный волк, пересек комнату с обнаженным мечом в руке. Каждый мускул его тела был готов к немедленным и стремительным действиям.

Кто-то возился с дверной щеколдой, приподнимая ее,— медленно, осторожно. Когда дверь начала открываться, Конан отступил в сторону, прячась за створкой. В комнату крадучись вошел кто-то невысокого роста, закутанный с головы до ног,— Конан смутно различал его в сиянии звезд. Он видел, как человек в нерешительности застыл на пороге, словно удивляясь тому, что комната оказалась пуста.

Конан напрягал слух, стараясь понять, что делалось снаружи, но оттуда не долетало ни звука. Похоже, таинственный ночной посетитель пришел без сообщников и провожатых. Любой вендиец, узнав Конана, привел бы с собой половину городской стражи, ибо кшатрии слишком хорошо помнили вожака грабителей с холмов Гхора — хоть и много лет минуло с тех пор, как он в последний раз спускался с тех холмов во главе косматой орды...

Загадочных ситуаций Конан не любил никогда. Потихоньку прикрыв дверь, он беззвучно шагнул вперед. Мгновенный бросок — и широкая ладонь киммерийца зажала рот незваному гостю. Тот отчаянно затрепыхался, но Конан без малейшего усилия опрокинул его на кровать и прошипел:

— Что ты позабыл у меня в комнате? Отвечай живо! Да не вздумай кричать!

Полные ужаса глаза смотрели на Конана из темноты. Убрав руку и отдернув прочь кисею, он с некоторым удивлением разглядел пухлые губы и тонкий прямой нос вендианки. Женщина!.. Ее голосок напомнил ему серебристый звон храмового гонга:

— Я пришла, чтобы отвести тебя к моей госпоже. Она узнала, что ты прибыл в Айодию, и очень хочет видеть тебя. Пожалуйста, оденься и пойдем со мной. И прошу тебя, поторопись!..

Конан подозрительно прищурился:

— Куда нам спешить, девочка? Я хочу спать! Неужели твоя госпожа не может дотерпеть до завтра?

— Днем во дворце моей госпожи многие сразу узнают Конана из Гхора. Моя госпожа совсем не хотела бы, чтобы его привязали к двум слонам и разорвали на части.

Киммериец немедленно насторожился:

— Конан из Гхора? Кто меня здесь знает? Да кто, наконец, твоя госпожа и чего ей от меня надо?

— Этого я тебе сказать не могу. Но, когда я уходила из дворца, она предупредила меня: «Если он усомнится, скажи ему: галзайская девушка с горы Имша хочет отплатить ему за наряд, который он когда-то ей подарил».

Имша!.. Конан вмиг перенесся на тринадцать лет назад, в те незабываемые дни, когда он бросил вызов магам Черного Круга... и однажды в самом деле снабдил некую девушку нарядом, купленным — под угрозой меча, но все-таки действительно купленным за монетку — у девушки-галзайки, шедшей за водой... А та, кому предназначался наряд, была сама Деви Жазмина!

— Так это Деви тебя прислала? — пробурчал Конан,— Что ж ты сразу-то не сказала?

— Да, и Деви просит тебя прийти... Поторопись же!

Конан живо оделся и захватил оружие: ему было не привыкать. Девушка тихо отворила дверь и выглянула в коридор. Потом жестом поманила за собой Конана. Друг за дружкой они бесшумно прокрались вниз по ступеням, а потом наружу, в знойную темноту.

Они шли извилистым, окольным путем. Скоро Конан понял, что слухи о дворцовых интригах были, вероятно, не лишены основания: девушка поминутно оглядывалась через плечо и то и дело сворачивала в узенькие мощеные переулки, как бы стараясь ускользнуть от возможного преследования.

В одном из таких переулков из темной дверной ниши, глухо рыча и скаля слюнявую пасть, на них бросилась громадная собака. Ударом кинжала киммериец отправил ее издыхать в сточной канаве. В другой раз в конце улицы появилась кучка каких-то оборванцев. Они загородили было дорогу, но белозубая улыбка Конана и рука, протянутая к рукояти меча, заставили их удрать без оглядки. Больше двоих путников не беспокоил никто.

Вскоре они остановились у высокой зубчатой стены королевского дворца. Высокие, стройные башни вздымались к самому небу. Из сада, раскинувшегося за стеной, лился аромат зрелых плодов и редких цветов. Внимательно осмотрев каменную поверхность, девушка надавила в двух местах одновременно. Часть стены беззвучно отошла внутрь. Открылся полутемный коридор.

Девушка приложила палец к губам, призывая Конана к молчанию, и повела его вперед. Стена сомкнулась за его спиной. Конан по пятам следовал за провожатой, не снимая руки с рукояти меча. Он был уверен, что Жазмина отнюдь не желала ему зла,— в противном случае, верно, она избрала бы иной способ свидеться с ним,— и все-таки варвар, привыкший повиноваться инстинктам, был настороже.

Они поднялись по каменной лестнице, потом вновь нескончаемо шли темноватыми коридорами, пока наконец девушка не остановилась перед какой-то дверью, заглядывая внутрь сквозь маленькое отверстие на уровне глаз. Потянула рычажок, и дверь открылась. Они перешагнули порог.

— Подожди здесь, господин,— сказала девушка,— Я скажу госпоже, что ты пришел.

И она выбежала вон, прошуршав тонкой тканью одежд. Конан передернул плечами и стал оглядываться.

Комната была обставлена со всей роскошью, присущей восточным владыкам. Шелковые занавеси, золотая посуда, бесценные вышивки, отделанные драгоценными камнями... Впрочем, в комнате царило не только богатство, но и изысканный вкус. Конан тотчас понял, что попал в женский будуар: достаточно было взглянуть на туалетный столик с драгоценным зеркалом туранской работы, уставленный золотыми, серебряными, нефритовыми сосудиками с мазями и бальзамами, приготовленными лучшими искусниками Востока. Женская рука чувствовалась и в убранстве огромной кровати с ее плотными шелковыми занавесями и балдахином шемитского золотого шитья.