Гулы - Сергей Кириенко

Глядя на пистолет, он почти физически слышал этот голос: «Ну, давай, спусти курок, и все твои проблемы исчезнут — ведь это так просто!» Сжимая рукоятку оружия, он думал, что это действительно просто, и не видел что бы могло удержать его от этого шага. Двадцать лет назад, когда, скорчившись в трюме рыбацкой шхуны, направляющейся в Матаморос, он дрожал, каждую минуту ожидая, что вот сейчас их остановит береговая охрана и его бросят в тюрьму, он бы ни за что не выбрал этот путь — вся жизнь была у него впереди, с надеждами и неосуществленными планами. Пять лет спустя, когда уже в Милане он командовал небольшим отрядом возле порта, они с Армандо нарвались на двух обкуренных наркоманов и были на волосок от смерти — он уже видел дуло обреза, направленного ему в лицо, но сделал отчаянный прыжок, и картечь просвистела мимо плеча. Десять лет спустя на шоссе близ Варесе его машину обстреляли люди Пандоры — пули щелкали по кузову, осыпая его стеклянными крошками, но он выжил, ибо у него была цель, чтобы жить: дочь и жена, ждавшие его дома. Теперь же у него этой цели нет: Мальда и Нанда мертвы, дело всей его жизни рухнуло — все его люди погибли, — а его собственный дом полон покойников. Так что же может удержать его от этого шага?

Глядя в черноту дула, Франческо провел языком по губам. Если выстрелить в сердце или висок, смерть будет мгновенной. Можно также выстрелить в рот — пуля пробьет небо и разрушит мозг… Медленно подняв пистолет, он коснулся дула губами и почувствовал металлический вкус. Достаточно легкого движения пальца, и все будет кончено — он умрет и, если парни из Ватикана не врут, увидит дочь и жену, если же там ничего нет, то что ж — даже это намного лучше того, что он испытывает сейчас.

Он надавил на спусковой крючок, и пистолет, словно живой организм, отозвался на движение: в глубине его что-то скрипнуло, и это подействовало на Франческо, заставив опять перенестись в прошлое он вдруг увидел себя двадцатилетним рядом с Карло Гарцетти. Он не помнил точно, где это было: на автодроме, где его учили уходить от погони, или в тире, где Карло натаскивал его по мишеням, — сцена была смазанной, но лицо самого Карло было до неправдоподобия четким. Он не знал, почему вспомнил именно этот эпизод жизни, но слова Карло Гарцетти зазвучали вдруг в голове с оглушительным громом.

«…Франческо, — говорил Карло, — ты знаешь, что самое главное в нашем деле? Умение хорошо стрелять? Просчитывать выгодные комбинации? Командовать людьми?.. Нет! Все это важно, но не самое главное. Самое главное — дух!.. Что ты сделаешь, если в один черный день окажешься вдруг один? Если твою семью уничтожат? Если настанет момент, когда твоих родных и друзей достанут враги?.. Если в тебе силен дух, ты не сдашься. Если в тебе крепок дух, ты будешь помнить лишь об одном: кровь смывается кровью! И если ты останешься один, а твои враги будут праздновать победу, ты возьмешь пистолет и отомстишь им, даже если при этом погибнешь… Кровь смывается кровью — помни об этом, Франческо. И если ты будешь помнить об этом, и твои враги будут знать, что ты помнишь, они побоятся трогать даже малейшего из твоих друзей, ибо будут уверены, что месть неизбежна!..»

Медленно опустив пистолет, Франческо поставил его на предохранитель и убрал палец с курка. С неожиданной ясностью он осознал вдруг, что есть одна вещь, которую ему необходимо сделать, без осуществления которой он попросту не успокоится. Пусть потом опять придет боль, пусть снова навалится это отчаяние, мешающее дышать, но сначала он должен сделать это, потому что, кроме него, сейчас это сделать некому.

Опустив руку, он разжал пальцы, и пистолет упал на ковер. Мгновение Франческо смотрел на лежащих посреди холла покойников, потом тяжело поднялся с дивана и двинулся к двери гостиной…

Глава тридцать третья

Задав вопрос, комиссар замолчал. Мгновение глаза Аз Гохара были прикованы к раскинувшемуся внизу городу: зрачки их были похожи на лесные озера — глянцево-черные и безмолвные, хранящие на немыслимо-ледяной глубине свои тайны, — или входы в туннель, ведущий в такую туманную неизвестность, что невозможно было представить, что скрывается в голове этого человека… Наконец, переведя взгляд на стол, старик проговорил голосом уставшего человека:

— То, что вы просите меня рассказать, комиссар, является секретом, который люди нашего рода оберегали на протяжении тысячелетий. Каждый мужчина из рода Аз Гохар, вступая на путь воина, приносит клятву отцу не открывать знания о гулах непосвященным, чтобы оно не проникло в человеческий мир. Бог света наделил нас этим знанием, оградив от него остальных. Знание о гулах — тяжкий груз, с которым каждый из нас живет свою жизнь, и если я расскажу вам о гулах, вы не сможете повернуться и уйти — вам придется присоединиться ко мне в борьбе против них. Если же вы выживете, то должны будете хранить эту тайну остаток жизни.

Договорив предложение, Аз Гохар замолчал. Глядя в его глаза, подернувшиеся странной пленкой, делавшей их абсолютно непроницаемыми, Гольди подумал, что пленка эта, словно экран, загораживает от него мысли старика, и, обычно легко понимающий скрытый смысл слов собеседника, сейчас он не мог понять истинного значения услышанного.

Медленно облизнув губы, он протянул:

— Но мы и так готовы присоединиться к вам. Кроме того, мы уже кое-что знаем о гулах, поэтому не все ли равно: узнаем мы больше или нет?

— Не обманывайтесь, комиссар, — ответил старик, — сейчас вам практически ничего не известно о гулах — только то, что они не похожи на людей и способны убивать не задумываясь.

— Но послушайте: я решил, что мы уже твердо договорились о том, что вы расскажете нам о гулах, — на автозаправочной станции. Теперь вы хотите изменить решение?

— Нет, я готов рассказать вам о них, но с условием: выслушав меня, вы поможете мне уничтожить гулов, захвативших Террено. Никаких других вариантов, наподобие выбраться из города, чтобы объяснить все властям, или связаться с Миланом по телефону.

— Но послушайте…

— Если я выполню обещание, вам придется встать на мою сторону, — жестко повторил Аз Гохар. — Только на этом условии я расскажу вам о гулах.

Старик опять замолчал.

Мгновение Гольди смотрел на него, а потом перевел взгляд на женщин: у Паолы в глазах отражалось страдание, и вряд ли она могла что-то сказать, на лице Джей Адамс светилась тревога. Он вернул взгляд на старика и с минуту раздумывал над услышанным… На личном опыте он успел убедиться, что от внешнего мира Террено отрезан: дорога к Милану блокирована, шоссе на Варесе — с большой вероятностью, тоже. Телефоны и электричество в городе отключены — это бы сделали даже начинающие террористы, что уж говорить о существах, возглавляемых тем, кто ждал этого дня сотни лет?.. Существовало несколько способов сообщить внешнему миру о происшедшем в Террено: первый — по радиотелефону, работающему через спутник, второй — с помощью рации, которые имеются в аэропорту, комиссариате и паре других мест Террено. Однако телефона космической связи у них нет, и для того чтобы достать его, необходимо идти в город, а в тех местах, где есть рация, сейчас наверняка сидят гулы. Наконец, чтобы без машины добраться до ближайшего работающего телефона, потребуется перебраться через гору и идти на запад без малого четыре часа, либо переплыть реку и, рискуя увязнуть в болотах, пройти столько же на восток. Впрочем то, что предлагает старик, еще более опасно: бросить вызов созданиям, уничтожившим население города, существам, которых не берут пули и которые способны расправиться с человеком, даже не приближаясь к нему. В любой другой ситуации он бы ни за что не пошел на такое — слишком неоправдан был риск, и он не видел веской причины помогать старику, — но ведь можно поступить по-другому, подумал вдруг комиссар, — сказать Аз Гохару «да», и если из рассказанного им выйдет, что бороться с гулами слишком опасно, можно будет изменить решение — ведь не сможет старик силой заставить его убивать гулов…