Гроза над Миром - Венедикт Ли

— То разницы никакой.

— Почти. Больше шанс выжить и только. Твой случай — совершенно невероятный, необъяснимый. Радуйся чуду и не будь к себе чересчур строга.

— А то… Дитя кровосмесительной связи брата и сестры. Как подумаю… Бедная Арда, ей пришлось взять на себя и эту ношу.

— Не надо ее жалеть. Вспомни лучше ту, кого никогда не называла матерью… И, хватит о грустном, — Нина положила голову на плечо Полины и тут же отпрянула, Черт! Твой погон колется!

Полина была как прежде в военной форме, а Нина одета пародией на учительницу начальных классов — нарочито пресно.

По радио начинались последние известия.

«…На торжественной церемонии подписания договора о создании Эйкумены присутствуют: президент Ариэль Солтиг, координатор Натан Гариг, комиссар Северина Тома, новые главы Норденка и Ганы — Томас Канопос и Антон Децим. А также общественный деятель Антония Аркато, и амнистированная в честь великой победы, Алевтина Солтиг…»

Из глотки Нины вырвался вопль.

На площади перед Домом Власти возвышалась приземистая ступенчатая пирамида, и ее плоская верхушка служила трибуной для праздничных упражнений в красноречии Президента и его министров. Народу отводилось место в пятистах метрах поодаль, речи усиливались динамиками, а лица увеличивались повсеместно установленными видеоэкранами.

Аркато не смотрела вниз, на людское море, ее интересовал только один человек, стоящий рядом с нею. Рыжая и хрупкая на вид Тина Солтиг. «Она такая же, какой была я».

— Счастлива познакомиться… — кроме этих малозначительных не находила Аркато других слов.

Тина сощурилась.

— Здравствуйте… — тоже ничего не значащее слово, но, сколько в нем теплоты!

Обоюдное молчание.

— Он никогда не рассказывал о вас… — глухо сказала Тина.

Мимо них торопливо прошел Ар Солтиг, ободряюще улыбнувшись им обеим. Ему держать речь.

Правая рука Тины взметнулась вверх.

Народ расходился, полиция выпроваживала людей с площади, намеченное торжество отменили. Кому-то из высоких гостей на трибуне стало плохо, поговаривали, что самому. Появилось санитарное авто. Вскоре приехал директор ОСС, прошел наверх на трибуну, жуя бледные тонкие губы.

На гранитном полу два неподвижных тела. Вокруг все залито кровью, Астер вздрогнул, увидев, как ее много. И двое стоят на коленях над трупами: Нина с дико скошенными к переносице глазами и тихо скулящая Антония Аркато. Остальные молча и бездейственно стоят поодаль. Всеобщий шок.

— Как это случилось? — спросил Астер у седовласого правителя Тира, тяжело опиравшегося на инкрустированную серебром трость.

— Пластмассовый нож для резки бумаги… — с трудом отвечал тот, — Рассекло сонную артерию. Солтиг умер сразу, никто ничего не успел сделать. А Тину… расстреляла охрана.

Аркато, в последний раз тоненько вскрикнув, упала ничком. А Нина, вся в крови Солтига и его дочери, поднялась, прошептала:

— Она еще жива, скорее… — и начала спускаться неверными шагами по широкой лестнице.

Не одолев и середины пути, села без сил на ступени. Никто не решился подойти к ней, кроме невзрачного, лысоватого человека.

— Валентин? — безжизненно спросила Нина, — Вы извините меня?

Она подняла руку, на которой засыхала чужая кровь и начертила пальцем в воздухе перед лицом Валентина несколько вертикальных и горизонтальных черт, затем ладонью сдвинула эту воображаемую решетку в сторону. Он вздрогнул, растерянно поморгал, и его лицо обрело твердость.

— Как вытерли запотелое стекло. Так гораздо лучше. Спасибо, ваше высочество.

— Не надо… Нет ее высочества больше… Почему… Ну почему не выбрала я минуты в первую очередь повидаться с Тиной? Почему, сколько не силюсь выправить, все ранее сделанное рушится на меня?.. Я больше не могу, Валентин. Зачем я жила все эти годы? Чтобы двадцать лет воевать, не зная того, с собственным сыном? Терзать и мучить свою собственную внучку? Найти в ней слабину — затаенную ненависть к отцу и взвести затвор этой психологической бомбы, авось, пригодится? О, я — удачливая, у меня все в конце концов получается — я уничтожила их обоих… Зачем, скажите, был так небрежен мой палач?

Фон на запястье Валентина заверещал, он поднес его к уху. Выслушал, печально вздохнул. Алевтина Солтиг умерла в машине скорой помощи по дороге в больницу.

Максимы Хозяйки

I. Как поступаешь с другими — так же поступят с тобой.

II. Любой долг подлежит уплате: деньгами, имуществом, подневольным трудом или жизнью.

III. Тебе принадлежит все, что создал ты сам или приобрел у ближнего.

IV. Я храню закон и порядок. За это ты платишь мне десятую часть твоих прибытков.

V. Все, на что здесь не нашел ты запрета — доступно тебе. Живи и трудись, мечтай и дерзай, люби и будь любимым. Да пребудешь ты в благополучии.

VI. Если жизнь к тебе немилостива, то во мне найдешь заботу о твоих детях и куске хлеба в бедности, лечении в болезни и о крове, где преклонить сможешь голову.

VII. Порядок мой хорош оттого, что скроен по человеческой природе и потому он — верный и потому — непобедимый.

Закон о поношении имени

Запрещается обнародовать любые сведения, побуждающие к отстранению Хозяйки Острова — Наоми Вартан от власти. Единственным наказанием за это является смерть.

«Принципы твои не выдержали проверки жизнью. Покойся с миром, миз Хайд»

Окончание рукописи Н. Гарига

Мне заканчивать эту историю, сложенную из рассказов многих людей, моих в том числе. Хотел бы я знать, в самом ли деле она окончена? Рукопись, над которой я корпел, коротая когда-то дни заключения, обнаружилась, непрочитанная, на столе Ара Солтига после его свержения умниками из ОСС. Грозная Полина Ждан не заинтересовалась «литературным наследием» и охотно переслала мои бумаги в Норденк, где я поправлялся после травм, полученных при неудачном приземлении «НС». Выздоровление шло трудно, сказывался возраст. Старость — последнее большое унижение, выпадающее на долю человека. У меня оказалось довольно времени для воспоминаний и размышлений.

…Я оттолкнул назойливого офицера с его зонтиком и устремился вперед. Та, что шла мне навстречу, так же решительно расстегнула капюшон плаща, открыв бледное юное лицо. Такой я ее помнил, такой она жила в моей памяти. Пусть это невозможно, но в этом невозможном я не сомневался. Мы обнялись, она с тоской прижалась ко мне.

— Нат! Ты все такой же!

— Только постарел и облез.

— Внутри — все тот же. Прямой и честный.

Можно ли подделать внешность? Да. Голос? Наверное. Но запах человека не подделать никак. Это она — моя Эна, Хозяйка Острова, оставшаяся молодой спустя полвека. Чем дальше, тем тяжелее ей скрывать свое отличие от обычных людей, кое-кто давно заподозрил неладное. Хотел же предупредить Солтига эгвальский шпион, некогда проникший на заседание Госсовета — он прислал снимок Хозяйки, уже выглядевшей необычайно молодо для своих тогдашних лет.